Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
Шрифт:
Здесь мне, вероятно, следует выразить свое мнение, в случае если от всего сказанного до этого сложилось впечатление, что я слишком снисходителен к Юстиниану. По римским, да и любым стандартам, этот император был деспотичным ублюдком самого худшего пошиба. Он легко мог перебить огромное количество своих собственных граждан, чтобы удержаться у власти, и с той же самой целью совершать рискованные нападения на соседние государства, невзирая на сопутствующий ущерб. Он не убивал своих сограждан в таком масштабе, как это делали Гитлер, Сталин или Пол Пот, но такого рода активность присутствовала, и его правление было таким же авторитарно хаотичным, как и правление любого из этих лиц. Также нет никаких признаков того, что он лелеял великие мечты, которые ему иногда приписывают, так как его власть поздно перешла к политике расширения на запад, да и то всецело от отчаяния. Но при всем при том также очень трудно винить его в последовавшем крахе Восточной Римской империи, превратившейся в призрачную Византию. Да, его западные завоевания пробудили у персов некоторую зависть, но недостаточную, чтобы подтолкнуть Хосрова I к чему-то большему, чем управляемая соглашательская
И хотя этот рассказ удовлетворил бы гораздо больше морально, если бы мы увидели, что этот совершенно ужасный император завещает отравленную чашу неизбежного краха своим преемникам, спор в лучшем случае хромает. Авары, западные тюрки, Юстин II и Маврикий, Хосров II и Мухаммед – всех их нужно вводить в рассказ, чтобы приблизиться к убедительному пониманию более поздних проблем Константинополя, а их коллективный вклад в процесс падения империи гораздо больше, чем вклад Юстиниана. Это одна из самых сложных проблем, когда пишешь об очень далеком прошлом, – сохранять надлежащее чувство хронологической перспективы. Глядя из XXI в., кажется, что 565 и 630 гг. близки друг к другу, но на самом деле они отстоят друг от друга на три поколения политиков, и нет прямой причинной связи между Юстинианом и арабскими завоеваниями. Этот человек не приходил к власти, чтобы отвоевать утраченный римский Запад, но он и не собирался обрекать Константинополь на понижение его стратегической роли.
Однако он был, безусловно, последним правителем Константинополя, который использовал ресурсы своих восточных земель, чтобы попытаться заново создать Римскую империю в Западном Средиземноморье и за его пределами. После 573 г. Восточная Римская империя на пятьдесят пять лет была ввергнута в тотальный конфликт на своем восточном фронте, после которого никакой правитель Константинополя уже не обладал достаточно большой политической поддержкой, чтобы перестроить Западную Римскую империю. С возникновением ислама Восточное Средиземноморье навсегда выпало из списка потенциальных претендентов, выстроившихся в очередь с целью восстановить имперскую власть на Западе. Усилия по реставрации Римской империи и на Востоке, и на Западе не увенчались успехом. Последняя серьезная попытка была предпринята с Севера.
Часть третья. Отец Европы
Глава 5. День Рождества Христова 800 г.
Рим: утро 25 декабря 800 г. от Рождества Христова. Король франков Карл Великий – Karolus Magnus, Charlemagne – наносит визит в старую столицу империи и входит в собор Святого Петра, чтобы послушать рождественскую мессу. То, что происходит вслед за этим, изложено в жизнеописании папы Льва III в Liber Pontificalis («Книга пап римских»):
«Затем своими собственными руками почтенный понтифик короновал [Карла] драгоценной короной, и все правоверные римляне, видя, как настойчиво он защищает и как сильно он любит священную римскую церковь и ее наместника по воле божьей и святого Петра – хранителя ключей от царствия небесного, громко вскричали все как один: „Карлу, благочестивому Августу, коронованному Богом, великому и миролюбивому императору – жизнь и победа!” Три раза это было сказано перед святым Петром с призывами многих святых; и ими всеми он был поставлен императором над всеми римлянами».
Через 342 года после низложения Ромула Августула земли старой Западной Римской империи получили нового императора, который, судя по имени, и фактически был личностью такой исключительной доброты, что один из его придворных поэтов назвал его Pater Europae – отцом Европы. И тем не менее, если верить Эйнхарду, биографу Карла Великого, последний позднее сказал, «если бы он заранее знал о плане папы, он не пошел бы в церковь в тот день, пусть даже это был день великого праздника» [188] .
188
Lib. Pont. 98.23 перевод Дэвис (1992), 190–191. Эйнхард «Жизнь Карла Великого», 28. Карл Великий назван Отцом Европы в Karolus Magnus et Leo Papa, строка 93 сохранившегося фрагмента (эта поэма также могла быть написана Эйнхардом: см. с. 7, примеч. 2): перевод Гольдман (1985), 203. Она также вызвала одно известное впечатление: Буллоу (1985).
Как объяснить это необычное заявление и как именно Римская империя возродилась в лице правителя франков?
Возрождение империи, основанное на политической базе франков, чуть не случилось двумястами годами ранее, когда следующие одно за другим поколения предыдущей королевской династии франков – Меровинги – были на волосок от притязаний на императорский титул. Чтобы по-настоящему понять, кто такой был Карл Великий и почему титул императора в конечном счете достался ему в день Рождества Христова 800 г., нужно углубиться (ненадолго) в его франкское прошлое. Внимательный читатель вспомнит, что мы уже встречались раньше с Меровингами в лице Хлодвига, который открыто соперничал с Теодорихом Амалом за права на бывшую Западную Римскую империю в 490–510 гг. Теодорих стал победителем, но Хлодвиг долго имел более весомую репутацию в истории благодаря не столько его собственным достижениям – весьма поразительным, сколько тому, что произошло после его смерти. И расцвет его династии Меровингов, и причины, по которым она так и не получила императорский факел, фокусируют наше внимание на Карле Великом.
