Восстание Персеполиса

Сеть Сабы справилась с предупреждением довольно хорошо. Число погибших при взрыве было небольшим. Она слышала о дюжине, и большинство из них были Лаконианцами, но было довольно трудно понять, правда ли это. Глубоко в культуре Пояса, как кости в их телах, была мысль о том, никогда не следует трогать экологические системы. Она не думала о символическом значении своего плана или о том, что было нужно, чтобы Саба и Катрия согласились на это. Для Бобби это было получением важных разведданных, и сокрытием их следов. Для Астеров это означало свободу от правления Лаконии, даже если единственной свободой, которая им оставалась, была смерть. Если не все на станции подписывались на это, она не могла их винить.

Справа от нее, на выкошенной зеленой лужайке была классная комната для детей, где учитель рассказывал о насекомых и почве. Человек на велосипеде проехал мимо, свистя, чтобы люди знали, что он едет, и освободили путь. Все это существовало раньше Дуарте, Трехо и Сингха. Она не могла представить, многие ли из тех людей, мимо которых она проходила, сдали бы ее властям, если бы узнали. И сколько из них одобрили бы ее действия. У нее не было возможности спросить.

В этом была особенность жизни под диктатурой. Любое общение прерывалось, даже частное. Так или иначе, вторжение причинило боль всем. Включая ее, и достаточно сильно.

Ее ручной терминал загудел, и она выдернула его из кармана со страхом. Сообщение было от Алекса, и все, что он написал, было КОГДА У ТЕБЯ БУДЕТ МИНУТКА. Подполье все еще использовало прикрытые шифрованием каналы. Безопасники не увидели бы это сообщение в своих логах. Но если бы Бобби схватили, или кто-то случайно подсмотрел сообщение через ее плечо, то увидел бы безобидные слова. Тесные коридоры и залы Сабы были единственным местом, где они могли говорить свободно. В остальном, Медина была территорией недомолвок и подтекстов.

Она нашла эскалатор, и встала на ленту, позволив опустить себя вниз к поверхности барабана. Неподалеку находился вход в альтернативную версию станции Сабы, но им всем приходилось быть крайне осторожными, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают. Их пузырь свободы был очень уязвим, и если он лопнет, его невозможно будет вернуть.

Алекс уже ждал ее, когда она нырнула в коридор доступа. Мешки у него под глазами были пепельного цвета, плечи его поникли, как будто он находился под влиянием более высокой гравитации, чем остальные. Он действительно улыбался, и то, что её друг, похоже, очень рад её видеть, значило очень много. Даже больше, чем должно было.

– Как погодка?
– спросил он, пока они направлялись вниз к импровизированному камбузу.

– Штормит, - сказала она.
– Чувствую, еще ухудшится, перед тем как поправиться.

– Что есть, то есть.

На камбузе полдюжины людей Сабы сидели за столами, переговариваясь. Воздух пах лапшой в черном соусе, но еды не было видно. В любом случае, Бобби не была голодна. Один из людей Катрии, парень с переломанным носом по имени Джордао, кивнул ей, улыбаясь слишком уж широко. Она вернула кивок с опаской. Время было совсем не подходящим для того, чтобы кто-то приставал к ней.

– Есть новости?
– спросила она, понижая голос, несмотря на то, что здесь безопасники не могли бы ее услышать. Здесь не стоило бояться обнаружения, но разговор был о свежих ранах. Некоторые вещи не должны были покидать пределы семьи.

– Про Холдена, ничего, - сказал Алекс.

– Ясно, - сказала Бобби. Отсутствие новостей немного ранило раз за разом, и она приветствовала это. Если она узнает, что убила его, боль будет в миллион раз хуже. Каждая маленькая рана была хорошей вещью уже потому, что не была этим убийственным ударом.

– Те приблуды, которые Наоми сняла с шифровальной машины? Они работают. Люди Сабы теперь могут накопать кучу всего в данных, которые мы перехватили раньше. Шторм, конечно, больше не разговаривает с Мединой, потому что мы взорвали их канал, так что у нас пока нет ничего нового. Но и для плохих парней очень печально, что их корабль не может говорить со станцией без радио или узкого луча, так что...

Он не стал продолжать, будто у него кончился воздух для продолжения фразы.

– Так что мы победили, - сказала она.
– Ай да мы.

– Но не похоже, да? Я продолжаю спрашивать себя, какого хера это вот так.

– Мы потеряли Холдена.

Алекс покачал головой, постучал кончиками пальцев по столу.

– Да, это беда, но кое-что случилось и до этого. До сих пор мы сталкивались со всеми сортами плохого, и это никогда не разбивало семью. Это происходило с кем угодно, но не с нами. Теперь Наоми в своей комнате, и Амос черт его знает где. И ты уходишь на эти долгие прогулки. Раньше мы были экипажем. Теперь это я, и Клэр, играющие в карты, и беспокоящиеся обо всех. Она слышала в его голосе обвинения, и ей хотелось отмахнуться от него. Только он был прав. Что-то было не так на глубинном уровне. Было неправильно.

В коридоре раздался голос Сабы. Какая-то женщина ответила. Слишком тихо, чтобы разобрать слова. Люди за другим столом смеялись над чем-то. Бобби наклонилась вперед, сгорбилась, нахмурилась почти до боли.

– Холден это не просто Холден, - сказала она, зная, что уходит от темы, но все равно продолжая.
– Он - лицо Росинанта. Он был героем новостных лент до того, как я присоединилась. Он особенный человек. Мы сделали дело, но потеряли одного человека в операции. Это победа. И если бы это был ты, или я, или Клер, мы все-равно праздновали бы ее, но это был Холден. Поэтому сейчас это ощущается так, словно мы потеряли свою удачу.

– Вероятно, для них это так, - сказал Алекс, указывая на других большим пальцем.
– Но мы потеряли его еще раньше, и это нас не сломило. Оставка его и Наоми, была печальным событием. И когда он не ушел, это было странно.

– Да уж. "Капитан Дрейпер", и вся эта тема, могла бы сработать, если бы он на самом деле был вне игры...

Алекс наклонился вперед, чтобы ответить ей.

– Но мы же знаем. Что бы ни случилось с Амосом и тобой, все это началось не с уходом Холдена. И не тогда, когда он вернулся. Это случилось, когда этот корабль-здоровяк пролетел через ворота Лаконии, и затейливо всех отымел. А теперь Наоми свернулась на койке в своем бункере, а все по продолжает гореть.

– Она не помогает с расшифровкой?

Алекс резко качнул головой.

– Она не может отступить, - сказала Бобби.
– Она самый лучший техник на станции. Люди Сабы хороши, но она лучшая. Она не может просто перестать работать, потому что...

Потому что ее возлюбленный мертв. Или хуже. Бобби снова почувствовала и боль и вину.

– Она нам нужна, - согласился Алекс.
– Я поговорю с ней, если хочешь. Разве что, ты сама не хочешь быть той, кто мобилизует ее пинками?

– Я точно не стану.