Воспоминания

Обратный путь мы совершили через Швейцарию, в которой лет 7 тому назад мы прожили целое лето. Живя на ville Ригльонд над Vevey**, у местных людей, я имел случай сделать прогулку на Сен — Бернар вместе с[о] ме

стной

школой. Эта 2–3-дневная прогулка познакомила меня со многими, мало кому доступными, сторонами франц[узской] Швейцарии. Переехав озеро, мы сразу попадаем в Савою, а затем в кантон Le Valais*, население которо[го] до странности бедно. Чрезвычайно набожное, оно эксплуатируется духовенством и производит какое — то жалкое впечатление. Многие страдают зобом, и это искажает совершенно внешний вид населения [жителей]. Приписывают это воде. Контраст правой и левой сторон озера поразителен. С одной стороны — ряд цветущих городов, блестящих отелей, роскошных пансионов, исторических мест как Шильонский замок 204 и т[ому] п[одобное], а с др[угой] — точно Богом обиженный берег — пустынный, жалкий, с незаслуженно обиженными людьми. Помню, как это несправедливое со стороны природы распределение земных благ меня глубоко задело. Но жители счастливого берега точно привыкли к этому и свое преимущество принимали

считали

как должное. Этот контраст их не трогал, они его не замечали

как-в порядк

е

в

е

щ

е

й, удивляясь моим

переживаниям — Со — етороны учит

е

л

е

й я ожидал больше чуткое

тн. С др

: —

стороны эта была прогулка, и пнкто не лселал углуб

ляться в жизненные проблемы

. Школьники весело совершили двойной путь, перебегая с места на место, убегая вперед и возвращаясь на зов учителей. Так веселой гурьбой мы к вечеру дошли до монастыря.

Поражало то, что в жаркий июльский день, еще не доходя до монастыря, мы в ложбинах находили тающий снег. С заходом солнца все сразу приняло какой — то суровый вид. Стало мрачно и холодно. Сам монастырь не смягчал этого впечатления. Темные мрачные кельи, отведенные для ночлега, и даже едва освещенная столовая, где нас скромно накормили, не могли изменить этого впечатления. Сами монахи молчаливые, суровые, только усугубляли настроение. Мы смотрели на них как на самоотверженных людей, посвятивших себя служению “человеку”. Как известно, монастырь Сен — Бернара находится на перепутье разных стран [332] , и когда — то немало смельчаков пускалось в путь пешком. Нередко внезапная снежная буря застигала их в пути, и они гибли от холода. В монастыре находилось всегда много т[ак] наз[ываемых] сенбернарских собак. И они- то являлись спасителями погибающих. Чутьем отыскивали они замерзающего человека, раскапывали снег, отогревали его дыханием, и нередко на шее им привязывали корзиночку с провизией и бутылку крепкого напитка, которым человек мог воспользоваться. Они указывали монахам дорогу к застигнутым бурей, и, таким образом, содружество человека и собаки давало на Сен — Бернаре прекрасные результаты, спасая людей от смерти. Собаки на Сен — Бернаре оказались несколько иными, чем мы представляли себе. Гладкие, без всякой шерсти, худые, они гибнут, если их перенести в др[угие] условия. Дело в том, что воздух на высоте горы такой разреженный, что непривычному трудно дышать. А кто привык к этому разреженному воздуху, тому не только трудно, но и гибельно дышать в др[угой] атмосфере. Говорили, что как монахи, так и их друзья, собаки, недолговечны… После ночи, проведенной в непривычно мрачных условиях, наступившее утро, хотя и холодное, как — то обрадовало. Вся суровость таяла под влиянием солнечных лучей. Глазу открывался необычайный по грандиозности вид. И наряду с этим величием, красотой гор, неба, солнца и легкого воздуха, как ни мал казался монастырь со всем своим населением, идея “спасения человека” приобщала и его к этому величию. С теплым чувством покидал я монастырь, сознавая, что пережил что — то новое и большое…

332

Через Большой Сен — Бернарский перевал в Западных Альпах проходит дорога, соединяющая долину р. Рона в Швейцарии с долиной р. Дора — Бальтеа в Италии. В верховьях р. Дора- Бальтеа находится Малый Сен — Бернарский перевал, соединяющий Италию и Францию (выход с перевала в верховьях р. Изер).

