Возвращение

Старший надзиратель возмутился подношением цветов и хотел отобрать букет, дескать, цветы арестантам не положены.

– Это последние цветы в ее жизни, оставьте их ей, – попросил адвокат.

– Ну коли так… – неохотно уступил надзиратель.

Нина Попова, услышав его слова, вскинула голову:

– У меня будут цветы, и очень скоро.

Он понял, что она имеет в виду революцию, которая принесет ей свободу, но ничего не ответил, считая место и время неподходящими для подобной дискуссии.

Назаров не знал, что его речь не оказала никакого влияния на судей, они охотней приговорили бы Попову к смертной казни, но не желали раздражать общественное мнение. И без того с каждым днем все явственней проступала враждебность по отношению к правительству.

Как бы там ни было, Назаров вернулся в Москву героем: он выиграл дело и спас человека. Это было приятно и возвышало его в собственных глазах.

Ольга Александровна разделяла радость мужа и возбужденно повторяла, что не сомневается: со временем девочку помилуют, а если произойдет революция, то вообще освободят. В тот же день она написала письмо Маркову в Вологодскую губернию и сообщила о результате дела.

Младший Назаров тоже гордился поступком отца. Он рассказал о новгородском процессе товарищам по университету, и они стали относиться к Юрию с таким пиететом, словно это он, а не его отец защищал в суде террористку Попову.

Ольга Александровна продолжала мучиться и страдать. Шумский настойчиво требовал разрыва с мужем, а она никак не могла решиться. Ах, если бы Николай хоть раз нарушил супружескую верность, ей было бы легче разорвать отношения, но ничего такого у него и в мыслях не было. Она знала, что потерять семью для него равносильно гибели. Но и Шумского можно понять: он тоже посвятил ей свою жизнь, помог переехать в Москву, встать на ноги, устроить детей. Более всего ее терзала ложь, разъедавшая сердце, иногда хотелось даже умереть.

Она пыталась найти утешение в религии, но посещение церковных служб не приносило успокоения, поскольку требовалась глубокая, честная исповедь, к которой в ее кругах было весьма скептическое отношение. Ей казалось, что архаические обряды – это пустые церемонии, которые уже не имеют мистического значения и не влияют на жизнь человека, что пышность священнических облачений слишком театральна, а бесконечные ектеньи, многословные молитвы и частые каждения сильно утомляют.

«К чему все это? Неужели это нужно Богу?» – думала она, не сознавая, что от ее прежней детской веры не осталось и следа.

Однажды в будничное утро, проходя мимо костела, Ольга Александровна зашла туда из любопытства. Молодой ксендз в черной сутане и белоснежном кружевном стихаре служил мессу. Ксендзу помогал мальчик, тоже в белом стихаре. Он держал кадило и колокольчик. Под звон колокольчика оба делали быстрые поклоны перед алтарем, напоминавшие реверансы. На скамьях молились старушки.

По окончании мессы Ольга Александровна подошла к алтарю.

– Я хотела бы поговорить с вами, уважаемый отец, – сказала она.

– К вашим услугам, сударыня, – приветливо ответил ксендз.

– Я много слышала о вас, – соврала зачем-то Ольга Александровна, присев на стул. – Я окончательно разочаровалась в православии…

– Как я понимаю вас! – с готовностью подхватил ксендз. – Вы боитесь духовной пустоты. В вашей душе образовался вакуум, его необходимо заполнить. Католическая церковь – единая и истинная, вне которой нет спасения, – заполнит его, и в лоне нашей церкви вы обретете то, чего ищете. Вы лишь должны признать, что некоторые истины познаются разумом, но есть другие истины, которые познаются только сердцем, просветленным Божественным откровением, как учит наш великий философ-мистик Фома Аквинат. Для последних прежде всего нужна вера, не охваченная разумом. «Слава тебе, Отец наш небесный, что Ты открыл это детям и скрыл от мудрых», – сказано в Евангелии от Матфея. Во внешних и внутренних противоречиях мира сего и в нас самих осуществляется единый смысл бытия, в котором проявляется извечная и неизменная воля Творца, лишенная противоречий. Если вы ее признаете, вы найдете успокоение. Никто не сможет вас успокоить, если вы сами не найдете этот покой в себе. Только католическая церковь, основанная на «камне», – так назвал Господь апостола Петра, – воплощает идею мирового христианства. Только в ней заключена истинная благодать. Вне ее нет спасения. «Петр, ты – камень, – сказал Христос Своему ученику, – на этом камне Я воздвигну церковь Мою. Паси овец Моих!» Я цитировал, сударыня, слова Евангелия – в них все сказано. Право нашего папы, прямого наследника первого папы Римского апостола Петра, – быть наместником Христа на земле. Это установлено Самим Богом. Устами папы в вопросах толкования веры говорит Сам Христос. Придет время, когда все христианские религии вернутся под сень Рима и будет единый пастырь и единое стадо.

