Война чувств

— Будем ждать? — спросил Игорь, оперативник, которого Булкин взял с собой на всякий случай.

— Будем. Смотри внимательно, Игорь.

Глава 12

Травников положил черный дипломат на журнальный столик, зачем-то поправил его. Людмила сидела на диване, призывно глядя на него и не понимая, почему Стас не бросается на нее, а возится с каким-то дурацким кейсом?

— Ста-ас, — не выдержала она. — Зачем ты притащил его сюда? Не мог оставить на кухне?

— Прости, дорогая, не мог. Я примчался из офиса, в дипломате важные документы, их нельзя выпускать из виду.

— Боишься, украдут? Я? Или, может, Лерка?

— Береженого Бог бережет, это очень важные документы, прости, Люси…

Травников присел рядом, обнял Людмилу, нежно коснулся губами ее губ. Дрожа всем телом, Людмила крепко обхватила его широкие плечи, прижалась грудями к его груди. Она со стоном покусывала его губы, с некоторым удивлением чувствуя, что они уже не такие сладкие, как ей представлялось, не такие мягкие и шаловливые. Она отстранилась.

— Ты не хочешь меня, Стас?

— Напротив, я так сильно тебя хочу, что… просто теряюсь. В последнее время много думал о тебе, и вдруг эта встреча… Ну прямо чудо. Прости, мне нужно привыкнуть к мысли, что это реальность, ты моя, ты рядом со мной.

Людмила подумала, что мог бы уже привыкнуть, разве она не доказала, что хочет быть с ним? Но тут же мысленно пожурила себя. Это же не грубый, бесчувственный Дмитрий, а Стас, мужчина утонченный, конечно же, он волнуется. А сама она разве не волновалась?

— Все нормально, Стасик. — Она легла на диван, притянула его к себе. — Мы вместе, и все будет замечательно. Помнишь, как ты меня раньше целовал? Сначала дурачился, просто долго чмокал меня в губы. Я уже хотела вцепиться в них зубами и не отпускать, а ты все чмокал и чмокал, прямо-таки до белого каления меня доводил. Помнишь?

Травников ласково откинул ее светлые волосы, провел ладонью по щеке, а потом усмехнулся и чмокнул Людмилу в губы. Потом еще и еще. Она застонала, выгнула спину.

— Ох, Стас… А потом ты вдруг начинал целовать только верхнюю губу, мне хотелось, чтобы обе, а ты не слушался, смеялся и говорил, что сразу две тебе не осилить. Ты просто нахалом был, Стас… Издевался надо мной, а я… я просто балдела от этого.

Он сжал губами ее верхнюю губу, принялся медленно расстегивать пуговицы на красной блузке, раздвигая ладонью красный шелк и обнажая ее набухшие груди. Он тяжело дышал, а увидев молочную белизну нежной кожи на фоне красного шелка, судорожно вздохнул и уже целовал Людмилу по-настоящему, неистово впиваясь в ее жадные губы, касаясь языком ее языка, отрываясь, чтобы полюбоваться уже не только красивой женской грудью, но и чуть припухшим животиком Людмилы, таким соблазнительным и возбуждающим!

Все пуговицы были расстегнуты, Людмила приподняла плечи, позволяя снять блузку, и снова легла. Счастливая улыбка блуждала на ее ждущих, зовущих губах.

— Ты очень красивая, я всегда это знал, — пробормотал Травников.

— А я всегда хотела только тебя, — простонала в ответ Людмила.

Она избавила его от пиджака, потом расстегнула ремень на его брюках, дернула вниз молнию.

— Не спеши… — пробормотал Травников.

— Я не могу, уже хочу тебя.

— Люси… я еще не готов…

— Я тебя приготовлю…

Травников откинулся на спину и внезапно захохотал.

— Что, Стас? — удивилась Людмила.

— Как… приготовишь… — сквозь смех выговорил он. — Под… красным соусом?

Людмила тоже засмеялась, прижалась к его груди, сперва сняла галстук, а потом стала расстегивать пуговицы рубашки. Травников перестал смеяться и сосредоточенно занялся молнией на ее юбке. Она не сразу поддалась, но спустя пару минут юбка поползла к коленям, потом к ступням, а потом Людмила дрыгнула ногами, сбросив ее на пол. Она лежала, согнув ноги в коленках и чуть раздвинув их, а он с восторгом смотрел на лобок, прикрытый черным шелком.

— Ты просто фантастика, Люси…

Она стащила с него рубашку, отправила ее вслед, за юбкой и стала снимать брюки. Травников лежал ближе к спинке дивана, Людмила с краю, а напротив, на журнальном столике, лежал черный дипломат. Травников, поглядывая на него, разворачивал Людмилу так, чтобы она предстала во всей своей полуголой красе, и всем своим видом показывал, какому нравится смотреть на нее. А ей нравилось, что он так смотрит, она медленно стягивала его брюки, блаженно жмурясь и постанывая.

Травников снова поцеловал ее в губы, и Людмила, вцепившись ногтями в кожу его обнаженной спины, протяжно застонала, оставив брюки приспущенными. Сам снимет, уже пора, уже готов, и она готова.

Он и вправду был готов и напряженно думал, как быть дальше. Неожиданно ее страсть передалась ему, неожиданно эта давно забытая женщина стала вдруг желанной, но только на миг, на этот вот миг, а Даша отпустила его с условием, что потом она первая просмотрит всю запись. И глупо было бы хитрить, пытаться стереть то, что будет после того, как он раздел Людмилу, — Даша уйдет. Значит, ничего другого не оставалось, как успокоиться и что-то придумать. Все уже записано, что нужно для дела. Но поди успокойся, когда рядом почти голая женщина, страстно желающая его!

— Ста-ас… — бормотала она.

— Да, Люси, — растерянно отвечал он.

Епифанов мысленно чертыхался, попав в пробку. Сколько же машин стало в Москве, просто невозможно ездить! Из «фольксвагена», стоящего рядом, смотрела симпатичная женщина лет сорока, с явным интересом смотрела. Епифанов улыбнулся ей, мол, друзья по несчастью. Женщина улыбнулась, явно желая продолжить немое знакомство, а может, превратить его в звуковое и всякое другое, когда они выберутся из пробки, но Епифанов отвернулся. Все мысли его были о Лере. Что там в доме, кто там?! Неужели она могла предать его?

Кареглазая красавица, предмет вожделения всех мужчин, которые встречались им в ресторанах и ночных клубах, но предпочитавшая его общество. Жена, страстная любовница, верный друг, несмотря на все испытания, которые им выпали. Было время, когда он ничего не мог принести в дом, благо жили тогда у родителей, питались на их пенсию, и она терпела и по-прежнему верила в него, любила его. Анфиска родилась, такая желанная, и страсть… она, конечно, осталась, но главным в их отношениях была нежность друг к другу и, конечно же, к Анфиске. Он оправдал ее надежды, он выбрался из кризиса и смог отблагодарить всех, кто верил в него. Друзей, родителей, Анфиску, но в первую очередь — свою красавицу-умницу. А она воспринимала все без особых эмоций, повторяя, что главное для нее — это он, любимый мужчина, муж, отец Анфиски. Они уже решили, что, когда заработают пивные и колбасные цеха при его магазинах, купят новую, более просторную квартиру. Анфиска будет жить с ними, а Лера уйдет из школы и все свое педагогическое умение посвятит дочери. Это было не просто мечтой, а воплощением самых заветных желаний Епифанова: жена с дочкой провожают его на работу, жена с дочкой встречают… Любимые, самые дорогие люди… Ну что еще можно желать?