В том же году я был свидетелем музыкального празднества в небольшом городке Нионе на берегу Жен[евского] озера. 5000 певцов собралось со всех концов Швейцарии, и в течение 2–3-х дней происходили состязания хоров, концерты и… грандиозная выпивка. Я был поражен стройностью хорового пения швейцарцев. Как известно, последние не отличаются особой музыкальностью, и все же в школах достигают у детей от 70–80 % абсолютного слуха методами Жак-Д’алькрозовским [333] и другими] — как гласит статистика,

хоры поли

. Я надеялся услышать произведения швейцарских композиторов, а также народные песни, исполненные хором, но вместо этого большинство хоров пели Вагнера и др[угие] хоры из опер. Но самое празднество носило вполне народный характер и объединяло как бы всю страну на почве музыки. И это вызывало в высшей степени благоприятное впечатление…

333

Жак — Далькроз (1865–1950), швейцарский педагог и композитор, разработал систему музыкально — ритмического воспитания, способствующую приобщению ученика к музыке посредством пластических движений.

В том году композитор Скрябин жил недалеко от Женевы с семьей.

Меня связывало с ним мпого[е] пережитое вместо, и мне

хотелось навестить его

. Я знал Скрябина с 1886 г[ода], когда он только что поступил в консерваторию. Худенький кадетик, он производил впечатление слабого и нервного мальчика. Поступил он на старший курс в класс Сафонова, в то время когда Сафонов со знаменитым виолончелистом Давыдовым на 2 месяца покинули Москву для ряда концертов по всей России. Вновь поступивших учеников Сафонов

п

е

р

е

дал мн

е на это время поручил мне, своему старшему уч[ени]ку. Кадетик Скрябин поражал меня той быстротой, с какою он усваивал все заданное. За эти два месяца я мог убедиться в необыкновенности дарования 15 — [ти]л[етнего] Скрябина. К этому времени он уже начал сочинять, и с первых творческих шагов его, несмотря на сильное влияние Шопена, чувствуется уже нечто специфически скрябинское. С виду скромный, деликатный, он, однако, упорно отстаивал свой подход к иск[усству] и жизни. Не раз он в классе, ценя высоко своего учителя Сафонова, вопреки его требованиям], отстаивал свое толкование, особенно Шопена. И Сафонов, как умный педагог, соглашался с мнением своего уч[ени]ка, когда находил, что он прав. В то время в классе Сафонова было немало выдающихся уч[ени]ков, и среди них Иосиф Левин с исключительными виртуозными данными, которым способствовала необыкновенно большая и гибкая рука. Скрябин, не довольствуясь тем, что исполнение его на ф[орте]п[иано] полно тонкости, изящества и нежной грации, что чаровало слушателей, пожелал в виртуозности состязаться с Левиным и упорно работал над этюдами Листа, над его “Дон — Жуаном” и т[ому] п[одобным], результатом чего явилась болезнь правой руки. Тогда — то он и сочинил свой прекрасный прелюд и ноктюрн для одной левой руки. Своими сочинениями он всех нас покорял, и наш учитель Сафонов с особенным вниманием относился к творческому дару своего уч[ени]ка. Он всячески старался облегчить тернистый путь начинающего композитора, материальное положение которого никогда не было блестящим. Он содействовал тому, что такой меценат, как Беляев, заинтересовался Скрябиным и стал печатать его сочинения, обеспечив ему ежемесячное содержание. Через несколько лет, по окончании консерватории, молодой Скрябин был приглашен профессором] консерватории, директором которой был Сафонов. К тому времени, когда Скрябин жил около Женевы, он был уже несколько лет женат на хорошей пианистке Вере Исакович, и у него было две дочки [334] .

334

Первая жена Скрябина: Вера Исакович (1875–1920), ученица Сафонова. Одна из дочерей от первого брака, Елена, стала женой пианиста Владимира Софроницкого (1901–1961).

Имя Скрябина становилось известным и за границей, и постепенно чувство самосознания юного композитора

постеп

е

нно

превращалось в манию величия, что начало отражаться и на его творчестве, переходившее иногда границы искусства. Глубоко ценя его дарование, а также и его самого, я решил навестить его. Я хорошо знал и его жену Веру Ивановну — хорошую пианистку, хорошую мать и преданную супругу. Помню, как сразу, как только я попал на их дачу, я почувствовал, что точно не вовремя приехал, хотя хозяйка как будто была рада моему посещению. Но какая — то растерянность ее и печаль, которую она не могла скрыть, поразили меня. Скрябина не видно было. Тогда я спросил: “А где комната Александра] Николаевича]?” Надеясь увидеть того, ради кот[орого] я приехал. Она повела меня на 2-й этаж и показала комнату, в кот[орой] жил и работал композитор. Но его в ней не было. На мой вопрос “Где же он?” она с глубокой печалью сказала мне: “Александр] Николаевич] нас покинул”. Я сразу не понял ее и спросил: “Он уехал куда — нибудь?” “Нет, — сказала она, и слезы зазвучали в ее [голосе] ответе, — он нас совсем оставил”. Я сразу почувствовал, что переживает бедная женщина, и глубокое сочувствие к ее горю охватило мою душу, “что же Вы намерены делать?” — спросил я ее. “Сама не знаю, — был ее ответ, — я написала отцу и жду ответа”. Под тяжелым впечатлением уехал я к себе и всю дорогу не мог отделаться от чувства глубокой печали, охватившей мою душу…

