Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
Шрифт:
Но Пипин умер в Италии в 810 г., а Карл Младший – в 811 г., и у Карла Великого остался лишь один взрослый сын – Людовик, который станет известным как Людовик Благочестивый. Вопрос престолонаследия был пересмотрен в 813 г., когда Людовика привезли в Ахен из Аквитании, королем которой в трехлетнем возрасте его назначили в 781 г. На другой пышной церемонии Людовик не только был назван наследником всего, но и миропомазан как император. Несомненно, старый король горевал из-за смерти своих сыновей, но он также прекрасно понимал ситуацию со своим престолонаследием, наследственным правом своих отца и деда, когда попытки разделить наследство между братьями породили широкую политическую нестабильность. Поэтому, вероятно, он мог утешать себя мыслью, что Бог, Который, очевидно, создал эту империю, теперь руководит делами в характерной для Него таинственной манере, чтобы без проблем обеспечить ее повторение в следующем поколении [222] .
222
Divisio Regnorum: текст Бореция (1883), № 45, перевод Кинг (1987), 251–256. Дальнейший анализ вопроса о наследственном праве см., напр.: Маккиттерик (2008), 96-103; Костамбис и др. (2011), 194 и далее.
Почти ровно семьдесят пять лет спустя,
Было предложено много объяснений недолговечности империи, одним из которых был характер сына и наследника Карла Великого Людовика Благочестивого. Даже не очень напрягаясь, можно найти отзывы о нем как о человеке без чувства юмора и совершенно невоинственном, который предпочел бы жизнь в монастыре месту на троне самой могущественной империи того времени. Затем нетрудно сделать небольшой шаг к любительской психологии и прийти к выводу о человеке не на своем месте. И это именно то объяснение, которое одобрил бы У. Б. Йитс, ничуть не думая о Каролингах. По его мнению, центр не мог устоять, потому что «лучшим не хватает убежденности, в то время как худших наполняет необузданная сила». Но все эти характеристики Людовика являлись рационалистическими обоснованиями, сочиненными людьми, старавшимися объяснить политические проблемы, которые донимали его в последние годы, когда он вел жесткую борьбу со своими тремя старшими сыновьями – Лотарем, Пипином и Людовиком Немецким. Эти трое были сыновьями Людовика от его первой жены Ирмингарды, и в 817 г. он опубликовал документ об урегулировании вопроса о престолонаследии для них – Ordinatio Imperii, в котором объявил, что больше наследников у него не будет. Однако к концу 820-х гг. он снова женился, и у него родился еще один сын – Карл (ему суждено стать известным как Карл Лысый, но, очевидно, в возрасте четырех лет он таким еще не был), и император сманеврировал, чтобы включить его в число своих преемников. Это породило обычную ссору, в которой Людовик получил поддержку от своего младшего сына-тезки, но Лотарь и Пипин воспротивились. Однако в самый тяжелый момент все три старших сына объединились против него, и император был вынужден официально покаяться и фактически отречься от престола в Суассоне в 833 г. За этим последовал период заточения в монастырь до тех пор, пока чрезмерные амбиции Лотаря не заставили Людовика Немецкого снова переметнуться на другую сторону, и император, официально перевооруженный во время церемонии в Сен-Дени в 835 г., явился во всем своем великолепии. Когда вы добавите к этому портрету отца, который, несмотря ни на что, не мог контролировать своих сыновей, официальный акт публичного покаяния, который Людовик добровольно исполнил в 822 г. в Аттиньи, чтобы искупить прошлые грехи, то становится трудно не увидеть образ человека, личностно не состоявшегося.
Прежде чем поверить в это, однако, важно понять, в чем Людовик каялся в 822 г. Когда в 814 г. он пришел к власти, у него не осталось братьев, с которыми нужно было бороться, но перед ним стояла другая и в равной степени трудноразрешимая проблема. С трехлетнего возраста его миром была Аквитания, которой он сначала правил номинально, а затем все в большей степени фактически. Он, будучи в Ахене лишь пару раз, не был известен никому из крупных магнатов франкских центральных земель, образовавших костяк, вокруг которого и построили империю как единое целое. Поэтому его проблема состояла в том, чтобы утвердить свою власть в мире, который привык обходиться без него. Людовик продемонстрировал и достаточную политическую проницательность, чтобы понять вопрос, и совершенную безжалостность при его решении. Он вымел из дворца и распределил по ближайшим монастырям всех своих многочисленных сестер (их отец любил ими окружать себя), не говоря уже о его наложницах, их незаконнорожденных отпрысках и всей разношерстной публике, собравшейся в нем за годы долгого правления Карла Великого. Это было сделано не тишком, а под громкие фанфары, и Людовик объявил, что избавил дворец от бесчисленных шлюх. Проводя параллельные пропагандистские кампании, он учредил образцовый монастырь на расстоянии трех миль от дворца, чтобы задать решительно новый тон своей власти, заявив в 814 г., что обнаружил, будто в управлении империей в изобилии присутствуют «притеснение» и «коррупция».
