Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

В общем, перекладывание вины за рост могущества аваров на Юстиниана кажется некоторой натяжкой, что, в свою очередь, представляет дело о стратегически беспечном императоре гораздо менее убедительным. Более того, авары также несут ответственность за крупные потери на Балканах после смерти византийского императора. Они стремились завладеть северо-западом этого региона для своих целей, а также способствовали более массированному вторжению туда славян. Последние прежде всего хотели уйти из-под агрессивного господства аваров, которые с одинаковой жестокостью подавляли всех славян, до которых мог дотянуться их хан, как это было с гепидами и булгарами. Таким образом, расцвет империи аваров дал негативный стимул для вторжений славян на римскую территорию. В то же время – опять-таки вторя гуннам – авары периодически устраивали военные походы на земли Римской империи как способ с угрозами требовать денег от Константинополя. Все это, особенно в 580-х и 610-х гг., пробивало огромные бреши в оборонительных мероприятиях на Балканах, которые, согласно строительной стратегии Юстиниана, должны были быть уже закончены. Это, в свою очередь, означало, что небольшие группировки славян (а с ними при иных обстоятельствах легко можно было справиться) сумели проникнуть на римские земли и урвать там территории для себя.

Это был решающий момент. Славянизация больших регионов Балкан и окончательный выход этого региона из-под контроля Константинополя относится к периоду 590–610 гг., когда авары сделали это возможным. Так что если остановиться и хорошенько подумать о том, как переплелись между собой события этих лет, то дело по обвинению Юстиниана становится все более шатким. Потому что если захватнические военные походы аваров на римские Балканы в 580-е гг. привели к первым волнам основательной славянской колонизации, то ситуация существенно изменилась благодаря контрмерам римлян в 590-х гг. [174] Фактически именно военные походы аваров в 610-х гг. стали действительно решающими: они породили неконтролируемую славянизацию, которая уже больше не пошла на убыль под действием ответных военных действий. Причина, по которой римляне не предпринимали никаких ответных военных мер после 590-х гг., уходит корнями в уже второе по счету изменение их стратегии, вызвавшее особо значимые исторические последствия.

174

Уитби (1988), 156 и далее исследует эффективные ответные действия восточных римлян в 590-х гг. Более подробный рассказ о славянизации Балкан см. у Хизера (2009), с. 8, особенно с. 399–406.

Семь городов Азии

Во второй и третьей главах Книги Откровения Господь воинств небесных диктует письма христианским общинам каждого из семи городов римской провинции в Азии, ныне Западной Турции. Они разнятся по величине от огромных метрополий, как Эфес и Сарды, до небольшой Тиатиры. Обычный порядок: церковь получает название, и определяется ее преобладающий грех (для пяти из семи). Затем следует предупреждение или вызов и обещание благ за должное правоверное поведение. Каждое письмо включает знаменитый, даже зловещий рефрен: «Имеющий уши да услышит, что говорит Дух церквям». Святой Иоанн Богослов, особенно когда дело касалось установления преобладающих грехов, помнил о христианских общинах своего времени, но если эти города вообще нуждались в зловещих предупреждениях, то это было после смерти Юстиниана.

В большинстве городов христианские общины сохранялись до насильственного обмена населением (последовал за Лозаннским мирным договором 1923 г.), но за восемьдесят или около того лет после смерти Юстиниана на христианские города в римской Азии и ее соседей на юге и востоке – центральные регионы Восточной Римской империи – сошел апокалипсис. Сирия, Палестина и Египет первыми попали под власть Персии Сасанидов, а вскоре после этого были поглощены силами ислама, которые пророк Мухаммед придумал во глубине Аравийской пустыни. Старые христианские города завоеванных территорий выстояли как огромные городские агломерации, но завоевание мусульманами и обращение в иную веру в перспективе обрекало их население на деградацию и статус меньшинства в мире. Другой апокалипсис (названный в Книге Откровения) пал на города Малой Азии. Они оставались под властью христианского Константинополя, но археологические раскопки в XX в. открыли, насколько мощным было крушение, которое им пришлось пережить.

