Война нелюдей

— На связи.

— Срочно передай во все бункеры приказ отключить вентиляцию.

— Но они там задохнутся.

— Выполнять!

После секундной задержки полковник ответил:

— Слушаюсь.

— И еще. Через пару минут на тебя выйдут наши шаманы и укажут места возможного скопления противника. Жахнешь по этим точкам всем, что у нас осталось. Оставишь только небольшой НЗ. Как понял.

— Понял, выполняю.

— Светка, — переключился Убивец на другой канал.

— На связи.

— Выдвигайтесь на бэтэрах в лес — ты на юго-запад, а Зверь на юго-восток. Как там Медведь? — вспомнил Андрей о шамане, вышедшем из строя еще в начале боя.

— Пока бесполезен.

— Ладно, справитесь и так. На месте постарайтесь скоординироваться с Олегом и Наташкой и поискать эльфов. Доложитесь Гаврилову. Запомни, нырнули в лес, нашли эльфов — и быстро назад. — Эти команды Андрей раздавал уже на бегу, понимая, что счет идет на секунды.

Как назло, этого варианта событий они не предусмотрели, и воздуховоды из убежищ торчали где ни попадя. Поэтому придется не просто закрыть, едва ли не грудью, всю поверхность убежищ, но и выводить на поверхность запасные команды ополченцев, а это означает дополнительные смерти. За идею массированного артудара Убивец уцепился, как утопающий за соломинку, надеясь, что это немного отвлечет засевших в городе «теней». Конечно, это оставляло город без главного калибра, но если промедлить — защищать будет уже некого.

— Внимание, — немного сбавил скорость бега Андрей. — Разбиваемся на пары и идем к убежищам. Я иду один. Сашат, молчать! До первого убежища недалеко, дойду, а там Скорп с Хеленой. Слушать дальше! Доберетесь до места — постарайтесь найти все воздуховоды и прикрыть их. Если не получится — вызывайте ополченцев снизу. Но это на крайний случай. Все, выполнять. Бегом!

Не оглядываясь, Убивец бежал в сторону бункера, который может стать братской газовой камерой для его любимой женщины и кучи детей. Бежал в одиночку, рискуя в любой момент нарваться на «малое соцветие „теней“», — звучит красиво, но для него это означало смерть.

Как ни странно, Надя впервые в жизни радовалась детским слезам — именно рев почти сотни детишек не давал ей сойти с ума. Сначала она пыталась слушать эфир, но от этого стало еще хуже: ждать, что в любой момент кто-то сообщит о смерти князя, было совершенно невыносимо. Поэтому, выключив рацию, она взялась успокаивать детей, и ей стало немного легче.

Сейчас она вслух читала сказку про Конька-горбунка и, сама не замечая того, отрешилась от реальности, но реальность не замедлила напомнить о себе.

Пожилого старшину, возглавившего ополченцев в первом бункере, вызвали по рации. Выслушав малопонятное для окружающих бормотание, он сначала непонимающе застыл, а затем ошарашенно посмотрел вокруг. Спрятав рацию, старшина решительно тряхнул головой, быстро подошел к рубильнику на одной из колонн и выключил питание вентиляторов принудительной подачи воздуха. Немногие взрослые, те, кто знал, что означает прекращение монотонного гула над головой, забеспокоились.

— Всем сохранять спокойствие, это ненадолго! — громко крикнул старшина, чтобы его услышали все присутствующие в немаленьком зале. В других секциях первого убежища происходило то же самое. Впрочем, Надя догадывалась, что подобные события происходят по всему городу. Внезапно стены задрожали, словно кто-то бомбил город, и все мгновенно притихли.

Напряжение нарастало с каждой минутой. Через полчаса даже старающаяся держать себя в руках Надя почувствовала усиливающееся удушье. Еще через пять минут гул испуганных голосов начал нарастать, и Надя с испугом представила себе последствия паники в замкнутом пространстве. Тем более что здесь были дети. Через секунду ее страх усилился, но уже не за себя: в первом убежище, в отличие от остальных, не было такой давки. Внезапно чувство удушья прошло, и она поняла, что это всего лишь последствия паники.

