Войпель. Сентиментальный триллер

– Совсем, суки рваные, разучились делать «семьдесят второй» портвейн. Сплошная, мля, химия. А раньше, говорят, его из натуральных яблок гнали. Сволочи буржуинские, мля.

– Гы-гы-гы! – дружно загоготали собутыльники. – Ну, атаман, ты и задвинул! Молодец! Гы-гы-гы…

– Хочешь, красавчик, «Агдама»? – предложила Милка – субтильная и слегка помятая девица со свеже-рассечённой бровью. – Чес слово, вкусненький.

– Давай, шалава купчинская, наливай. До самых краёв…

После щедрой порции «Агдама» всё кардинально изменилось и разительно улучшилось – и общее самочувствие усталого организма, и настроение.

«Сегодня же у нас пятница, девятнадцатое число», – лениво хрустя спелым яблоком, рассуждал про себя Зяма. – «Значит, у бюджетников, мать их бюджетную растак, аванс. Благое дело, мля. Благое…. Надо будет – где-нибудь через часик с гаком – перебазироваться в район кольца «шестьдесят второго» трамвая. Удобное там, мля, место. Справа роддом расположен. Слева – в отдалении – новостройки. А между трамвайным кольцом и новостройками, мать их, имеется приземистая бетонная «коробка» неизвестного «долгостроя». Самое милое, мля, дело: сиди себе под крышей, пей портвешок, анекдоты трави, покуривай и – между делом – высматривай пьяненького одинокого лоха, бредущего от последнего (или там предпоследнего), трамвая к родимому дому…. Ну, а потом, после удачной охоты, можно будет и к Милке на хату завалиться. Типа – пупками потереться слегка. Противная она баба, честно говоря. И повышенной чистоплотностью, мля, не отличается. Но где же, мать его, других взять? Та же Лерка – Милкина подружка – ещё хуже…. Опаньки! Как это – где взять? Вон же идёт – бикса козырная. Причём, мля, прямо к нам…

Действительно, к загулявшей гопницкой компании, расположившейся под уличным фонарём, медленно приближалась женщина: лет двадцати семи-восьми, очень стройная, с угольно-чёрными волосами ниже плеч, в длинном тёмно-бордовом кожаном плаще непривычного покроя. А ещё у незнакомки было очень приметное лицо: смуглое-смуглое, с тонкими породистыми чертами и заострёнными скулами.

«Может, мля, японка?», – насторожился Зяма. – «Ну, их, этих иностранцев и иностранок. В том смысле, что менты потом – ежели что – запрессуют по полной.… И глаза у пришлой дамочки особенные: чёрные, мля, бездонные и неподвижные. Многообещающие такие глаза…. Бр-р-р. Даже шустрые мурашки, мать их колючую, по спине побежали…. Может, шаманка? Читал про них когда-то, ещё в школе…».

– Добрых вам дорог, путники, – поздоровалась – глубоким грудным голосом – странная женщина. – Скучно мне сегодня, ребятки. Скучно. Разговоров хочется – всяких и разных…. Примите в ватажники? – достала из бокового кармана плаща пузатую бутылку, щедро украшенную цветными этикетками.

– Ух, ты! Виски, мля, – восхитился непосредственный Ржавый. – «Белая лошадь», мать её лошадиную. Ёлочки зелёные и сосёнки стройные…. Подходи, барышня скучающая, не сомневайся. За свою, мля, будешь.… Как величать-то тебя, черноглазая?

– Шуа.

– Ну, и имечко, однако.

– Обыкновенное. Северное.

– Бывает, мля, конечно. Базара нет…. Значит, хочешь, скуластенькая, к нам прибиться, дабы вечерок скоротать с пользой? Хорошее, конечно, дело…. А, вот, расскажи-ка ты нам какой-нибудь дельный анекдотец. Только свежий, мля. На старые и «бородатые» мы и сами мастера нехилые. Понравится, так и примем в коллектив.

– Хорошо, путники беззаботные, слушайте…. Просыпается мужик с крепкого-крепкого бодуна на скамеечке. Раннее погожее утро. Прохожие идут по тротуару. «Где я, люди добрые?», – спрашивает мужик. «Проспект Ветеранов», – отвечает ему сердобольный старичок. «К чёрту подробности, дедуля. Город какой?».

