Возьми номерок

Плечи Дина, кажется, расслабляются, когда он обдумывает мой ответ.

— Очень рад это слышать. Меня весь день напрягала мысль о том, что я мог воспользоваться тобой.

— Воспользовался мной? — Я качаю головой и издаю самодовольный смешок. — Это была моя идея, помнишь? Я практически бросилась на тебя.

— Знаю, но все же. У меня есть жесткое правило — не дурачиться с кем-то, кто выпил. То, что мы сделали прошлой ночью, было неожиданно и не тем, на что я обычно соглашаюсь. Так что я не горжусь этим.

Я отшатываюсь от последнего замечания, и, к моему ужасу, глаза начинает щипать, ведь его слова вызывают постыдный отклик глубоко внутри меня. Он не гордится? Неужели то, что мы сделали, было для него настолько постыдным? Боже, а я только что призналась, как мне это понравилось.

Святое дерьмо, это так унизительно.

Дин замечает перемену моего настроения, и его челюсть открывается от ужаса.

— Я не это имел в виду, Нора. Я просто имел в виду… черт.

Я вскакиваю с места, отчаянно пытаясь скрыться от его пристального взгляда, как вдруг теплая рука обвивается вокруг моего локтя, и Дин притягивает меня к себе, усаживая на колени. Он гладит меня по щеке и убирает с моего лица пряди волос, пока я пытаюсь придать лицу невозмутимое выражение.

— Я не имел в виду то, как это получилось.

— Все в порядке, — жестко отвечаю я, выпрямляясь в его руках, отворачиваясь и делая успокаивающий вдох.

— Нет, не нормально. — Он поворачивает мое лицо обратно к себе, потирая большим пальцем скулу, по которой бежит горячая дорожка слезы. Он раздумывает, что сказать дальше, и наконец предлагает: — Этот комментарий относится к моим родителям. Это не имеет никакого отношения к тебе и тому, что мы сделали. То, что мы сделали, было горячо. И я рад, что это произошло, но только потому, что ты тоже. Никаких сожалений, верно?

Он смотрит в мои глаза с беспокойством, как будто все еще не уверен в том, что мы поступили неправильно. Но его беспокоит не то, что мы сделали. Его пугает то, как я отношусь к этому сейчас, при свете дня.

— Я уже сказала, что не жалею об этом, Дин, — отвечаю я, расслабляясь на его коленях и касаясь хмурой линии между его бровями. — В чем дело? Почему ты так волнуешься? Какое отношение это имеет к твоим родителям?

Дин гримасничает, словно не хочет говорить об этом, но потом вздыхает, когда я продолжаю выжидательно смотреть на него. Он отпускает мою щеку, выпрямляется и делает долгий глоток пива, прежде чем, наконец, сдаться.

— Они постоянно напивались и дрались у меня на глазах. Я был ребенком, но отчетливо помню, как они приходили домой поздно и кричали ужасные вещи друг другу. И даже обо мне.

— Например, что? — спрашиваю я, не сводя глаз с Дина, который, похоже, борется с воспоминаниями. — Что они могли сказать о тебе?

— Например, мой отец обвинял мою мать в том, что она забеременела, чтобы заманить его в ловушку, потому что он богат, и что она должна была сделать аборт, как он хотел. Он кричал это ей, как будто не знал, что я дома. Но я всегда был там. Слушать, как они ругались было ужасно… но потом мне приходилось слушать, как они, — он сглатывает, и я смотрю, как двигается его кадык, — мирились. Это был полный пиздец. Я не мог поверить, что они могли быть близки друг с другом после того, как наговорили такие ужасные вещи. Но они были так пьяны, что, по-моему, не понимали, что говорят или делают.

— Господи, Дин, — выдыхаю я, потому что не знаю, что еще сказать. — Это ужасно.

— Да, ужасно… и именно поэтому я не связываюсь с девушками, если они пьяны. Я видел, какой опустошенной и подавленной была мама на следующий день после их ссор… как будто она не могла смотреть на себя в зеркало. Это убивало меня. Даже если она была взрослой женщиной, те ночи полностью разрушили ее уверенность в себе. Она все еще встречается с гребаными придурками вроде моего отца. Она как магнит для них, клянусь.

Мое сердце сжимается от суровых слов Дина о своих родителях. Он намекнул на их проблемы на вечеринке моих родителей, но я и представить себе не могла, что все настолько плохо. Мои родители всегда спорили тихим шепотом, и даже тогда папа обычно уступал маме, и все заканчивалось. Кричать друг на друга — это не то, что я могу себе представить.

Честно говоря, слушая о родителях Дина, я чувствую себя виноватой за то, что жаловалась ему на своих. Как он вообще уделил мне время с этой схемой фальшивых свиданий? Как он не рассмеялся мне в лицо и не назвал избалованной соплячкой, которая не знает, что такое настоящие проблемы?

— У тебя сейчас хорошие отношения с родителями? — спрашиваю я, надеясь, что после их развода ситуация улучшилась.

— Да, у нас все в порядке. — Он пожимает плечами. — Раньше мы были ближе, когда мой дедушка был еще жив. Отец моего отца заставлял всех нас устраивать семейные ужины по пятницам, несмотря на то, что мои родители разошлись. Думаю, это был его способ убедиться в том, что мои родители ладят друг с другом при мне. Но он умер, когда мне было восемнадцать, и теперь я вижу своих родителей только по праздникам и на странных ужинах… по отдельности, конечно, что лучше.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Это немного грустно.

Он морщит нос.

— Все в порядке…Я рассказываю тебе все это только для того, чтобы ты поняла, что прошлой ночью… я потерял контроль. Такого со мной никогда раньше не случалось ни с одной женщиной. Так что, если я был любвеобилен с тобой сегодня, это потому, что мне понравилось то, что мы делали прошлой ночью, но я чувствую себя виноватым. Не хочу, чтобы ты думала, будто я воспользовался ситуацией. И я действительно не хочу, чтобы Рейчел сожгла мой дом, — говорит он, и я не могу удержаться от смеха.

Я беру его заросшую бородой челюсть в ладонь и смотрю на него серьезным взглядом.

— Обещаю, что я была в здравом уме и искренне наслаждалась прошлой ночью.

— Спасибо, черт возьми, за это. — После вздоха облегчения, ухмылка играет на его губах, когда парень смотрит на мой рот. — Потому что наблюдать за тобой прошлой ночью было, наверное, одной из самых сексуальных вещей, свидетелем которых я был, а я смотрю много порно.

Мои губы приоткрываются в шоке, и я прикрываю щеки, чтобы скрыть румянец, который вызвал этот странный комплимент. Он же не может быть серьезным, верно? Дин спал со многими девушками… наверное, даже с большим количеством, чем я хочу знать. Как возможно, чтобы то, что мы делали прошлой ночью, могло быть так высоко оценено?

Я пристально смотрю на него, ища хоть какой-то проблеск того, что Дин дразнит меня, но он смотрит на меня в ответ широко раскрытыми глазами, кажется, ничего не скрывая. Может быть, я наивна, но верю в то, что он говорит. И мне очень стыдно, что я так польщена.

— Трудно поверить, что все это было моей идеей, — лепечу я, убирая руки со щек и признавая свой стыд.

— Да уж, — смеется он и сжимает мою ногу, прежде чем наклониться и заговорить приглушенным голосом. — Я не могу перестать воспроизводить твой образ с розовым вибратором весь гребаный день, а эти чертовы велосипедные шорты ничего не скрывают.