Поэтому благочестие стало дорогой Людовика к самоутверждению, и оно никогда не мешало ему делать то, что нужно было сделать. Его старший брат Карл не женился, но Пипин в Италии родил сына Бернарда, которому было уже семнадцать лет на момент смерти Карла Великого. В истинно каролингском стиле Людовик совершенно проигнорировал притязания своего племянника в Ordinatio Imperii (в котором просто не упомянул его), а затем, когда в 817 г. приехал на север Альп, чтобы провести переговоры, приказал заключить Бернарда в тюрьму и ослепить; несчастный молодой человек умер два дня спустя. Император, который совершил покаяние в 822 г., был самоуспокоенным человеком, который крепко взял в свои руки бразды власти и мог теперь позволить себе решать все вопросы со своей совестью и Всевышним. Пусть вас не вводит в заблуждение его прозвище: Людовик Благочестивый являлся таким же жестоким человеком, как и его отец, и неудивительно, что кризис в отношениях этого Людовика со своими старшими сыновьями на самом деле был вызван его чрезмерной агрессивностью. По-видимому, три брата изначально были готовы (по крайней мере на тот момент) стерпеть желание своего отца вставить в завещание их безволосого брата по отцу, но Людовик притянул к этому второй процесс, стремясь унизить двух главных франкских магнатов – графов Хью Турского и Матфрида Орлеанского, являвшихся близкими доверенными лицами бывшего тестя Лотаря. Именно в этот момент Лотарь почуял
недоброе, и начался мятеж [223] .223
Цитата из Йейтса. «Второе пришествие». Ordinatio Imperii: текст Бореция (1883), № 136, перевод Даттон (2004), 199–203; ср. о наследственном праве Людовика и проблемах с его детьми Маккиттерик (1983), с. 5; Нельсон (1990); Коллинз (1990); Нельсон (1992), с. 4; Голдберг (2006); де Джонг (2009), с. 1, особенно 19–31, с. 4–6; Костамбиз и др. (2011), 196 и далее.
Поэтому, как только вы изучите подробности, Людовик Благочестивый перестанет отличаться от своего отца общим характером своего правления. Карл Великий, как мы будем подробно исследовать в следующей главе, огромное количество энергии посвятил реформе христианства, и оба они – и отец и сын – ввели в действие хорошо рассчитанную систему подкупа, причинения тяжких телесных повреждений и христианской набожности, чтобы достичь желаемых целей. Именно этого, вообще говоря, и требовала работа раннесредневекового североевропейского правителя.
По своей сути правление Каролингов было довольно простым и несильно отличалось от унаследованного от Меровингов, хотя имелось много местных разновидностей на широких просторах империи. Территория империи была поде лена на многочисленные местные административные единицы (pagi или графства) – в общей сложности шестьсот-семьсот графств. Они сильно отличались по размерам, богатству и значимости, но способность любого Каролинга править зависела от диапазона доходов и услуг, которые взимались с их обитателей специально назначенным главой, обычно графом. В отличие от Римской империи в конце своего существования, которая действовала через развитый чиновничий аппарат в центре вместе с многочисленными функционерами среднего и низшего уровней, ее каролингская преемница существовала почти вообще безо всякой центральной бюрократии, если не считать нескольких десятков чиновников, которые зачастую играли множество ролей, нежели имели особые задачи.