— Внимание, успокойтесь, воздуха здесь достаточно, это всего лишь паника! — попыталась успокоить людей Надя, когда гул голосов начал нарастать лавинообразно. Даже тихие шепотки почти пятисот размещенных в этой секции человек звучали пугающе.

Уверения Нади слабо подействовали на толпу, к тому же к гулу начал примешиваться детский плач. Страх вот-вот должен был перерасти в массовый психоз.

Сидевший до этого в темном углу старшина поднялся на ноги и подошел к одному из матрасов. Пинком ноги сложил матрас вдвое, достал пистолет и выстрелил в мягкий рулон, избежав тем самым рикошета. Действия седовласого пограничника были спокойными и продуманными.

— Тихо! Всем молчать! — Посреди воцарившейся тишины голос старшины прозвучал очень отчетливо. — Воздуха здесь хватит еще на час как минимум, и наверху об этом знают. — Так что если не портить воздух, то дышать можно спокойно.

Неизвестно, что именно подействовало на людей больше всего — выстрел, уверенный голос пограничника или его грубая шутка, но толпа понемногу успокоилась. Надя не знала, как дела обстояли в других отсеках, но заметила, как в дальней части их отсека двое молодых солдатиков тихо закрывают переходную дверь.

К счастью, Надя так и не узнала, как долго продержится шаткое равновесие, установившееся в испуганной толпе: рация вновь что-то прожужжала, и старшина включил подачу воздуха. А следом за этим пропищал домофон возле входа в бункер. Старшина быстро подбежал к бронированной двери и, прежде чем нажать на кнопку ответа, положил руку на рычаг сброса бетонных плит над тамбуром.

— Что?

— Наверху спокойно. Требуется помощь раненым. Открывай.

— У меня нет такого приказа.

— Так запроси, шоб тебя разорвало. Мою рацию разрубили на хрен. Если ты не откроешь эту долбаную дверь и не позовешь медиков, я прогрызу бетон зубами и ими же отгрызу твою тупую бошку.

Эта пламенная речь была произнесена голосом Бени, и Надя внутренне похолодела — одессит хотел добраться до врачей с раненым на руках и был очень настойчив. Страшная догадка сковала тело, она могла лишь наблюдать, как старшина связался с Гавриловым и тут же криком вызывал бригаду медиков.

Через бесконечно долгие секунды дверь наконец-то открылась, и в бункер ввалился Беня. На одессита было страшно смотреть — лицо закопчено до негритянской черноты, комбинезон порезан в лохмотья, и практически каждый порез был окрашен красным. В бедре командира витязей торчала черная стрела, но это не мешало ему идти вперед и бережно удерживать нелегкую ношу. Холод рывком отхлынул от сердца, оставив после себя неописуемое облегчение: на руках у Бени покоилось тело Хелены.

Передав вампиршу старшине, одессит просто закрыл глаза и рухнул набок. Бригада медиков — знакомая Наде фельдшер Антонина Павловна и две воспитанницы детдома в роли медсестер — сначала подбежали к уложенной на матрас вампирше, но, присев рядом с телом, фельдшер поджала губы и вздохнула. Даже осознав очевидное, она все же внимательнее осмотрела рану и только после этого так же на коленях перебралась ближе к Бене. Медсестры перебежали следом за ней, как испуганные цыплята за наседкой.

Сама не зная зачем, Надя опустилась на колени рядом с телом девушки и взяла ее за руку. Рассмотрев страшную рану ближе, она поняла, почему вздохнула Антонина Павловна — страшный удар разворотил всю грудную клетку вампирши и часть живота. Внутренности остались на месте только благодаря чуду, а между разрубленными ребрами проглядывало уже неподвижное сердце.