Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
Шрифт:
То, как обошлись с разлагающимися останками папы Формозы, указывает нам правильное направление. Стефан, как вы помните, и отменил все постановления своего предшественника, и приказал отрубить те пальцы, которыми он благословлял верующих, что было неотъемлемой частью церемонии, посредством которой любое письменное решение папы официально вступало в силу. Одно из таких постановлений носило явно личный характер. Стефан стал епископом благодаря папе Формозе, так что отмена его постановлений освобождала первого от любых обвинений в том, что он был переведен на папский трон из другой епархии в нарушение того самого пятнадцатого Никейского канона, который был основным в обвинениях против Формозы. Однако у нас нет ни каких письменных данных о том, что он занимался чем-то серьезным на религиозном фронте: не составлял церковных законов и не поощрял никаких реформ в период своего пребывания у власти, хотя для своего времени был очень серьезным церковнослужителем. Его служба в папской миссии в Булгарии в годы правления папы римского Николая I, по-видимому, была выдающейся, так как булгарский хан, как отмечают письменные источники, хотел, чтобы Формоза, и никто иной, стал его новым архиепископом [310] . Оставив в стороне конкретную проблему со Стефаном, отмененные постановления, о которых шла речь, не имели религиозного характера; они были письмами о назначении, извещениями о новых дарах и подтверждении старых, сделанных Формозой за шесть лет пребывания в должности папы римского. Подобно императору из рода Каролингов, папа в IX в. являлся главой государства – республики Святого Петра – и помимо всяких религиозных функций должен был решать вопросы назначения на явно мирские должности. Папский престол также давал ему право распоряжаться всеми
310
Liber Pontificalis, 107.68 и далее, особенно 73–74 о просьбе, чтобы Формоза стал архиепископом. Николай отказал – на основании 15-го никейского канона – потому что Формоза уже был епископом. См. введение в эту тему и примечания Дэвиса (1995), чтобы узнать о сложной паутине интриг, опутывавшей эту миссию.
Благодаря Карлу Великому и Людовику Благочестивому запасы основных финансовых фондов, имевшихся в распоряжении пап римских в IX в., были поистине огромны. Отец и сын обеспечили Папскую республику огромным количеством земельных владений и рядом ценных прав в других частях Италии: бесконечными процентами от налогообложения, доходами от судебных и рыночных сборов, не говоря уже о бесчисленных традиционных выплатах помимо этого. Именно это «золотое дно» позволило своим первым получателям – Адриану I и Льву III – обновить внешний вид своего города. Однако в более долгосрочной перспективе все это богатство, которое продолжало стекаться (Адриан и Лев тратили проценты, не трогая основного капитала), оказалось отравленным кубком, по крайней мере, в смысле способности папы римского обеспечить религиозное руководство западной церкви в широком понимании этого слова. Проще говоря, у пап был двойственный перечень служебных обязанностей: пользоваться авторитетом в латиноговорящем христианском мире и в то же время управлять республикой Святого Петра. Благодаря Карлу Вели кому объем папского богатства означал, что на должности, в ведении которой находился шнурок от кошелька, было сосредоточено столько политического расчета на местах, что на осуществление религиозных функций практически не оставалось ни времени, ни энергии.
Даже тогда, когда империя Каролингов была могущественной, борьба за контроль над богатством периодически угрожала сокрушить религиозный аспект этой должности. Например, режим Сергия III в середине 840-х гг. вошел в историю с особенно дурной репутацией. В списке биографий более или менее современных пап Liber Pontificalis зафиксировано, что во времена Сергия его брат Бенедикт сколотил себе состояние, продавая земельные участки и право занимать отдельные должности. Однако прежде чем делать поспешные выводы, важно заметить, что биографию Сергия написали в годы правления его преемника, а упрочить свою собственную репутацию за счет уже умершего и поэтому бессловесного предшественника всегда было эффективной стратегией. Ее и принял папа Стефан V (885–891), который (согласно последнему сохранившемуся фрагменту из Liber Pontificalis) приказал провести публичную инвентаризацию, чтобы показать, что разграбление священных сосудов из церквей Рима имело место до того, как он вступил на эту должность. Также по его распоряжению снова ввели старый обычай, по которому духовенство собора Святого Петра взимало плату за свои услуги [311] . Власть Сергия III, наверное, была еще более вопиющей, чем некоторые ее действия по получению прибыли, но я сильно сомневаюсь, что они далеко выходили за границы нормы. Напряженное и далеко не религиозное соперничество за папский престол в противном случае необъяснимо. Особенно престолонаследие оказывалось в фокусе всех действий, так как это был тот момент, когда группы людей, не извлекающих выгоду из существующего распределения имущества и финансовых активов, получали шанс поддержать кандидата, который лучше позаботится об их интересах в будущем, а так как занимавшие свои должности люди не отказывались от своих прибылей без борьбы, то, естественно, конкуренция ужесточалась.