Сарды, в частности, превратились из огромного города в укрепленную цитадель и, наверное, правительственный центр – и все это произошло чрезвычайно внезапно. До самого конца VI в. город продолжал процветать, с удовольствием поддерживая в хорошем состоянии свои огромные монументы. Его торговая жизнь тоже, по-видимому, была оживленной, как всегда: землекопы обнаружили ряд магазинов рядом с центральными банями, которые демонстрируют все признаки активной деятельности. В самых богатых домах просматривается всего лишь небольшое снижение уровня жизни. Все несчастья начались с разграбления города персами в 610 г. Вероятно, убитых было немного, но беженцам не хватило времени, чтобы забрать свои товары из магазинов, и город так никогда и не оправился от грабежа. На старом главном месте раскопок на равнине все, что когда-либо нашли землекопы, относившееся к VII в., – это лишь остатки нескольких групп домов бедных людей. Основной центр деловой активности переместился на соседний укрепленный холм, но это на самом деле была всего лишь крепость, построенная, кстати, почти целиком из обломков старого города, которую население никогда не считало центром. В качестве города Сарды прекратили свое существование: там продолжалась жизнь, но только в виде гарнизона и пары деревень. Ситуация оказалась не так плоха в соседнем Эфесе, хотя и здесь жизнь на старом месте была разрушена. Жилые кварталы переместились на два новых огороженных стенами пространства: одно небольшое – площадью один квадратный километр – на старом месте, а другое – участок меньшей площади вокруг бывшей церкви Святого Иоанна. Население за двумя этими стенами по сравнению с уцелевшим в Сардах было значительно больше и разношерстнее, и его экономическая жизнь протекала явно разнообразнее. Нам посчастливилось узнать, например, что здесь проводилась большая ярмарка, очевидно, на регулярной основе. Но даже при этом Эфес после 600 г. был лишь тенью себя прежнего по размеру, богатству и величию, и археологическая картина всех римских городов позднего периода на западе Малой Азии очень схожа [175] .

175

Общая картина, начиная с первых раскопок, была составлена Фоссом (1977); ср.: Фосс (1996) – больше подробностей. Чтобы прочитать более недавнее краткое изложение последующих материалов, см.: Викхэм (2005), 626 и далее. Ворд Перкинс (2000) и Викхэм (2005), 609 и далее подчеркивают контраст с продолжающимся процветанием древних римских городов в Египте и на землях «плодородного полумесяца», которые попали под исламскую власть Омейядов.

Когда-то огромные города превратились в небольшие гарнизонные посты или городки – рынки сельскохозяйственной продукции. Даже Константинополь не избежал такой участи. Он пережил катастрофическое сокращение населения в VII в. – наверное, на 90 процентов, – и именно тогда все его грандиозные каменные сооружения начали осыпаться. Оставаясь по-прежнему крупным городом по меркам раннего Средневековья, в VII и VII вв. он потерял все свое былое римское величие, что отражало состояние империи в целом. К 640 г., то есть через семьдесят пять лет после смерти Юстиниана, Египет и Ближний Восток попали под власть арабов, а запад Малой Азии стал полем боя. Любопытная получится картина, если изучить вероятные последствия этих потерь для налоговой системы империи, используя цифры Оттоманской империи XVI в., которая обрела почти такую же форму, что и империя Юстиниана. Это предполагает, что завоевание мусульманами Египта и Ближнего Востока вместе с крушением Западной Малой Азии означало, что константинопольские императоры потеряли где-то две трети – три четверти своих ежегодных налоговых поступлений [176] . Мини-апокалипсис, пережитый жителями Эфеса и Сард, имел свой аналог на макроуровне – при императорском дворе. Это удивительное ослабление Византии уходило своими корнями в крах восточного фронта Константинополя и отношения со своим давним врагом и периодическим партнером – Персией.

176

Документы Оттоманской империи: Хенди (1985), 613–669; ср.: Халдон (1990) на предмет требовавшихся глубоких административных, военных и политических корректировок.

Персидский фронт был огромным театром конфронтации, включавшим три отдельные зоны конфликта (карта 5, с. 172). На севере две империи противостояли друг другу в гористом районе Кавказа, где военные действия приняли форму захватов и утраты контроля над различными небольшими, расположенными в долинах княжествами – Арменией, Иберией и – в VI в. – Лазикой. На юге аналогично войны велись посредством третьих сторон – на этот раз арабов, так как обычным римским и персидским армиям было трудно действовать на огромных песчаных просторах, разделявших их владения. Поэтому географический центр – Месопотамия – тоже имел тенденцию стать главным театром военных действий. Здесь обе стороны построили мощные крепости еще в III в., разместили в них для обеспечения поддержки значительные гарнизоны и большие полевые армии. Война в этой зоне (за исключением необычных обстоятельств 540 г.) давно уже увязла в длительных осадах стратегически расположенных опорных пунктов – когда одна империя была в состоянии нападать или прилагала усилия к прорыву осаждавших сил, если занимала оборону.