Последствия моего посещения убедили меня в том, что нет случайных встреч и все в жизни — как бы результаты предшествующих мыслей и стремлений. Я хотел повидать Скрябина, кот[орый] покинул Россию и поселился за границей. Мною руководили чувства любви и уважения к замечательному композитору; наткнувшись на семейную трагедию, я не мог оставаться равнодушным к горю молодой женщины, покинутой с двумя детьми. С ним случилось в области творчества до некоторой степени то же, что при состязании виртуозном. Как тонкий и прекрасный музыкант — я употребил бы без преувеличения эпитет “гениальный” — он понимал все значение и величие Бетховена, к которому он, однако, относился отрицательно. Начал он свое симфоническое творчество тем, чем Бетх[овен] закончил, т[о] е[сть] симфонией с хором. А затем — после 2-х последующих симфоний — появил[и]сь “Поэма экстаза” и “Прометей” [335] , после чего он самого себя загнал в какой — то мистический тупик, мечтая создать “мистерию” — синтез всех искусств [336] . Мистерия как “последний праздник человечества”, а автор как бы Мессия. Таково было преувеличенное душевное состояние высоко одаренного музыканта, пожелавшего (быть может, бессознательно) превзойти непревзойденного Бетховена. И на этот раз он повредил себе руку, как в состязании с Левиным, и как бы

положил

закрыл себе путь к дальнейшему творчеству. Ранняя смерть избавила его от сознания мучительного бессилия своего… И все же я утверждаю, что ушел от нас в 1914 г[оду] гениальный композитор Александр Скрябин [337] . Не могу забыть концерта, программа которого состояла из 9-й симф[онии] Бетховена и “Поэмы экстаза” Скрябина. Я был поражен тем, что тот подъем духа, какой всегда возбуждает 9-я симф[ония], не только не ослабел после исполнения “Экстаза”, а как бы еще усилился. Я вышел из концерта взволнованный и как бы даже в каком — то экстазе. Чтобы себя проверить, я остановил своего коллегу профессора] консерватории] Гольденвейзера вопросом: “Что скажете?” Он так же как и я пережил то же самое. Время Скрябина еще придет. Он сам определил срок через 50 л[ет].

335

Первая в 1907 г., вторая (она же — “Поэма огня”) в 1910 г.

336

“Мистерия” должна была объединить все виды искусства: музыку, поэзию, танец, архитектуру, а также свет.

337

Скрябин умер 14 (27) апреля 1915 г.

Встретившись по дороге в Россию в Берлине с Сафоновым, я подробно рассказал ему о положении Скрябиной и о необходимости ей помочь. Результатом нашего разговора было приглашение Сафоновым Веры Ив[ановны] Скрябиной преподавательницей Московской] консерватории. Это сразу устроило ее и разрешило безвыходность ее положения… Мой разговор с Сафоновым остался для нее тайной…

Воспоминания об этих событиях первого нашего пребывания в Швейцарии отвлекли меня от продолжения путешествия [1]905 г[ода]. И на этот раз мы попали на редкое празднование, которое раз в 25 л[ет] имеет место в Швейцарии. Fete de vignerons [338] , таково название этого праздника, сопровождаемого театральным исполнением всей трудовой народной жизни Швейцарии. Были представлены 4 времени года и все работы, исполняемые сельскими жителями — летом, осенью, зимою и весною. Артисты — крестьяне ближайших к Веве селений — исполняли свои роли под музыку, специально написанную швейцарским композитором Дорэ. Амфитеатр, временно построенный на берегу Женевского озера, вмещал несколько тысяч человек. Целую неделю артисты под ярким солнцем давали несколько представлений в день, и амфитеатр всегда был переполнен. Из разговора с участвующими я понял, что они радуются этому празднику, в котором они удостаиваются участвовать раз в 25 л[ет]. Да и зрители точно участвовали в этом чисто народном празднике труда. Покидаешь всегда Швейцарию с чувством сожаления, что провидение щедро одарило страну. И как ни странно, но именно это обилие красот природы, прекрасных разнообразных климатов, содействующих благосостоянию страны, то ли все это от привычки становится будничным, но мало поэзии в самих швейцарцах.