311
Liber Pontificalis 104.40-3 (Сергий III); 112.6-11 (Стефан V).
За фасадом утвержденной религиозной власти папы римского над западным христианским миром даже в славные дни Николая I крылась ее слабость. Основной вопрос, присущий местной политической жизни Папской республики, – кто получит выгоду от притока денежных активов – поднимался всегда. Порождаемое этим вопросом размежевание лишь отдаленно сдерживалось, по меньшей мере, угрозой императорского вмешательства, и, как только империя перестала быть реальной силой в Центральной Италии, местная политика истощилась, поставив осуществление широких религиозных полномочий папской властью на второе место. Действительно, если проанализировать документы IX в. более внимательно, то из всех подробностей выявится один главный момент.
В одном смысле мы уже встречались с ним под маской Pseudo-Isidore. Это были махинации одной группы церковнослужителей империи франков, которая создала этот текст, и целого ряда других людей, на глазах которых его цитировали, пускали в обращение и копировали, в то время как его придуманный образ христианского прошлого вступал в игру в ряде последующих контекстов, которые казались бы невообразимыми для его первоначальных создателей. Во всем этом отдельные папы, по крайней мере до Николая I, никогда не играли и даже не замышляли играть ту роль, которую им предоставляли сфальсифицированные тексты. Папы в IX в. были в основном пассивными бенефициариями (если это правильное слово) более активных ролей, которые им хотели приписать церковнослужители империи франков – ради своих собственных целей. Предоставленный самому себе перечень служебных обязанностей папы римского даже тогда вращался вокруг таких традиционных вопросов, как спонсирование миссионерской работы и создание (или не создание) новых епархий для епископов и архиепископов (опять же в контексте миссионерской деятельности). Папские синоды обычно вторили текущим проблемам correctio Каролингов, и даже там, где у них на уме было что-то более грандиозное, папы римские проявляли осторожность и не ступали в область установленных прав императоров. Столкнувшись со ссорой двух претендентов на пост патриарха Аквилеи – епископа Андрея из Фрежюса и Венерия из Градо, – папа Сергий решил, что самым лучшим ответом будет созыв церковного собора. Но созыв таких соборов считался давно установившимся правом императоров, и Сергий должным образом обратился к Лотарю за разрешением [312] . В первой половине IX в. нет ни малейшего намека на то, что папы уже начали думать, что особый статус епархии Святого Петра должен давать ей право вмешиваться в процесс назначения на высшие церковные посты или практические взаимоотношения императоров, королей, архиепископов и епископов, живших далеко за пределами епархиальных владений в Италии.
312
Ср.: Дэвис (1995), 72–73; смерть Сергия, вероятно, положила конец этой инициативе.
И даже когда конкретные папы римские в третьей четверти века стали проявлять большую активность, то она тоже была возможна лишь в рамках развивавшихся структур империи Каролингов. Некоторые моменты, которые вошли в историю как великие победы пап, полностью зависели от поддержки императоров. В 860–861 гг. Николай I наконец урезал независимость архиепископа Иоанна Равеннского, заставив своего потенциального ровню приехать в Рим и покорно склониться перед собой. В этот момент папа великодушно простил его, возвратив Иоанну свое полное расположение в обмен на процент от доходов Равенны. Но, как записано даже в Liber Pontificalis, ключевой момент этого обмена настал, когда император (по своим причинам) отказался в дальнейшем поддерживать независимость архиепископа [313] . В целом Николай мог оказать большее влияние, чем его предшественники, потому что действовал в недолгий период возможностей, предоставленных ему разделением все еще функционировавшей империи между различными влиятельными фигурами. В реальности эгоистичные желания Карла Лысого и Людовика Немецкого, которые хотели унаследовать его земли, для предотвращения развода Лотаря II сделали больше, чем суетливое вмешательство Николая.
