Впусти меня в сердце

Благодарю его от всей души. Дело ведь не в йогуртах или фруктах. Самое главное – внимание и забота, которыми они с женой меня окружили. Но он только отмахивается, уверяя, что ничего такого не сделал.

Шевчук сообщает, что проблему с несоответствием заказа разрешили. Магазин признал свою вину и пообещал в кратчайшие сроки всё исправить.

Вероятно, у меня есть надежда после выхода из больницы вернуться к работе в отеле. Странно, почему мне ни разу за всё время оттуда не позвонили. Неужели вопросы закончились и всё идёт как по маслу, без накладок? Или в моих услугах больше не нуждаются?

Зима лютует. Снег метёт уже несколько дней. Говорят, что дороги не успевают чистить и транспорт парализован. Девочки из общежития жалуются, что у них там холодно даже после ремонта труб отопления.

Мы с Надюшей за непогодой наблюдаем только из окна. Больничный парк фантастически красив. Деревья раскинули ветки, нагруженные толстым слоем снега. Все белоснежное, пушистое, воздушное. Будто мы оказались в царстве Снежной Королевы.

В отделении тепло. Даже не хочется возвращаться к себе в общежитие и снова мёрзнуть. Но день выписки неумолимо наступает.

– Матвеева, зайди к врачу за заключением и можешь быть свободна. Там тебя уже ждут, – сообщает санитарка, заглядывая к нам в палату.

Прощаюсь с соседками по палате и с вещами тороплюсь на выход. Не хочу заставлять Виктора Дмитриевича ждать. Он и так столько для нас сделал за две недели, которые мы провели в больнице…

Выйдя на крыльцо, ищу глазами знакомую фигуру, но не нахожу. Может, не дождался и уехал? Но я очень быстро вышла после сообщения санитарки. Или сидит и греется в машине? Знаю я этих пижонов. Они думают, что все передвижения по городу будут совершать в автомобиле и не замёрзнут, а потому надевают лёгкие ботиночки и демисезонное пальто. В такой одежде на морозе долго не постоишь…

Парковку отсюда видно плохо, тем более что весь обзор перекрывает большой чёрный внедорожник.

Спускаюсь с крыльца и иду по расчищенной дорожке в сторону припаркованных машин. Из внедорожника выходит мужчина в чёрной куртке и движется мне навстречу. Не обращаю на него внимания, пытаясь выхватить взглядом искомую цель, но он преграждает нам с дочкой дорогу и здоровается.

– Здравствуйте, – отвечаю, не зная, как поступить. Попытаться его обойти?

Долинский протягивает руку и забирает с моего плеча тяжёлую сумку.

– А где Виктор Дмитриевич? – спрашиваю, удивлённая поведением мужчины.

Может, Шевчук сидит в машине, но ему позвонили, поэтому он попросил своего друга меня перехватить?

– Понятия не имею. Должен был приехать за вами?

– Не знаю. Мне сказали, что меня ждут… – бормочу, окончательно запутавшись в происходящем.

– Правильно сказали. Идём, а то замёрзнете. Мороз к вечеру крепчает, – говорит отрывисто короткими фразами.

Он прав: стоит остановиться, как мороз забирается за шиворот и пробирает насквозь. Семеню за ним в полном замешательстве. Начинаю сомневаться, действительно ли передачи мне носила Жанна, жена моего шефа…

Что происходит? Ущипните меня, я наверняка сплю. Сам биг-босс приехал встречать меня из больницы? Как такое возможно?

– Детского кресла у меня нет, – открывает нам заднюю дверь внедорожника.

Мы забираемся внутрь. Никогда не видела таких больших машин. Даже у Шевчука автомобиль поскромнее.

Едем в тишине. Интересно, откуда Долинский знает, куда нас везти? Когда подъезжаем к общежитию, он говорит:

– Поднимись, возьми самое необходимое, за остальным потом приедешь.

Не понимаю, о чём речь. Мы возвращаемся домой. Зачем и куда что-то брать? Он точно со мной разговаривает? Чувствую себя попаданкой в какую-то перевёрнутую нереальность.

– Зачем? – срывается с языка.

– На квартиру вас повезу. Там тепло, всё необходимое есть.

– На квартиру?

Он точно адресом не ошибся?

– Будешь снимать комнату, если хочешь.

– Но…

– Или ты ребёнка после больницы опять в холод потащишь? Организм ослаблен, ей нужны нормальные условия.

– А… – всё пытаюсь сформулировать вопрос, но от потрясения не могу подобрать ни слова.

– Отдельная комната, все удобства. В квартире живёт пожилой человек. Он после инсульта, нуждается в мелкой помощи. Ты поможешь ему, он – тебе, присмотрит за девочкой, пока ты работать будешь.

Это какой-то абсурд! Я, конечно, не против аренды комнаты. И это, вероятно, сейчас было бы правильнее всего. Но условия какие-то мутные. Я – не сиделка, я даже уколы делать не умею!

– Давай скорее, пока ребёнок не раскапризничался. Я побуду с ней, – выходит из машины и открывает заднюю дверь, выпуская меня.

Я точно могу ему доверять? Он – псих неуравновешенный. А вдруг он сделает Надюше что-то плохое?

– Не бойся. Нормально всё будет, – садится на заднее сидение к дочке.

Я всё ещё не могу сообразить, что происходит. Уверена, я должна поблагодарить его за участие и отказаться. Но почему-то все слова куда-то испаряются, и я молча бегу наверх, не в силах сопротивляться.

Этот мужчина действует на меня подавляюще. Я его боюсь. Но послушно выполняю все команды, будто под гипнозом.

Волнуюсь за Надюшу, впопыхах заталкиваю в рюкзак какие-то вещи, игрушки и тороплюсь вниз. Дочка совершенно спокойна. Она сидит на руках у Долинского и рассматривает его смартфон.

– Я готова, – наконец нахожу силы, чтобы что-то говорить. – Но я по-прежнему не понимаю, куда мы едем. И зачем это лично вам.

– Лично мне нужен полноценный дизайнер, который не будет выпадать на две недели, ломая мне график работ, – отвечает с раздражением. – Вместо того, чтобы заниматься своими делами, я вынужден возиться с тобой!

Очень хочется нагрубить ему и потребовать вернуть меня назад. Вовсе не так уж и холодно в общежитии. Можно потеплее одеться! Но я снова молчу, будто в рот воды набрала.

Едем не очень долго. Останавливаемся возле пятиэтажного многоквартирного дома. Он довоенной постройки, относительно новый, нестандартный проект. Территория огорожена, возле ворот – охрана. Во дворе – детская площадка. Насколько я могу судить, в этом доме живут небедные люди. Страшно представить, сколько может стоить тут аренда комнаты. Мне вполне подойдёт и что-нибудь поскромнее.