Возвращаясь к себе

— Кого-то еще приняли? — кивнула я на свой стол, на котором лежали чьи-то вещи.

— Нет, что ты! — рассмеялась Катя, — это Светка притащила. Зашиваемся без тебя. Возвращайся уже скорее!

Минуту мы с Катей просто смотрели друг на друга.

— Ну рассказывай! — вдруг приказала она

— Что именно? — конечно, я догадывалась, что ее интересует, но настроения откровенничать совсем не было.

— Как что? Чем суд закончился?

— Какой суд?

— Ну над твоим мажором! — скривилась она зло.

— Что? — я тоже начала злиться.

— Вот только не надо делать вид! — упрекнула Катя и протянула журнал, на обложке которого красовалась фотография Алексея. Надпись кричала:

«Никакие деньги Виктора Романова не помогут его сыну избежать справедливого наказания!»

Я лихорадочно открыла статью на 15-ой странице, пробежала глазами. Что за бред! В статье утверждалось, что в аварии виновен Алексей, который пьяным сел за руль.

— Это ложь, Катя! — сказала я подруге. — Он был абсолютно трезв. Ему навстречу вылетел автомобиль. А сам Лешка в больнице. У него паралич обеих ног.

— Да ты что? — вытаращилась она на меня, садясь в кресло. — И что теперь?

— Врачи делают все возможное, — сказала ей любимую фразу Виктора Михайловича.

— Лиза, он что, не сможет ходить? — произнесла Катя медленно.

— Я даже думать об этом не хочу! Нужно верить в лучшее.

Мой голос звучал чуть резче, чем я хотела бы, но Катю и это не остановило. Она привстала в кресле и посмотрела на меня как на сумасшедшую.

— Да, но ты понимаешь, что он может остаться инвалидом? Ты хоть представляешь себе, какая это жизнь!

— Катя, чего ты от меня хочешь?

Я прекрасно понимала, чего, но еще надеялась.

— Лиза, беги от него! Конечно, можешь поддерживать, быть другом, но не вздумай связать себя с ним. Это же похоронить себя заживо!

В голову пришла мысль, что этот разговор бесполезен: ей все равно меня не понять.

— Ты ведь жизнь свою разрушишь, ты хоть понимаешь?

«Да что там рушить-то!» — хотелось мне ответить, но вышло по-другому.

— Катя, я его люблю! — призналась я ей вдруг. Или себе?

— А Сергей? — растерянно развела она руки.

— А Сергея — нет!

Она стояла и смотрела на меня с жалостью, но мне было все равно, я мысленно вычеркнула ее из списка подруг и вышла из кабинета.

Мне нужно было поговорить с Сергеем и получить деньги. Все. Здесь вы меня долго не увидите. Сбегу в «Атаку» и займусь любимым делом.

Сергей сидел в кабинете один и, по-видимому, ждал меня.

— У меня к вам разговор, — начал, едва я переступила порог. — Виктор Романов отказывается от проекта. Насколько я понял, «Атака» будет продаваться, так что наша работа им больше не нужна.

Вот это был удар так удар!

— Это невозможно! — воскликнула я. — Работа на завершающем этапе! Как же так?

— У них проблемы с деньгами, так что наше сотрудничество на этом прекращается. С рабочими он расплатится сам, вам деньги перечислят сегодня — завтра.

Я так и стояла перед ним, как школьница перед директором, и не знала, что сказать.

— Но это еще не все, — искоса посмотрел он на меня. — Поскольку проект закрыт, новых крупных заказов нет, а вся ваша работа распределена между нашими сотрудниками, я не считаю целесообразным наше с вами дальнейшее сотрудничество.

С трудом продираясь сквозь сказанное, я пыталась понять смысл его слов.

— Я не понимаю! Вы меня увольняете? — спросила еле слышно. — Как же так!

— У меня нет для вас работы, — ответил, закидывая ногу на ногу.

— Почему? — все еще не понимала я.

Сначала его лицо оставалось непроницаемым, потом уголки губ нервно дернулись, он вдруг сменил свою расслабленную позу, поставил локти на стол и подался ко мне.

— Неужели ты думала, что останешься здесь после всего? — выплюнул презрительно.

Хотелось к черту послать все свое воспитание и крикнуть ему в лицо: «Мразь! Подонок! Импотент!». Но, видимо, еще не дошла до какой-то черты, точки кипения… Только дрогнули губы. Я встала и вышла с высоко поднятой головой, удивляясь, как могла думать, что люблю этого человека.

Полученных за «Атаку» денег хватило чтоб снять очень маленькую и не очень чистую квартиру на 1-м этаже девятиэтажки почти на окраине города. Нина долго отговаривала меня от переезда, но мне было важно самой начать решать свои проблемы.

Все выходные я выгребала грязь, оставленную предыдущими хозяевами, пыталась создать хоть какое-то подобие уюта. Меня охватила лихорадочная радость от сознания того, что я впервые ни от кого не завишу и никому не должна.

Настойчивый телефонный звонок застал за мытьем посуды. Посмотрев на экран, я не поверила своим глазам: звонила мама.

— Алло, — сдавленным голосом ответила я.

— Доченька, здравствуй! — радостно воскликнула она. — Лиза, каждый день тебя жду, все локоточки болят, — плакала мама, — а ты все не возвращаешься! Доченька, я все знаю. Какое несчастье! Лиза, приезжай, навести меня, боюсь, умру, и прощенья не попрошу.

Она говорила быстро, на одном дыхании. Видимо, боялась, что я брошу трубку. А я стояла и беззвучно плакала. Как же я соскучилась! Как мне не хватало ее!

— Конечно, мамочка, я приду! — кричала я в трубку.

И уже через час с пакетами, полными продуктов, стояла у родной двери.

Про «умру» мама, конечно, погорячилась. Мне даже показалось, что она выглядит посвежевшей и помолодевшей.

— Ну наконец-то! — радовалась она, помогая мне раздеться.

Мы прошли в кухню, где был накрыт стол и пахло домом и теплом.

— Лиза, деточка, как же так! Как же я одна-то? — начала причитать мама, вынимая из пакетов продукты. — Нечего тебе по съемным квартирам скитаться! Подурила — и ладно! Возвращайся домой!

От прежних властных ноток в ее голосе у меня в груди похолодело. Было такое ощущенье, что я только-только выбралась из болота и вот опять в нем вязну.

— Мам, прости меня, — как можно спокойнее ответила ей, — я, возможно, была неправа, но я хочу пожить одна.

Она всплеснула руками.

— Да как же! А как же я? Как же я в этих хоромах буду жить, пока ты на съемной квартире ютишься?