Для ученых старой формации скорее отсутствие центральной правительственной машины и достаточной для приведения ее в движение светской грамотности элиты, нежели личные недостатки Людовика Благочестивого легли в основу несостоятельности Каролингов. Но этот миф также прошел тот же путь, что и все земное. Верно, что бюрократические методы были во времена Карла Великого несколько недоразвиты, но это имело больше отношения к установившемуся заведенному порядку правления (или его отсутствию), нежели к структурной проблеме, вызванной в основном отсутствием грамотности. Карл Великий и Людовик Благочестивый (да и их предшественники – Меровинги) издали много указов на бумаге и общались посредством писем по всевозможным вопросам. И их магнаты прекрасно знали, что делать с тем, что им было прислано. Всегда можно было нанять какого-нибудь церковного писца, чтобы тот сочинил необходимый ответ, и во всяком случае, старые представления о неграмотной светской элите в начале Средних веков рушатся. Ими являлись христиане и христианки, принявшие – каково бы ни было их изначальное этническое происхождение – классическое наследие, в котором образование и цивилизация были неразрывно связаны. Поэтому они, безусловно, знали в достаточной степени латынь, чтобы читать Библию, даже если, в отличие от своих позднеримских предшественников, учились ей в основном дома у матерей, а не в школе у профессиональных учителей. В результате не все окончания они делали совершенно правильными (этим ускорялись грамматические упрощения, которые превратят латынь в ее различные производные средневекового романтизма за пределами церкви) и изучали латынь в основном пассивно, то есть учились скорее читать, чем писать [224] .
224
Существует много добротных отчетов об основной структуре империи, напр.: Данбабин (2000), с. 1; Маккиттерик (2008), с. 3–4; Костамбис и др. (2011), с. 4. Прослеживание несостоятельности Каролинга до бюрократических ограничений его империи – аргумент, особенно, но не только связанный с Ф. Л. Ганшоф. См.: Ганшоф (1971) – отличная подборка документов на английском языке. Об образцах грамотности на раннесредневековом Западе в целом и о мире Каролингов вообще см.: Маккиттерик (1989), (1990).
Это породило массовый культурный переход от позднеримских норм, когда элита училась читать и писать на классической латыни, к такой форме, когда писать в общем и целом умели только церковнослужители, а миряне из числа элиты придерживались назидательного чтения. Но нет никаких доказательств того, что это серьезно мешало эффективности правления Каролингов. Немного парадоксально, но доказательства имеются в другом направлении, так как бюрократические порядки крепли в мире Каролингов по мере ослабления реальной монаршей власти, по крайней мере в юридической сфере.
Римская идеология, сфокусированная на важности написанного закона, отличающего более высокий уровень развития человеческого общества, прекрасно здравствовала, и ее отлично понимали при дворе Карла Великого. Однако общая юридическая ситуация в империи осложнялась тем фактом, что в каждом крупном регионе был свой собственный, существовавший ранее свод законов. Карл Великий уважал эти традиции и тем не менее пользовался всякой возможностью присвоить себе образ Богом направляемого реформатора юридической системы империи, подобного Юстиниану, и издавал новые версии всех старых текстов от имени императора, особенно на первой главной ассамблее, которую он провел после коронации – в Лорше в 802 г. На самом деле тексты мало изменили, и весь этот процесс шел главным образом ради пропагандистских целей. В то же время, особенно после коронации императора, к массе действующих на территории империи предписаний добавили еще больше практических обновленных директив по целому ряду вопросов – от нравственных и религиозных до чрезвычайно прагматичных и повседневных. Этому часто предшествовало обсуждение на регулярных ассамблеях, где правитель встречался с известными людьми, и как только эти директивы оглашались, то должны были применяться по всей империи, создавая корпус правил, служивший дополнением к тому, что уже содержалось в старых сводах законов. Если многие из них излагались на бумаге начиная с 802 г., то изначальная бюрократическая неповоротливость при Каролингах проявляется в записи и распространении текстов этих новых решений.
Некоторые были записаны на бумаге как ряд судебных решений в текстах, известных как capitularies (указы или законы франкских королей. – Пер.), многие из которых дошли до наших дней со времени последних лет жизни Карла Великого и правления Людовика Благочестивого. Но нам также известно, что собирались многочисленные ассамблеи и в начале правления Карла Великого принималось множество важных решений. Однако тогда большинство из них не записывалось, а позднее даже те решения, которые записывались, выполнялись не всегда одинаково всеми участниками той или иной ассамблеи. По крайней мере, варианты текстов с одной и той же ассамблеи могли быть разными, так что единые официальные списки постановлений составлялись не всегда.