– Гы-гы-гы! – дружно заржали гопники. – Нормальный, мля, вариант. Принимаем в компанию…

– Тогда, путники, угощайтесь, – Шуа ловко отвернула пробку, коротко приложилась узкими губами к бутылочному горлышку, после чего пустила «Белую лошадь» по кругу.

«Божественный, мля, напиток», – сделав несколько крупных глотков, оценил Зяма. – «Только, мать его, слегка сладковат…. Виски-то мне уже доводилось пробовать: лет пять с половиной тому назад – по весне, когда возле Волковского кладбища одного пьяненького «баклана» распотрошили. Вот, в его дипломате похожая бутылочка и обнаружилась. Только в тот раз оно (виски), мля, совсем другим было. В том смысле, что поганым деревенским самогоном так и отдавало. За версту, мля…. Что-то я захмелел после этого вискарика, так его и растак. Даже безразличная сонливость, мля, навалилась. А ещё, в довесок, и заумные мысли – о бренности всего сущего. Мол, все мы – однозначно и скоротечно – смертны…. Странные такие мысли, мля. В том плане, что никогда прежде они мою глупую черепушку не посещали. Никогда…».

– Что это такое? – вытянув ладошки перед собой, несказанно удивилась Милка. – Снег пошёл…

Действительно, с ночного питерского неба начали плавно опускаться, словно бы кружа в каком-то старинном медленном танце, снежинки: белые, очень крупные, мохнатые и неправдоподобно-разлапистые.

– Хрень охренительная, – задрав голову, прокомментировал Ржавый. – Зима наступила?

– Очень похоже на то, мля, – громко шмыгнула длинным носом лохматая Лерка. – И похолодало. Резко так. У меня даже сопли зелёные, так их и растак, потекли из носа…. Может, «семьдесят второго» портвейшка накатим? Типа – для сугрева?

Но «накатить» было не суждено.

Со стороны Бухарестской улицы – неожиданно и резко – ударил сильнейший порыв льдисто-холодного ветра. Ну, оно тут же всё и закружилось – в едином изысканном кружеве: пластиковые стаканчики, фольга от плавленых сырков, обрывки газеты и снежинки, снежинки, снежинки…

– Метель, мля, началась, – зябко ёжась, сообщила Милка. – Серьёзная такая, мать её. Не шутейная. Так, сволочь, и сдувает. А холодный колючий снег даже в уши залезает…. Что будем делать, атаман?

– В парадную перебираемся, – решил, долго не раздумывая, Зяма. – Я входной код замка знаю. Хватаем бутылки и остатки закуси. За мной, братва. На подоконнике разложимся.

– Стоп, пацаны, – неожиданно заупрямился Ржавый. – Нельзя – в эту парадную.

– Почему это, мля, нельзя?

– Дык, это…. Говорят, что Серый вернулся…

– Ага, сегодня, – зло сплюнув под ноги, подтвердила Лерка. – Матрёна рассказывала. Мол, мля, ещё здоровее, чем был. И весь такой…м-м-м, матёрый из себя. Ну, то есть, очень взрослый и серьёзный…. Может, атаман, ну его? Типа – себе дороже?

Сергей Яковлев? Это было, действительно, серьёзно. Зяма – когда-то очень давно – учился с Серым в одной школе, правда, в параллельных классах.

«Ох, и доставалось мне тогда от него», – подумалось. – «По полной и расширенной программе, мля. И не только мне. А очень даже, мать его ети, многим…. Значит, вернулся, оглоед? Ай-яй-яй. Грехи мои тяжкие. Осторожней надо, мля, быть. На всякий и пожарный случай. Зубы-то, они не лишние. Хоть и гнилые насквозь…».

– Может, к Милке отправимся? – предложил Зяма.

– Не-е, пацаны, так не пойдёт, – тут же заныла деваха. – В том плане, что такой огромной кодлой. Тесно там у меня, мля. И мать-старушка парализованная.

– Что же тогда, народ, делаем? Делим бухло и пошло разбегаемся в разные стороны?

– Не надо никуда разбегаться, – заверила Шуа. – В «Колизее» пересидим непогоду. У меня и ключик от дальней боковой двери имеется. Купила по случаю.

Гопники и гопницы, боязливо переглядываясь, молчали…

Сделаю, пожалуй, уважаемые читатели и читательницы, маленькое отступление. Чисто информационной направленности.