Впусти меня в сердце

И где его забота? Он передумал? Жалеет о том, что предложил мне? Жалеет о том, что произошло?

Впрочем, последнее – вряд ли. Он просто удовлетворил свои потребности. Я ему удачно подвернулась. Окажись другая на моём месте – тоже не побрезговал бы. Живая женщина – в любом случае лучше, чем рука…

И как мне после этого жить в их квартире дальше?

Отчаяние, как яд, расползается по крови. Ругаю себя за то, что не устояла перед Долинским.

– Дочка, Сергей тебя обидел? – за ужином участливо спрашивает Мирослав Данилович. – На тебе лица нет.

– Нет, всё в порядке… – мотаю головой для убедительности. – Просто с работой сегодня не всё гладко. Тяжёлый день выдался.

– Если обидит, не стесняйся сказать. Устрою ему взбучку.

Просто киваю в ответ…

Мне очень хочется пожаловаться и поплакать у него на груди. Он бы меня наверняка пожалел и успокоил. А ещё, он хорошо знает своего сына и, возможно, дал бы мне какой-то совет. Но не стоит вмешивать пожилого человека в мои проблемы.

Биг-босса нет до позднего вечера, и я отправляюсь спать в отвратительном настроении. Чувствую себя грязной и использованной… И почему-то очень жалкой.

Хорошо за полночь оглушительно хлопает входная дверь. В прихожей что-то с грохотом падает, раздаётся нецензурная брань. Набрасываю халат и выскакиваю посмотреть, что случилось.

Возле входа обнаруживаю Долинского, пытающегося развязать шнурки. Он пьян, руки не слушаются. Опускаюсь на корточки, чтобы помочь ему разуться.

– Полина! Иди к себе! – резко окликает меня Мирослав Данилович.

Никогда не слышала, чтобы он так командовал. Вскакиваю и пячусь.

– Я сам разберусь, иди к себе, – повторяет немного мягче.

– Но как же? – сомневаюсь, что ему под силу справиться.

– Иди. В крайнем случае, поспит как собака на коврике, раз посмел нажраться как свинья.

Не решаюсь спорить с хозяином. Долинский бормочет что-то невразумительное. Прячусь за дверью.

Что у него случилось? Что-то праздновал? Или наоборот? Боже… От предположений становится не по себе.

* * *

Утро встречает меня головной болью. Выползаю на кухню, но ещё из коридора отчётливо слышу, как хозяин ругает там сына. Долинский тоже не молчит, рявкает периодически отцу в ответ.

Возле входа на кухню замираю. Войти не решаюсь.

– Тебе давно нужно было продать этот участок, если ты уверен, что не сможешь там заново выстроить дом и жить, – выговаривает Мирослав Данилович. – Зачем таскаться на руины и раз за разом травить себе душу? Только хуже себе делаешь.

– Батя, я не могу… Это всё, что у меня осталось от жизни. Понимаешь? Вот эти руины и есть проекция меня! Я устал уже тебе об этом повторять.

Слышу за дверью какое-то движение и убегаю в ванную, чтобы меня не поймали на подслушивании.

Ставлю стирку, навожу марафет. Тяну время в надежде, что биг-босс уедет в офис. Он и так сегодня задержался.

Не хочу встречаться с Долинским, боюсь его сейчас. Но ещё больше меня пугает то, что он мне скажет. Он ведь передумал… Я это знаю, чувствую. И дело не в том, что я мечтаю об отношениях с ним. А в том, что безумно унизительно и обидно будет услышать, что он погорячился или вовсе не это имел в виду.

Слышу голос Надюши. Она проснулась и с кем-то вовсю болтает. Дольше в ванной сидеть нельзя – нам пора собираться в детский сад. Но за дверью сразу натыкаюсь на биг-босса, будто он меня намеренно караулил. Хочу обойти его, но он берёт меня за руку и не пускает.

– Полина, погоди.

– Я спешу. Мы в садик опоздаем, – бормочу, пытаясь освободиться.

– Не проблема. Накормишь Надюшу завтраком дома и позвонишь воспитательнице, что приведёшь в группу чуть позже, – тут же предлагает решение.

Но почему я должна перестраивать свои планы ради него?

Глава 12

Сергей

Накануне

Отменяю назначенную встречу с поставщиком и срываюсь. Еду туда, где каждый раз душа разрывается в клочья.

Я запретил вывозить камни, запретил убирать и что-либо трогать… Это место стало могилой моей жизни.

Смотрю на руины и снова реву как девчонка… Я так и не научился быть сильным. Я так и не смог смириться…

И смогу ли?

Продолжаю терзать себе душу, еду на кладбище.

Рассыпаюсь на части. Загибаюсь от боли…

Я хочу жить! Сегодня ночью я чувствовал себя живым. Наверное, впервые за прошедшие два года. Но имею ли я на это право? Почему меня так болезненно кусает совесть?

Павел на дежурстве, Виктор проводит вечер с семьёй. Еду в бар без друзей. Одиночество – плохой напарник в таком состоянии.

Как добираюсь домой и оказываюсь на кровати – не помню.

Но утром прихожу в себя и отчётливо понимаю: никаких следов Полины в моей комнате нет. Сбежала? Не захотела перебираться ко мне? Передумала? Обиделась из-за вчерашнего?

Но какое право она имеет на меня обижаться? Она даже представить не может, каково это – потерять разом всех самых дорогих людей и жить с этим. У неё хоть Надюша есть…

Впрочем, меряться болью – плохая идея…

Батя ожидаемо с раннего утра ворчит. Раздражает, конечно. Я давно вышел из возраста нравоучений и не терплю, когда мне ездят по мозгу.

Мне и без папы неспокойно. Не хочу никаких осложнений с Полиной. Предпочёл бы, чтобы она без слов меня понимала. Неужели это так трудно? Терпеть не могу фокусы и женские выкрутасы а-ля “ты сегодня накосячил – иди спать на диван”. Хочу тепла, ласки и безоговорочного принятия.

Я не собираюсь оправдываться перед ней! В конце концов, я – взрослый мужчина и имею право иногда побыть один. Она не вправе предъявлять мне претензии. Она мне не жена, чтобы контролировать, где я и с кем. Я даже перед Аллой никогда не отчитывался.

– Сергей, учти, обидишь Полину, будешь иметь дело со мной. Поверь, мне хватит сил и возможностей защитить её! – строго и эмоционально выговаривает мне отец.

Эта девчонка каким-то чудом вдыхает в него жизнь. До того, как я привёз её, он преимущественно сидел и смотрел в одну точку. Вдобавок капризничал как ребёнок, выматывая мои нервы и доводя до истерики сиделок. А теперь вон как заговорил.

От его угроз аж настроение поднимается.

Иду искать Полину. Судя по звукам в ванной, вздорная девчонка там. Вот какого чёрта она не перенесла вещи и не пришла ночевать ко мне? Может, я и был не в надлежащей кондиции. Но если она со мной, то должна быть со мной независимо от обстоятельств.