338

Шор ошибается. Это праздник сбора винограда, который празднуется ежегодно.

Посетив в Берне музей картин, убеждаешься, что нет выдающихся живописцев швейцарцев. Беклин, скажете. Но он, вопервых, не первоклассный, а во — вторых, кажется, не швейцарец, но только живет там [339] . То же и в музыке, литературе и поэзии. Впрочем, имеется у них Ригонтини и Герд — первоклассные живописцы. Не следует, однако, требовать, чтобы яблоня давала гранаты, а гранатовое дерево апельсины и т[ому] п[одобное]. Швейцарцы имеют огромные заслуги в др[угих] областях, и таковыми их надо принять.

339

Арнольд Беклин (1827–1901), швейцарский художник, родившийся в Базеле. Работал как на родине, так и в других странах, Германии и Италии.

Возвращение в Россию готовило нам много неожиданных сложных переживаний. В начале осени начались студенческие, а затем и общеуниверситетские волнения, которые, распространившись, привели в октябре ко “всеобщей забастовке”. Надо представить себе громадную Россию, которая вся замерла. Вся жизнь остановилась. Это было и грандиозно и жутко. В Москве был убит революционер Бауман [340] , и похороны его как бы показали всю мощь “левых”. Весь город наблюдал эти грандиозные похороны, организованные прекрасно, с самыми разнообразными чувствами. Большинство как будто сочувствовало революционерам. Но было и немало черносотенного элемента, затаившего злобу. Полиция отсутствовала, но порядок был образцовым. Окончились похороны расстрелом студентов и др[угих] участников, подошедших после похорон к университету,

от 25/

XI4925 г. из кот. видно, что обещания небыли выполн

е

ны. Вот

оно: И вот я в Пал

е

стине в молодом Толь Авиве. Кон

е

чно Т

е

л

ь-

Авив еще не настоящая Пал[

е

стнна]

.

340

Николай Бауман (1873–1905), революционер, член МК РСДРП (б) — убит 18 октября 1905 г.

Из Манежа против университета высыпали жандармы, городовые и начали стрелять в безоружных людей. Это был сигнал к самой черной и жестокой реакции. Манифестации черносотенные с хоругвями, иконами и портретами царя производили жуткое впечатление. До погромов в Москве не дошло! Но однажды управляющий домами Шереметьева, где я много лет жил, предупредил меня, что не ручается за безопасность нашу. Пришлось на пару дней отправить детей к христианским друзьям. Помню хорошо, какое омерзительное чувство бессилия и беззащитности охватило душу. Эта толпа подонков несла с собою смерть. Это не был “народ”. Народ свою волю выразил всеобщей забастовкой. И это подействовало. Наверху всполошились. Результатом был манифест, а затем и Государственная Дума [341] .

341

Манифест 17 октября, провозгласивший основы гражданской свободы. В нем также обещалось собрать законодательную Думу

Первые выборы, которые ярче всего отразили волю народа. Государственная Дума, со своим точно рожденным быть председателем ее — С. Муромцевым и такими членами ее, как Милюков, Петрункевич, Винавер, Герценштейн, ораторами, как Родичев и др[угие], являлись красой интеллигентской России, и, конечно, она не могла быть долговечной. Распущенная вскоре, она ответила “выборгским воззванием”. На что т[ак] называемый] “Союз русского народа” ответил убийством Герценштейна и Йоллоса [342] … Все эти колебания если и отражались на текущ[- ей] действительности, то главным образом в виде подъема настроения или упадка его. В такие моменты, однако, вопреки государственным колебаниям, душевная жизнь человека, охваченного идеей, независимой от текущей действительности, углубляется и расширяется. Анализ бетх[овенского] творчества открывал такие глубины этого великого творца, что идея Бетх — [овенской] академии, в которой, исходя от Бетх[овена], можно было бы познакомиться, с одной стороны, с его предшественниками, а с др[угой] — с последующими творцами, все более и более овладевала мною. Но прежде чем приступить к осуществлению той идеи, надо было преодолеть много затруднений.

342

— Михаил Герценштейн (1859–1906) был избран депутатом 1-й Государственной Думы от Москвы. 18 июня 1906 г. убит у себя на даче боевиками “Союза русского народа”. Григорий Йоллос (1859–1907), юрист, публицист и общественный деятель, работал в Думе в различных комиссиях: бюджетной, по рабочему вопросу и по подготовке закона о печати; как и Герценштейн подписал Выборгское воззвание. 14 марта 1907 г. — убит черносотенцами из “Союза русского народа”. Граф Сергей Витте (1849–1915), председатель Комитета министров, в своих воспоминаниях называет имена убийц: Казанцев, Федоров и Степанов.