И если бы на горизонте был хотя бы один правитель из рода Каролингов, который хотел бы развода, вряд ли папа имел бы в таком деле какие-то рычаги воздействия. Так и в делах епископов Ротарда Суассонского и Вулфлада Буржского: здесь Николай опять смог отчасти противостоять архиепископу Гинкмару Реймсскому. Но это удалось сделать лишь с явного согласия Карла Лысого, что стало временным различием интересов между королем и его архиепископом, давшим Николаю I такую возможность. Король папу использовал для того, чтобы с его помощью запугать архиепископа, и это был всего лишь мимолетный союз.313
Liber Pontificalis 107.21–35.
Более того, в тот период, даже если монарх из династии Каролингов действительно хотел бы добиться того или иного конкретного результата в религиозных делах, то у папы не было никаких по-настоящему независимых рычагов власти, чтобы изменить его позицию. Классический случай – христианская миссия в Моравии, когда Николай и несколько его преемников использовали свое влияние для поддержки известных греческих братьев – Кирилла и Мефодия. Многие восточноевропейские церковнослужители относились к ним враждебно, но сочетание папской поддержки и императорского молчаливого согласия позволило братьям и их преемникам заниматься своим делом более двадцати лет между 862 и 885 гг. Когда же после смерти Мефодия королевская воля изменилась, папа Стефан V с ней согласился, и тогда учеников умерших братьев немедленно изгнали [314] . Таким образом, успех папской власти в IX в. либо напрямую зависел от императорской поддержки Каролингов, либо приходил в условиях возможных действий в каком-нибудь подходившем для них временном интервале. Однако ни в одном случае папская власть не действовала независимо от империи, и как только она начала по-настоящему разваливаться на части с конца 880-х гг., стало невозможно поддерживать даже существовавшую модель частичного и случайного управления религией. Уже не только не было империи, которая подсказывала папе, когда нужно вмешаться и дать пищу папским постановлениям, но и сама должность папы римского пала жертвой требований, предъявляемых римскими политическими процессами.
314
Более полный анализ этих инцидентов можно найти у Дэвиса (1995), 189–202, 249–258 (жизнеописания Николая и Адриана). См. также о разводе: Эйрли (1998); Нельсон (1992), 215 и далее; Голдберг (2006), 292–295. О Моравии: Дворник (1970); Рихтер (1985); Голдберг (2006), 279–288.
Конечно, не все в Риме рухнуло в полнейший хаос на религиозном фронте. Суд над Формозой относится к начальному периоду потрясения, когда исчезли определяющие структуры периода Каролингов, но до того, как какая-нибудь даже умеренная стабильность появилась на их месте. И хотя правление пап в конце IX – начале XI в. имело тенденцию быть краткосрочным, девять пап за девять лет – это уже слишком даже для этого периода. Такой уровень анархии отражает тот факт, что все заинтересованные стороны занимались тем, что играли мускулатурой для установления новой неофициальной иерархии в кардинально изменившемся мире. Но с середины первого десятилетия X в. начала складываться основная модель нового посткаролингского порядка. В отсутствие какого-либо сдерживания со стороны Каролингов папская власть оказалась включенной во властные структуры местной земельной знати Центральной Италии, и главное влияние на нее оказывала обычно та семейная группировка, которая добилась главенствующего положения на местном политическом небосклоне. Два таких клана, в частности, передавали друг другу контроль над папской властью в течение последующих ста пятидесяти лет.
