Впусти меня в сердце

Поля заливается краской. Крепче сжимаю её ладошку.

Из дома появляется Павел с блюдом.

– О! Кого я вижу! Вот это сюрприз! Девушка, мы с вами раньше нигде не встречались? Что-то ваше лицо мне уж больно знакомо, – смеётся.

С визгом прибегает детвора, Надюша присоединяется к банде, и на один голос в их хоре становится больше. Доценко внимательно наблюдает за ними.

– Ты не со стороны смотри, а включайся в процесс пополнения банды, – уже в который раз Виктор делает ему непрозрачные намёки. – Сколько вы с Верой уже? Больше года?

– Да, как раз второй год пошёл. Но я ещё не созрел становиться отцом. Мне вообще кажется, что я не создан для семейной жизни, – традиционно отнекивается Павел.

– Не попробуешь – не узнаешь, – в который раз повторяю я.

Мне кажется, они с Верой – хорошая пара. Она любит его, заботится о нём. Им бы пару ребятишек для полного счастья. Глядишь, и наш ледяной доктор оттаял бы.

– Я уже пробовал, и ничего путного из этого не вышло, – заявляет Доценко.

Что за новости?

– Пробовал? И когда успел? – не меньше меня удивляется Виктор.

– Ой, да что там успевать? Ещё в студенческие годы жили вместе, потом для порядка расписались. Думал, что по большой любви, но как-то всё так по-дурацки получилось, в итоге через несколько месяцев развелись. Вроде свободен, а осадочек, как говорится, надолго остался.

– Ну ты даёшь… – всё, что я могу сказать.

– Может, просто не встретил ещё ту единственную, с которой мне захочется обменяться кольцами и родить детей, – шепчет Павел так, чтобы женщины не слышали.

Ватага ребятишек опять прибегает к беседке.

– Это – мой папа! – кричит Витин младший сын и карабкается к нему на колени.

– А это – мой папа! – заявляет Надюша и ластится ко мне.

Я же… Готов умереть то ли от боли, то ли от счастья.

Глава 13

Полина

– А это – мой папа! – гордо заявляет Надюша своему новому приятелю.

Сергей замирает. На расстоянии чувствую, как его коротит. Малышка невольно сыпет ему в рану целую горсть соли… И беззастенчиво карабкается к нему на колени, копируя маленького Диму.

Дети не понимают взрослых условностей, хитросплетений с кровью и ДНК. Когда-то маленькая я была бы счастлива любой женщине, которая согласилась бы называться моей мамой.

А Надюша… Откуда двухлетнему ребёнку знать, что мужчина, который четыре месяца подряд живёт с ней в одной квартире, играет, гуляет, балует подарками, – не её папа? Если другие мужчины, так же гуляющие с детьми на площадке, называются именно так…

Как объяснить малышке, что своего папу она никогда не увидит живым, что для неё его образ навсегда сохранится лишь на фотографиях? Ей куда удобнее и понятнее считать отцом чужого мужчину, который просто оказался рядом и охотно дарит ей свои тепло и заботу…

Но готов ли он принять на себя такую роль и ответственность?

Сергей отмирает, обнимает малышку и устраивает у себя на коленях. Надя ластится к нему и сияет, счастливо демонстрируя окружающим полный набор белоснежных зубов.

Всем присутствующим известно, что он – не её отец. Но никто не подаёт ни малейшего вида, что сомневается в словах моей дочери. Я им благодарна. Пусть разоблачение произойдёт не сейчас…

На глаза накатывают слёзы. Отворачиваюсь, пытаясь незаметно смахнуть их…

– Так, дети, давайте поедим и пойдём смотреть страусов, – командует Жанна, жена Виктора.

– Страусы! Хочу страусов! – тут же подхватывается Дима и рвётся с рук отца.

Дети перевозбуждены, их трудно организовать и уговорить пообедать. Надюша соглашается есть исключительно из тарелки Долинского. Я в ужасе. Слежу за его реакцией. Откуда мне знать, где лимит его терпения и когда он взорвётся? А каким он бывает, когда психует, я уже знаю… Мало никому не покажется.

К счастью, детский обед заканчивается, и мы отправляемся на страусиную ферму. Вокруг всё зелёное и благоухающее. Везде, куда дотягивается глаз, во дворах цветут сады. Ещё немного и земля заалеет тюльпанами. Природа торжествует.

Настораживает только то, что многие домики – новенькие и одинаковые. Будто построены совсем недавно по общему лекалу. И деревья возле них совсем молодые. Жанна, уловив движение моих глаз, тихо говорит:

– Государственная программа. Тут, в селе, это проще, особенно если во главе района стоит хороший хозяин и есть адекватные небедные люди вроде Михаила. В городе сложнее.

Она наверняка знает, что я жду квартиру и что очередь движется медленно. И даже мой статус вдовы солдата не в силах её ускорить.

– Сергей очень изменился. Ещё несколько месяцев назад был угрюмой тенью. А теперь ожил. Ты с дочкой на него хорошо влияешь.

Может быть, она права. Мне трудно быть объективной. Я замечаю улучшения в состоянии здоровья Мирослава Даниловича, они бросаются в глаза. У его сына в первую очередь изранена душа, а в неё заглянуть не так просто.

Надюша быстро устаёт. Приходится посадить её в слинг, где она почти сразу засыпает. Она ещё слишком мала для таких активных мероприятий. Впрочем, Диму тоже вскоре срубает сон, и мы с Жанной устраиваемся на лавочке в тени, а её старший сорванец крутится вокруг и выковыривает палкой камушки из земли.

Страусы ожидаемо вызывают у детей восторг. А козлята, которых разрешают покормить с рук, оказываются вне всякой конкуренции. Малышей от них не забрать.

– Так вот вы где! А я вас уже в розыск объявлять собрался, – слышу голос Долинского раньше, чем успеваю его заметить.

– Папа! – кричит эмоционально Надюша. – На, корми! – протягивает ему кусочек капусты.

Внутри всё сжимается. Как он отреагирует? Наверное, я должна с ней поговорить и всё объяснить. Но как это сделать и что сказать двухлетнему ребёнку?

– Ну-ка, – Сергей присаживается на корточки возле малышки и берёт у неё корм.

Кажется, он не злится. Хотя нельзя исключать, что просто старается терпеть, соблюдая приличия. Не хочет опускаться до скандала при людях.

– Может, пойдём уже? Повариха вареников налепила и блинчики с мясом и грибами нажарила. Ворчит, что всё остывает.

Я планировала погулять с дочкой подольше, чтобы она не мешала Долинскому отдыхать и общаться с друзьями.

– Мы вам там не будем мешать? – вырывается на автомате.