Последние слова не понравились Ольге Александровне, но она не подала виду. О властолюбии римских пап, всегда радевших о распространении своей духовной власти на весь мир, она давно знала, как и о прозелитизме латинян. Ей стало скучно. «Что мог дать России католицизм? Ничего, кроме засилья чуждых народу иностранных ксендзов, иезуитов – тайных эмиссаров Ватикана», – с неприязнью думала она.

Ксендз пригласил Ольгу Александровну посетить богослужение в Великую пятницу – у католиков началась Страстная неделя. Но она уже знала, что больше не придет сюда. Поблагодарив священника за беседу, она вышла на улицу. Когда-то, во время путешествия по Европе, она любовалась пышными католическими мессами, совершаемыми под музыку органа в готических храмах. «Те же оперные спектакли для масс, что и у нас, разве что с добавлением далеко идущих политических амбиций», – заключила она уже тогда. Все это не то. Для того чтобы жить в гармонии с собой, не нужны религии, не нужны и жрецы, чья цель – отвлекать людей от главного. Главное – это любовь, человечность и стремление к справедливому устройству земной жизни.

С такой нехитрой «правдой» на сердце она вернулась домой, не подозревая, что все богоотступники уповают на веру в человека как апофеоз высшей добродетели, а сатана в их лице обретает союзников.

В конце июля страну всколыхнуло известие о войне. На улицах обеих столиц начались патриотические манифестации, люди несли портреты государя, пели «Боже, Царя храни» и «Спаси, Господи, люди Твоя». В центре Москвы подвыпившие молодчики пытались учинить погромы немецких магазинов, но их разогнала полиция. И правая, и левая пресса, захлебываясь от восторга, писала о небывалом воодушевлении, охватившем народ.

Все политические партии поддерживали правительство, считая, что на время войны следует отложить распри. В Государственной Думе только малочисленная фракция большевиков выступила против войны, объявив ее антинародной и империалистической. На фракцию подали в суд, обвинив большевиков в государственной измене.

Общепатриотический импульс не обошел и семью Назаровых. Ольга Александровна и Марика, окончив ускоренные курсы сестер милосердия, работали в одном из московских лазаретов. Здесь они вновь встретили забытых было мужичков, но уже не в лаптях и зипунах, а в солдатских шинелях. У многих из них имелись наградные кресты и медали на георгиевских ленточках. Но гораздо красноречивей о подвигах и мужестве воинов свидетельствовали раны, полученные на полях сражений. Измученные тяжелым окопным бытом, усталые, израненные, – многие были покалечены на всю жизнь, – они не роптали на свою судьбу, принимая с благодарностью и смущением заботу и любовный уход врачей и сестер. Не избалованные вниманием воины по-детски радовались малейшему проявлению доброты к ним.

Душевные муки Ольги Александровны улетучились сами собой. Мысли о разводе, долге перед мужем, страстной любви к Шумскому перестали ее преследовать. Она с головой ушла в новое дело, требующее терпения, любви и самоотвержения. Оказалось, что она совершенно не знает свой народ. Скромная деликатность солдат, их стыдливость и благородное стремление как можно меньше «утруждать барышень» вызывали у нее доселе неизвестное чувство единения. Выздоровев, солдатики снова уезжали на фронт и присылали оттуда короткие ласковые письма, в которых продолжали благодарить «за добрую милость» к ним. Эти неумелые каракули переворачивали ей душу.

Николай Николаевич тоже помогал чем мог, работая в основном на общественных началах в разных комиссиях по снабжению фронта.

Шумский постоянно был в разъездах, выполняя поручения Государственной Думы. Ольга Александровна с ним почти не виделась.

На фронте дела обстояли хорошо. Русские войска сразу же потеснили противника и буквально через неделю после начала войны вступили в Восточную Пруссию. 20 августа 1914 года была выиграна битва при Гумбиннене, после которой противника охватила паника. Вражеские генералы были подавлены военной мощью России. В этом бою немецкая армия опозорила себя тем, что во время атаки погнала впереди себя безоружных русских пленных, прикрываясь ими как щитом. Конечно, все они погибли.