Возраст Суламифи
Шрифт:
– Но ему ничего не было, – с горечью заметила Лина.
– Его отец тогда был еще в силе, живо послал сыночка в глубинку, чуть ли не на Дальний Восток. И это не единственная его махинация. Правда, так грубо он уже не работал, но накуролесил много. Тут важно копнуть что-нибудь одно, а дальше такое потянется, только успевай записывать.
– Неужели вы с ним вместе учились? – спросила Лина.
– А кто сказал, что мы с ним вместе учились?
– Вы говорили… что один вуз кончали.
– А-а… Мы и правда учились в одном вузе, на юрфаке МГУ, только, когда я учился, он уже лекции читал. По марксизму-ленинизму.
– Ну почему же? У меня прабабушка была старая большевичка. Мне все больше нравится ваш отец, Павел Михайлович.
– Очень приятно. Но, возвращаясь к нашему разговору, сам я скорее ровесник Влада. Лина, если еще что-то случится, звоните мне.
– А вы не отключайте мобильник.
21
Игра слов, сближающая книгу «Майн кампф» Гитлера и учебник «Краткий курс истории ВКП(б)» Сталина.
– Простите. В суде приходится отключать, а вчера я так устал, просто из головы вылетело.
– Я звонила вам домой, вас не было.
– А я из суда сразу на дачу уехал, мне там легче думается. Кстати, на даче у меня тоже есть телефон, я вам дам номер.
Понизовский высадил ее у дома, попрощался, еще раз напомнил, чтоб звонила.
Когда Лина вошла в квартиру, дети были уже дома. Началась обычная вечерняя суета – покормить, искупать, сказку, приготовить чистую одежду на завтра, загрузить грязную в машину. Только после этого взрослым можно самим поужинать и заняться своими делами.
За ужином Лина рассказала Галюсе о встрече с адвокатом.
– Будем надеяться, что на этом все и кончится. Но ты, Галюсечка, не расслабляйся. Влад способен на любую крайность. Федор Иванович опять с тобой ездил?
– А как же! На машине!
– Понравилось тебе на машине ездить?
– Ой, понравилось… – призналась Галюся. – Как по небу плывешь.
– Вот и выходи за него, пока не передумал.
Но Галюся упрямо покачала головой.
– Надо сперва в этом деле разобраться.
– Да как в нем разберешься? – вздохнула Лина. – Так и будем жить под дамокловым мечом.
Но ей не хотелось жить в подвешенном состоянии. Она приказала себе не думать, не ждать, пока упадет пресловутый второй башмак.
Жизнь пошла своим чередом. Пару раз мальчики простужались, болели – стоит одному рассопливиться, как тут же вслед за ним заражается и второй. Это было нестрашно. Неделя дома – и оба выздоравливали.
Пару раз звонила Нелли. Тоже ничего особенного. Она все эти годы звонила время от времени. Вот и теперь, в первый раз позвонила просто так – пожаловаться на жизнь. Денег нет, квартплата непомерная…
– Есть вариант, – предложила ей Лина. – Продай эту квартиру, она миллионы стоит, купи поменьше. У тебя останется разница, притом немалая.
Нелли раскричалась в ответ.
– Ты что, не понимаешь? Я слишком долго дралась за эту квартиру! И теперь съезжать?
– Тогда не жалуйся, – ответила Лина. – Я тебе ничем помочь не могу, я одна двух детей тяну. Сколько можно повторять одно и то же? Хватит,
надоело, меня работа ждет.И повесила трубку.
Во второй раз Нелли позвонила с конкретным предложением.
– Нас с тобой приглашают сняться в телепередаче. На канале «Домашний».
И такое уже бывало раньше. Теперь Нелли не боялась тащить дочь на телевидение. Прямой эфир пропал начисто.
– Нас? – насмешливо переспросила Лина. – Ты иди, а я дома посижу.
– Передача называется «Мать и дочь».
– Ну извини. У меня других дел полно.
И опять Нелли перешла на крик:
– Ты хоть раз в жизни можешь что-то сделать для матери?! Для меня это реклама! Мне лишний раз показаться на экране – это шанс! Это деньги! Мне это нужно для работы, как ты не понимаешь? Между прочим, тебе тоже заплатят.
– Меня это не интересует. Пойди в «Женский взгляд», или в «Женские истории», или как оно там называется.
– Я уже была в «Женском взгляде». Мне нужно в «Мать и дочь».
– Неля, да какая ты мать? Не смеши. И вообще, не морочь мне голову. Никуда я с тобой не пойду. У меня работы полно.
Обычные досадные мелочи. Лина привыкла не придавать им значения. Но у нее сохранялось стойкое ощущение, что где-то за горизонтом, невидимо и бесшумно, разворачиваются войска противника. И она ничего не могла с этим поделать.
Первый пробный залп, который она позднее назвала пристрелкой, раздался в феврале. Вдруг позвонили прямо в дверь квартиры. Лишь много позже Лине пришло в голову удивиться, почему не по домофону. А пока она спросила «Кто?» и прильнула к глазку. Женский силуэт. Но бдительности терять не следует. На вопрос «Кто?» ей ответил дрожащий от слез голос:
– Откройте, пожалуйста, мне надо с вами поговорить!
Лина открыла.
На площадке стояла хорошо, чтобы не сказать роскошно, одетая молодая женщина. Жакет из золотистой норки, из-под него – широкая, мягкими складками юбка из шерсти букле «бутылочного» темно-зеленого цвета и замшевые сапожки на высоком каблуке, нелепые по московской слякотной погоде, но новенькие, ни единого пятнышка. На пышных белокурых кудрях заломленный набок, как у Марлен Дитрих, беретик. На носу темные очки, как у Нелли, с «туманными» стеклами.
– Можно войти?
– Кто вы и что вам нужно? – спросила Лина.
Она не впустила бы незнакомку в квартиру, если бы не разглядела за одним из этих стекол темнеющую припухлость.
– Я – жена Влада Саранцева, – ответила та, но Лина уже отступила, пропуская ее через порог.
– А как вас зовут?
– Оля. Оленька Разумовская.
– Ну… мое имя вам уже известно, – предположила Лина.
– Да. Пожалуйста, выслушайте меня!
Был будний день, мальчики в детском саду.
– Идемте в комнату, – пригласила Лина. – Жакет можете снять, здесь тепло.
Оленька Разумовская сняла жакет, оставшись в тонком кашемировом свитере цвета чайной розы, сняла берет и «туманные» очки. Да, здоровенный фингал под глазом, тщательно заштукатуренный, но все-таки заметный. Хорошенькое личико белокурой куколки с голубыми глазками и вздернутым носиком. Рельефная, как определила Лина, фигура. Ей самой такая не снилась. Приглядевшись внимательнее, Лина узнала в ней ту самую девушку-гота, что три с лишним года назад открыла ей дверь в квартиру Влада.