После смерти Юстиниана его наследникам достался мир во всех трех регионах. В каждом из них происходили сражения в 527–532 гг. и еще начиная с 540-х гг., но применение силы в Месопотамии быстро зашло в тупик, завершившись перемирием в 545 г. В других местах, казалось, можно больше выиграть и потерять, так что война продолжалась до 551 г., когда пятилетнее перемирие завершило военные действия на севере. За этим последовало общее перемирие в 557 и 562 гг. после подписания официального мирного договора, распространившегося на все территории. К моменту смерти Юстиниана в Месопотамии было тихо уже двадцать лет, а на Кавказе – полтора десятка [177] .

177

Введение в общий контекст римско-персидского конфликта в поздней Античности – см., напр.: Уитби (1988), с. 7; Блокли (1992); Гретрекс (2005). О развитии ситуации в годы правления Юстиниана см.: Дигнас и Винтер (2007), особенно 138 и далее; Саррис (2011), 153 и далее.

Два фактора дали толчок к началу порочного круга дестабилизации – один всегда был присущ отношениям между римлянами и персами, а другой совершенно новый. Старый любимый фактор – престолонаследие, появление на троне нового императора с обычной необходимостью оставить свой след. Юстин II получил необычно губительное наследство от своего дяди Юстиниана – «завоевателя многих народов». И, пытаясь продемонстрировать фракционным силам при дворе, что он действительно правитель, с которым следует считаться, новый император не только очень грубо обошелся с послами аваров, как мы уже видели, но и, подобно молодому Юстиниану до него, занялся завоеваниями на Западе, зорко присматривая за тем, как устанавливаются его права на власть за счет Персии. С точки зрения Константинополя персы являлись настоящими врагами, и выбор их в качестве объекта честолюбивых устремлений стал их дополнительным достоинством: Юстиниан так никогда и не одержал над ними главной победы. А для персов написать «Юстиниан, я превзошел тебя» стало такой соблазнительной перспективой.

Проблема, конечно, состояла в том, что в то время как персы были объектом номер один, они также были крепким орешком, расколоть который не смогли многие римские императоры. Тем не менее смелости Юстину в попытке обозначить свое правление за счет персов придал тот второй и совершенно новый фактор – растущая сила западных тюрок. К концу 560-х гг. возникла еще одна причина, по которой авары были рады перебраться на запад в район Среднего Дуная, – гегемония западных тюрок достигла северных границ Арала, Каспийского и даже Черного морей, становясь потенциальной движущей силой римско-персидских отношений, так как ее армии теперь легко могли вторгнуться в одну из двух империй или в обе прямым броском через Кавказ. Стратегия Юстина II сосредоточилась на том, чтобы направить западных тюрок на персов. С этой целью посольства с подарками курсировали через степь из Константинополя и обратно, буквально проделывая полпути в Китай. Конечный результат, с точки зрения Юстина, несомненно, оказался удовлетворительным. С 573 г. предполагалась большая военная кампания с участием восточно-римских и западно-тюркских армий. Римляне должны были в Месопотамии напасть на крепость Нисибис, утраченную ими после поражения императора Юлиана 210 лет назад, а тем временем тюрки помешали бы персам как-то отреагировать на это, напав на них с востока.

Как только проросла трава, римские армии двинулись к Нисибису, но тюрки так и не появились. В результате произошла катастрофа. Персидский гарнизон выдержал жесточайшие атаки, в то время как ничем не отвлекаемые персы сосредоточивали свои силы для ответного удара в нужном месте. Одна часть их войска ударила по Сирии, а Хосров I (тот самый, которого давным-давно Юстиниан отказался принять как сына) повел основные силы к крепости Дара – жемчужине в месопотамской короне римлян. После шестимесячной осады персы взяли штурмом стены, разграбили город и обратили в рабство его население. Великий план Юстина II полностью провалился – вместо захвата персидского флагмана потерял свой собственный. Смятенный император пережил такой душевный и физический удар, что власть перешла к совету регентов. Почему тюрки так и не появились – неясно. Кто-то думает, что с их стороны это был коварный план – столкнуть лбами двух потенциальных врагов без потерь для себя. Возможно, это так, но к тому времени, когда до них добралось новое римское посольство в 576 г., старый каган умер, так что, вероятно, именно его уход из жизни стал причиной неявки тюркских войск. Во всяком случае, Юстин II дестабилизировал отношения на Востоке лишь для того, чтобы персы одержали крупную победу в Месопотамии, где это действительно имело значение. Небольшие победы императора на Кавказе ни в малейшей степени не стали компенсацией его поражения [178] .

178

О дипломатических отношениях с западными тюрками рассказывается с удивительными подробностями в сохранившихся фрагментах у Менандера: особенно 10 и 13. Более подробно и альтернативные точки зрения, особенно о мотивах тюрков, см.: Дигнас и Винтер (2007), особенно 109–115; Саррис (2011), 226 и далее.