Война мага. Том 4: Конец игры
Шрифт:
— Черти, пожалуйста, вон там, где я отметил.
— Э-э, Фесс, ты не злись на меня, не злись. Добра ведь тебе желаю, и не только тебе.
— Аэсоннэ, — вырвалось у некроманта.
— Естественно, — строго сказала гнома, проводя линию. — Ей, бедной, кроме как со мной поговорить-то и не с кем — о тех делах, про которые женщины меж собою балакают. Любит она тебя, Фесс. Как только драконы любить умеют.
— Мне это уже говорили, — буркнул некромант, избегая смотреть в глаза Эйтери.
— Говорили? Кто же?
— Чаргос. Он ей дедом приходится.
— Ну, а я тебе по-простому скажу.
— А мне? Мне — есть другая дорога? — вспылил некромант. — Она мне дочь, Эйтери, понимаешь ты это или нет? И сама ещё ребёнок, давно ли из яйца вылупилась?
— Она тебе дочь только потому, что тебе этого хотелось. Она твои мысли и отражала. Была девочкой. А может стать и девушкой, и женщиной, и старухой. Кем захочет.
— А я тут при чём? — огрызнулся Фесс.
— А при том, — Эйтери строго подняла палец. — Что с Рысью у тебя ничего не было, некромант.
— Не тебе судить, гнома! — Фесс рассвирепел не на шутку.
— Мне, человече, мне, — усмехнулась Сотворяющая. — С Рысью вас друг ко другу толкнуло одиночество. Что ты, что она — волки среди зимнего леса. И притом чужим оружием попятнанные. Вот и зализывали друг другу раны.
— Откуда ты всё это знаешь?! — щёки некроманта покраснели.
— Аэсоннэ поделилась, — фыркнула гнома. — А уж откуда она сама узнала… не иначе, как в твоей памяти увидала.
Некромант чуть не поперхнулся. Стыд ожёг так, что хоть сейчас — головой со склона вниз.
— Оставь, — посочувствовала Сотворяющая. — Она ж дракон, не человек. Нечего тут стыдиться. Она родилась с этим знанием, понимаешь? «Память крови» — разве забыл? И что она тебя всего увидела — так у них, у драконов, иначе и нельзя.
— Я не дракон, Эйтери. Человек, — некромант как можно аккуратнее провёл последнюю дугу. — Хватит. Многого сегодня не надо.
— Ты не уходи от разговора-то, не уходи! — в свою очередь рассердилась Сотворяющая. — За что ж ты её так мучаешь, Аэсоннэ-то?
— Как я её мучаю? А ты сама-то — смогла бы вот так, с кем-то, кто тебя насквозь видит и все мысли твои читает?! А? Смогла бы? Ничего своего, даже внутри!
— Как же вы все боитесь, — в голосе гномы прозвучало плохо скрытое презрение. — Мужчины, мужи, воины. А себя открыть той, кто любит «больше жизни», прости за банальность — ни за что. Нет, мы будем героически умирать, а они пусть слезами умываются… А мысли мы открыть боимся, потому что чистые и светлые любимые наши прочтут там совсем даже нечистое и несветлое вожделение к какой-нибудь портовой шлюхе, случайно встретившейся на дороге…
— Да если даже и так! Мысли — они мои, эти мысли! Какие б ни были! Дела — вот что важно, а не то, что в голове!
— Ой, беда с вами, — только и вздохнула Эйтери. — Фесс, об одном тебя прошу. Если Аэсоннэ для тебя и впрямь — как дочь, ты…
— Она мне дочь, — отрезал некромант. — Дочь. Самая лучшая, какую только может пожелать мужчина.
— Ага, чтобы без пелёнок-криков-болезней? Сразу готовая, умная и красивая? — усмехнулась гнома.
— Оставим это, а? Аэсоннэ я не обижу. А если она знает все мои помыслы, то ей известно и то, кто она для меня. Известно, что люблю её, как
отец самое дорогое и единственное дитя. На что ж тут обижаться? На мою искренность? Правдивость?Гнома только махнула рукой.
— Я начинаю, — предупредил некромант, становясь в середину небольшой звезды.
Заклятье поиска сплести нетрудно, когда твёрдо знаешь, что именно требуется отыскать и это «что-то» от тебя не прячется. Линии звезды вспыхнули привычным зелёным светом, мир закружился вокруг, перед взором Фесса возникали опушки лесов, прогалины в их глубине, тихие речки, поля, покосы, редкие деревеньки; и вот — медленно бредущая заросшим берегом ручья фигура в плаще с парой деревянных клинков за спиною.
Сердце Фесса затрепыхалось, колотясь о рёбра, словно птица — о прутья клетки.
Тонкие руки, одетые корой. Тонкие ветки молодого ивняка вместо волос. Лицо в зеленоватой коре, брови — поросль серебристого мха. И заострённые по-эльфьи уши.
Безымянная — ибо создательница так не одарила её именем — брела на север. Наверное, она даже не смогла бы сказать, зачем и почему. «Вейде создала тебя, — думал Фесс, — чтобы вытащить меня из аркинских застенков. На тот момент в сложной игре королевы Вечного леса моя роль ещё оставалась недоигранной. Не знаю, как сейчас, когда небо перечёркнуто золотой лестницей, нужно ли ей ещё что-то от меня, но тогда, похоже, эльфийка нуждалась во мне.
Эх. Вернуться бы туда, на Клык, в башню старика Парри. Сколько всего сделал бы по-иному. И самое главное — ни за что не полез бы в Эгест, мстить за несчастного Джайлза».
Заклятье меж тем сработало как надо, настиг некроманта и откат — ему Фесс чуть ли не обрадовался; это значило, что мир ещё не сорвался в пропасть, что привычные законы работают по-прежнему.
Эйтери сунула ему в руку скляницу с каким-то снадобьем, Фесс машинально выпил, не чувствуя вкуса, — боль слегка приутихла.
— Ну, а что теперь-то, некромант? — осведомилась гнома.
— Я знаю, где она. Где та, что называет себя Безымянной.
— Допустим. Но ты разве не видишь, что творится?
— Вижу. Но, понимаешь ли, Сотворяющая…
Он заколебался. Сказать напрямик? Обидится, гномы гордый народ.
— Понимаешь, — повторил Фесс, стараясь смотреть Эйтери прямо в глаза, — бывают моменты, когда ты делаешь всё по-своему. И не можешь никому ничего доказать или объяснить, почему поступаешь именно так. Тебе приводят массу разумных доводов, и ты даже не споришь. Потому что говорящие кругом правы. А ты знаешь, что всё равно должен делать что делаешь. Вот и у меня сейчас так. Не мешай мне, Сотворяющая, пожалуйста, не мешай.
— Тебе, пожалуй, помешаешь, — фыркнула гнома. — А говорить тебе говорили, и всё больше правильные вещи. Да только ты не слушал, некромант. Разве ни о чём не жалеешь, а?
— Жалею, — кивнул Фесс. — Отрицать не стану. Но жалею о том, что сам решил, а не что мне насоветовали. Сам сделал — сам перед собой и ответ держу.
— В том-то вся и беда, — грустно молвила гнома. — Ну, что дальше-то, некромант? Куда пойдём?
— Далеко ходить не придётся.
— А не ты ли совсем недавно про Тёмную Шестёрку так красиво нам всем говорил? — Эйтери упёрла кулаки в бока.