Возгарка III

— Появляешься, как чудовище из сказок? — я развернулся к личу.

Тот выглядел более естественно: висел над землёй огромным чёрным призраком в развевающемся балахоне. И тот приобрёл-таки положенную изношенность. Частично он и вовсе истлел, так что все рёбра открылись моему взору, как и горящий алым камень в грудине. Выдрать бы его — да и дело с концом.

— Извини, но я сам чудовище, хоть и очень потрёпанное, так что эффектным появлением ты меня точно не напугаешь, черепушка.

— Отдай её! — снова потребовал он своим глубоким потусторонним голосом и протянул костяную руку.

— Придётся забрать, — оскалился я, прекрасно понимая, что очень даже заберёт, ведь сражаться я не в состоянии.

И это летучее пугало двинулась к нам. Я невольно отступил, похрустывая истлевшей травой и пересохшей почвой под сапогами. Ярочка в моих руках снова замычала, а её веки болезненно сжались, глазные яблоки задёргались, будто она даже сквозь пелену забытья ощутила приближение этой твари. Ничего удивительного для мага, хотя может и просто совпало.

Я скалился и отступал, а Шедль приближался. Вокруг него снова начала клубиться дымка, но ещё очень зыбкая. Всё же эта сволочь угробила всю или почти всю резервную магию на то, чтобы не сдохнуть во взрыве. Сейчас лич выдохся. Беда только, что я выдохся гораздо сильнее. Да ещё и пошатывающиеся силуэты с горящими глазами стали собираться вокруг. Тихонько так, они даже не стенали. Просто шли на нас со всех сторон.

Мы оказались в кольце. Нет, удрать мимо пары дохляков я смогу. Но далеко в таком состоянии, да ещё с ношей на руках, не убегу.

— Я доставлю герцогу вас обоих, — сообщил Шедль. — Пора тебе навестить дядю, юный фон Шнайт.

— Да хрен там плавал, черепушка! — бравада далась с трудом, но показывать смятение перед этой доисторической падалью я бы не стал, даже если бы лич привязал меня к пушечному дулу.

— Отдай её, и твоя участь будет смягчена, — он снова вытянул руку.

Я никак не мог взять в толк, чего же он не бросится-то. Но затем мои мозги всё же остыли от всего этого огненного безумия. Гадко улыбнувшись, я положил пальцы на горло бессознательного ребёнка.

— Интересно, а какая участь ждёт тебя, если пиромантка погибнет?

Тотншедль остановился, остатки его мёртвого войска тоже перестали сжимать кольцо.

— Ты блефуешь, — сообщил он. — Ты не убьёшь существо, ответственность за которое взял на себя. Я знаю тебя, Рихард.

— Мы давно не виделись, Шедль. Люди меняются — даже мёртвые. Если уж я в любом случае попаду к Вальду, то не позволю ему по-настоящему победить. С таким оружием, как эта девочка, он получит слишком большой перевес. Не хочу быть как-то причастным к катастрофе, которую он наверняка учинит с её помощью.

— И ты готов убить… — он сделал эффектную паузу, — ребёнка? — будь у него брови, одна бы сейчас наверняка иронически изогнулась.

— А почему это я, по-твоему, не могу убить ребёнка? — холодок подозрения уже засочился по позвоночнику, но я не позволил ему добраться до голосовых связок.

— Рихард, Рихард, Рихард, — он хохотнул и покачал фалангами указательного пальца. — Неужели ты действительно все эти годы верил, будто Вальдемару не известно о маленьком происшествии на маяке? Ну же, вспомни, то была очень запоминающаяся ночь — первая в твоей новой жизни. И последняя для целой семьи. Ты помнишь крики тех детишек? Сколько их было? Трое или четверо?

— Пятеро, — машинально поправил я, вспомнив про младенца. И тут же понял, что ступил.

Скелет в балахоне снова утробно хохотнул, дескать, вот и подловил тебя.

— У меня отличная память, — скривился я. — Это совершенно не означает, что я испытываю какую-то вину за содеянное.

— Действительно, а потому так никому и не поведал про тот занимательный случай. Прекрати, мальчик, отдай пиромантку мне. Или я всё равно её заберу, даже если в процессе девчонка пострадает.

Я непроизвольно стиснул зубы и на миг действительно сжал пальцы на горле Ярочки сильнее, но тут же их испуганно разжал. На что Тотншедль в последний раз рассмеялся и качнулся ко мне.

Но тут его снесло боковым ударом.

Будучи слишком усталым и разбитым, я не успел толком рассмотреть, чем же его так шарахнуло. Но проследив за улетевшим прочь личем, понял: деревцем. Стараниями Ярочки, сейчас вокруг было полно бурелома. И одно такое бревно пронеслось над поляной, угодив точнёхонько в мрачную фигуру в развевающихся лохмотьях.

Повернув голову в противоположную сторону, я облегчённо выдохнул.

Бронислав. Всё же не зря я время тянул. Наш исходный план накрылся из-за быстрокрылости зелигенов, однако Войко всё же подоспел.

Со своей любимой булавой с наварными лопастями. Тяжеленной, как наковальня.

И сейчас он этой наковальней ловко размахивал, сокрушая недобитых мертвяков. Мышцы великана бугрились, а завязки красного платка развевались позади его бородатой головы. Удар — и нет верхней половины мертвяка. Одни ножки с тазовыми костями остаются. Причем ещё немного бродят. Удар — и ещё один мертвяк ищет собственную голову. Войко бил и бил, а я поудобнее перехватил Ярочку и поспешил ему навстречу.

— Живая? — обеспокоенно бросил он, нанося удар наотмашь.

— Да, — быстро бросил я.

Всё это время мы с ним периодически выходили на связь. Я координировал, хотя по устроенному Ярочкой светопреставлению и так было очевидно, куда курс держать. Мы с девчонкой забрали ялик, но на борту ещё оставался маленький тузик, которым мы обычно не пользуемся. Вот и пригодился.

На широкой груди моего помощника болталась подкова — на всякий случай. Вряд ли бы она действительно помогла, но я велел ему нацепить эту штуку. Хорошо, что сейчас вокруг уже не так сильно припекало. Хотя потел Бронислав отлично: как от жара, так и от куража.

Пернач совсем перепачкался мертвечиной, когда Шедль всё же собрал косточки и снова попёрся к нам. Глазницы его полыхали багровой яростью, как и шпинель на грудине. Однако дымки вокруг почти не было.

— Ты, — он упёр палец в великана. — Ты заплатишь за это, ублюдок.

— Ох, Шедль, что ж так банально? — я вздёрнул губу, обнажая клык. — Придумал бы менее избитую фразу. Ну, типа, «ладно, плевать, я не за тобой припёрся в такую даль». Или «блин, какой ты здоровенный, давай не будем ссориться».

Лич не слушал, просто летел на нас.

И огрёб со всего размаху булавой.

Она не была заколдованной, но и лич сейчас был в плохой форме, так что всё отлично сошлось. А если точно: то металл сошёлся с костью. Последняя поддалась. Мертвого колдуна мотнуло и уронило, а челюсть он вправил на место уже рукой.

Войко светился отвагой и неистраченной силушкой богатырской. Он занёс пернач и опустил его туда, где только что был лич. Этому гаду пришлось скользнуть прочь, утечь чёрным ворохом рванья и костей. Как же я в этот момент гордился своим отпрыском.