Первым на сцену вышел род Теофилактов. Его основатель – по имени Теофилакт, что неудивительно, – был графом Тускулумским, владевшим большими поместьями в римских окрестностях, и изначально верным слугой последнего монарха из побочной ветви Каролингов, интересовавшегося делами в Риме приблизительно в 900 г., – Людовика Слепого, прозванного так потому, что его экспедиция в Италию стоила ему зрения. Но с помощью Людовика Теофилакт распространил свое влияние на сам Рим, в котором он впервые появляется в 905 г. в качестве командующего республиканскими армиями. К 915 г. остальная римская знать приняла его руководящую роль, провозгласив его «консулом», а его первое назначение папы римского – Иоанна X (914–928) состоялось годом раньше. Подобно самим Каролингам, внутри самого этого рода по мере выдвижения на первый план нового поколения имелось много интриг и возможностей утвердиться где-нибудь с краю для других группировок. Но, вообще-то говоря, этот клан держался у власти на протяжении последующих двух поколений в лице прежде всего его дочерей – младшей Теодоры (вообще-то Теодорой звали жену Теофилакта. – Пер.) и имевшей дурную славу Марозии, а затем – и ее сына Альбериха II, который носил почетный титул «граф и сенатор римлян» в 933–954 гг. Разные члены этой семьи (иногда конкурируя друг с другом и всегда в союзе с многими представителями римской знати) таким образом несли ответственность за большинство папских назначений в 910–950 гг. Во второй половине X в. род Кресцентиев, земельные владения которого были расположены в Сабинских горах к югу и востоку от города, имел такую же власть, прежде чем в начале XI в. главенство вернулось к той ветви потомков Теофилата, которые все еще имели политическую поддержку как графы Тускулумские [315] .
315
Общая картина: Левеллин (1971), с. 10; Уллман (1972), с. 5 и 6; Даффи (1997), 103–109.
Господствуя над папским престолом, эти знатные кланы, безусловно, мотивировались желанием контролировать экономические ресурсы, которые благодаря Карлу Великому были в полном распоряжении римской церкви. Однако это не означало, что их положение определялось без учета религиозных аспектов должности. Альберих II, например, нес ответственность за продвижение кандидатуры папы Льва VII (931–939), которого связывала давняя дружба с великим монахом-реформатором Одо Клюнийским (о котором подробнее чуть позже), и даже привез его в Рим, чтобы тот помог реформировать три древних городских монастыря – Сан-Паоло, Сан-Лоренцо и Святой Агнес. В XI в. графы Тускулумские тоже дали – буквально – Бенедикта VIII (1012–1024). Будучи урожденным Теофилактом, он был не только назначенцем династии, но и реально ее представителем. Он являлся сыном графа Григория – главы Тускуланского рода с конца X в. и главенствовал в Риме с начала XI в., возглавив мятеж, в результате которого Кресцентии были изгнаны. Но, несмотря на то что он считался настоящим римским аристократом, Бенедикт чрезвычайно серьезно отнесся к религиозным аспектам своей должности и тесно сотрудничал с императором Генрихом II (который сам будет канонизирован, так что они составили прекрасную пару).
Но для каждого «хорошего» папы в этот период – то есть такого, который серьезно относился к исполнению своих религиозных обязанностей в широком смысле слова, – легко найти другого, который демонстрировал к ним сравнительно небольшой интерес. В добавление к Льву VII Альберих II также нес ответственность за назначение папой римским Иоанном XII своего собственного сына (955–964). Иоанн занял эту должность в неканоническом возрасте восемнадцати лет (епископам должно было быть по меньшей мере тридцать) и пользовался богатствами и другими привилегиями своего поста на полную катушку, прежде чем умер от инсульта всего лишь через девять лет, якобы в постели с замужней женщиной. В 1032 г., аналогично, сын Григория и его преемник в роли главы Тускуланского клана Альберих III в подходящий момент тоже назначил одного из своих сыновей – и он при крещении наречен Теофилактом, как и его дядя Бенедикт VIII, – и самого последнего представителя Тускуланского клана на пост папы римского, который, подражая своему дяде, стал величать себя Бенедиктом IX (1032–1048/56). На этом сходство закончилось. Новый Бенедикт не проявил ни малейшего интереса ни к чему относившемуся к религии и занимался сексом (якобы во всех возможных формах), получая богатства и строя заговоры против оппозиции (которую быстро породило в городе его возмутительное поведение) до такой степени – опять-таки якобы, – что организовывал убийства. Неясность в отношении дат в его биографии отражает его бурное правление. Первый срок его пребывания в должности закончился, когда в 1044 г. он был выдворен из города. На следующий год он пробрался назад в город, после чего решил продать собственную должность своему крестному отцу, чтобы получить возможность жениться (единственный известный папа, продавший свою должность), но затем снова ее занял на короткое время, прежде чем его окончательно сместили [316] .
316
О Бенедикте IX см.: Моррис (1989), 82–84; Херрман (1973).