Возраст Суламифи

– Здесь туалет и ванная, – указала по пути Лина на две двери в левой стене. – А вот кухня.

Климову больше всего хотелось заглянуть в детскую, но он покорно прошел в кухню. Кухня просторная, с угловым диваном, уютная.

– Можно мне глянуть? – все-таки не утерпел он, кивнув на оставшуюся позади дверь.

Лина опять пожала плечами и вышла вместе с ним в коридор.

Дверь детской была полуоткрыта, и за этой дверью царила тишина. Подозрительная тишина. Климов на цыпочках подкрался к двери и, вытягивая шею, заглянул внутрь. Потом посторонился, чтобы Лине тоже было видно.

Сын Лины и его дочь сидели на полу друг напротив друга и что-то складывали из раскиданных вокруг игрушек, заполняя оставшееся между ними свободное пространство. Они действовали целеустремленно, выкладывая некую им одним понятную мозаику. Климов глазам своим не поверил, но они… черт побери, они соблюдали очередь! Сначала один выбирал из валявшихся вокруг игрушек что-нибудь и клал в середину, потом другая… Они ничего не рушили, не отнимали друг у друга, не ссорились, каждый терпеливо ждал, пока другой сделает свой выбор. Никакой системы в этой их мозаике Климов уловить не мог, но, похоже, им было виднее. Они работали так сосредоточенно, с такой важностью! И, судя по всему, прекрасно понимали друг друга. Он тихонько отошел от двери, вернулся в кухню, чтобы им не мешать.

– Ну, – со смущенной усмешкой повернулся он к Лине, – похоже, две судьбы мы устроили. Может, поговорим о нас?

– А что о нас?

– Вообще-то я пришел сказать, что разобрался с Владом. Ну и извиниться. Дочку привел – думал, без нее ты меня с лестницы спустишь.

– Очень хотелось, – призналась Лина. – Но твоя дочка мне понравилась. И моему сыну вроде бы тоже. Да, а как ты вошел? – спохватилась она. – Опять повезло?

– Нет, я ключ у Влада забрал. – Климов вынул магнитный ключ из кармана и протянул Лине.

Она рассеянно положила ключ на подоконник.

– А Влад где взял?

– У твоего соседа.

– Соседа? Какого соседа? – нахмурилась Лина.

– Не знаю, он имени не называл. Сказал, что ты у него квартиру украла.

– Ах вот оно что, – протянула Лина. – Никакой он не сосед и в квартире в этой не жил… последние сто лет. Там жила его мать. Я за ней ухаживала. Она оставила квартиру мне. А у него, значит, остался ключ от парадного: замки-то она все поменяла. Только не понимаю, где его черт с Владом свел?

– Ты сама ему рассказала, – тихо ответил Климов. – Он этого сына с твоей подачи нашел.

– Ты садись, – пригласила Лина, только теперь спохватившись, что они оба все еще на ногах.

Климов сел на диванчик. Лина предпочла стул.

– Я идиотка. Все ему выложила… в смысле, Владу. Пароли, явки, адреса.

– Он очень наблюдателен, когда речь заходит о собственности, жилплощади, имуществе и прочем. – Климов помедлил. – Этот твой Витя – его сын?

– Его.

– А старший?

– Старший?

– Ну да. Кстати, где он?

– В садике, – сказала Лина.

– А Витя почему дома?

– У них в группе воспитательница заболела.

– А-а, – протянул Климов. – Прости, что я спрашиваю, но старший… Он ведь не от Влада?

– Митя? – Лина засмеялась. – Он мой брат.

– Брат?

– А что тебя так удивляет? Да, брат. Единоутробный. Мамаша у меня артистка… та еще. Родила и бросила.

– А ты подобрала, – догадался Климов. – А он знает, что он твой брат?

– Как ты себе это представляешь? – саркастически усмехнулась Лина. – Ему пяти еще нет! И я буду ему объяснять, что он мне брат, а Витя ему племянник? Пусть подрастут оба, тогда разберемся. Вообще-то я хотела его усыновить официально, но мать не дает. Ей на него алименты капают.

– Ты знаешь, что это твоя мать украла ключи? – задал следующий вопрос Климов.

– Я догадалась, – сухо подтвердила Лина. – Она была у меня здесь – якобы сына хотела повидать. Я сразу не поверила, но, что ей было нужно, поняла, только когда ты явился.

– А у меня была хорошая мама, – вдруг неожиданно для самого себя признался Климов. – Она меня одна воспитывала, тянула изо всех сил. Умерла рано, о себе не думала, не заботилась, все только мне…

– Как ее звали?

Этот вопрос показался Климову неожиданно трогательным. Никто никогда не интересовался его матерью.

– Марья Ивановна, – ответил он. – Марья Ивановна Климова. Смешно, правда?

– Почему смешно? – не поняла Лина.

– Ну… как в песне получается. – И он негромко напел:

Мурка,Маруся Климова,Прости любимого!

– А отец? – продолжила расспросы Лина, видимо, не оценив его вокальные данные.

– Я его и не помню. Совсем не помню. От него алименты приходили – когда на шесть рублей, когда на восемь… Это в советское время было. Мама плакала, – добавил Климов, – а я… Фамилию его ношу, а встретил бы на улице и не узнал бы.

– А у меня хороший папа, – отозвалась на это Лина. – Он в Америке живет, но меня не забывает. А фамилия у нас у всех от прабабушки. И она нам была не родная. В смысле – не биологическая.

– Как это? – заинтересовался Климов.

Лина встала и поманила его за собой. Они вернулись в первую комнату, заглянув попутно к детям. Настя и Витя продолжали мирно играть на полу. Идеальное попадание, решил Климов.

В большой комнате, как окрестил ее Климов, хотя она была ничуть не больше детской, висели на стенах фотографии в рамочках. В первый раз он не обратил на них внимания, не до того было. Лина показала ему на одной из них старушку с пролетарской прической по моде не то 20-х, не то 30-х годов прошлого века: короткие, на косой пробор расчесанные волосы, ровно подстриженные чуть ниже уха и заткнутые полукруглым гребнем на затылке. Даже на фотографии было видно, какой у нее суровый горящий взгляд.

Лина рассказала всю историю, как прабабушка Виктория – «я в ее честь сына назвала» – взяла на воспитание бабушку Октябрину, и показала другую фотографию: смеющееся, совсем еще детское личико.

– Странное ощущение, – призналась Лина. – Я сейчас старше своей бабушки. Она родами умерла, а прабабушка воспитала папу. Вот он.

Лининого папу Климов знал, не раз в кино видел. Его фотографий было много. Матери – ни одной, заметил он.

– И все мы по прабабушке – Полонские, – продолжала Лина. – Мать, когда замуж за отца выходила, тоже его фамилию взяла. И Митя у нас поэтому Полонский, и я, и Витя… И квартира эта от прабабушки мне досталась. А у Насти… есть мама?