Существует много аналогий между предысторией династии Амалов
Теодориха и возникновением династии Меровингов среди салийских франков. Главное отличие состоит в том, что гуннская империя Аттилы непосредственно сыграла незначительную роль в истории франков. Аттила пытался вмешаться в спор франков по поводу престолонаследия, но те физически были вне его досягаемости, и нет никаких письменных подтверждений тому, что какие-то франкские группировки когда-либо воевали за него или перестраивали свои властные структуры по его указке.Если оставить это в стороне, аналогии поражают. Во-первых, обе династии появляются в истории приблизительно в один и тот же момент. Первый Меровинг, о котором нам известно хоть что-то определенное, это отец Хлодвига Хильдерик, который умер в 480 г. и принадлежал к тому же поколению, что и отец и дядя Теодориха, который первым объединил паннонийских готов и направил их на орбиту Константинополя. Однако Хильдерик не продвинулся так далеко по пути к монаршей власти, как Валамир, – некоторая неясность, которая, наверное, объясняет часть тайны, которой он окружен. Помимо того, что дед у него был, по общему мнению, морским чудовищем, главная загадка, которую он представляет собой для нас, состоит в том, что сообщения (чрезвычайно отрывочные) о его деятельности в 460-х и 470-х гг. помещают его больше в Центральную Галлию, где он участвовал в событиях у Орлеана, Анжера и устья реки Луары, сосредоточившись на быстро менявшихся альянсах, которые характеризуют последнее поколение старой Западной Римской империи (не считая периода ссылки, когда его сторонники были уже сыты по горло тем, что он соблазнял их женщин). Но политическая опора, которую он оставил своему сыну, была сосредоточена на северо-востоке, там, где сейчас находится Бельгия, на старой римской базе легионеров в Турне. И это в конечном счете самый надежно засвидетельствованный факт из всех, так как там в XVII в. была обнаружена его могила, в которой помимо многих других вещей нашлось кольцо с печатью, на которой было выбито его имя [189] .
189
Приск 20.3 о попытке Аттилы вмешаться в спор франков о престолонаследии в 440-х гг. Источники информации о карьере Хильдерика приведены и проанализированы в PLRE 2.285–286; о его ссылке написал Григорий Турский в «Истории франков» 2.12; ср.: Хэлселл (2007) 269–271, 303–306 предпринимает доказательную попытку поместить его в контекст краха Римской империи. Более подробный рассказ о его могиле см.: Перин и Казанский (1996).
Исторические документы и содержимое могилы вместе наводят на мысль о том, что он был командующим войском, достаточно сильным, чтобы искать его расположения, мобилизовать и вознаграждать, в то время как последнее поколение западно-римских лидеров изо всех сил старалось удержать страну от развала. Но затем, подобно большинству других игроков в этой сложной игре, он, в конце концов, понял, что пора подвести черту под его службой империи и действовать самостоятельно, так как римский центр перестал контролировать любые активы, о которых стоило побеспокоиться. У нас отсутствует точная хронология, когда на Хильдерика снизошел момент истины, но все другие игроки, о которых мы знаем, сдались вскоре после 468 г., когда поражение армады Константинополя в походе против вандалов отняло всю надежду на укрепление имперской власти на Западе [190] . В созвездии личностей, которые в этот момент начали энергично действовать совершенно в одиночку, Хильдерик был явно лишь незначительным игроком. Несмотря на впечатляющие богатства, закопанные рядом с ним в Турне, его сын начал свою политическую жизнь лишь как один из нескольких вождей франков одинакового статуса.
190
О быстром крахе последних частей империи после 468 г. см.: Хизер (2005), 407–430.
Однако пример решительных перемен был подан при жизни его сына и преемника Хлодвига. Мать нового короля была тюрингской принцессой по имени Базина, с которой Хильдерик познакомился якобы во время его невольной ссылки, вызванной собственной склонностью к сексуальным связям. Летописец конца VII в. Фредегар (он же источник рассказа о морском чудовище) записывает, что случилось в ночь зачатия Хлодвига. Три раза Базина будила своего мужа и посылала его на улицу посмотреть и сказать ей, что он видел. В первый раз он увидел львов, единорогов и леопардов, затем волков и медведей, а в третий раз – более мелких животных вроде собак. Вы можете вообразить, что у Хильдерика от недосыпа затуманилась голова, к тому же он был слегка раздражен на тот момент, но королева любезно все разъяснила. Вся эта вереница, подобно видению, открытому Гекатой Макбету, была рассказом о том, что должно произойти, хотя на этот раз с собственными потомками Хильдерика, а не чьими-то другими. Сам Хлодвиг был львом конечно же, а три элемента его карьеры являются центральными в нашей разворачивающейся истории об империи франков. Очевидно, он добился ряда военных побед, которые значительно расширили подконтрольную ему территорию. Первым на линии огня был некий Сиагрий, поражение которого традиционно рассматривается как расширение владений Хлодвига на юго-запад до самого Парижа или его окрестностей. За этим последовали другие победы, которые привели бургундов из долины Роны по крайней мере временно под власть франков, а затем во время кризиса, который предоставит Теодориху его звездный час, были повержены алеманны и вестготы. Теодорих со временем оказал некоторое уравновешивающее влияние на бургундов и выдворил Хлодвига из Прованса и Средиземноморья. Тем не менее в ходе своего приблизительно тридцатилетнего правления Хлодвиг распространил свою власть с изначально довольно ограниченного уголка Бельгии на почти всю древнеримскую Галлию и значительный кусок территории к востоку от Рейна (карта 10).