Впусти меня в сердце

– С этим я решу, – заверяет её.

Таисия Андреевна уходит в сопровождении свёкра, а у меня в голове стучат её слова. Сохраняем. Сохраняем. Сохраняем!

Окидываю глазами палату в поисках телефона. Нужно позвонить мужу и сказать ему, что он ошибся. Мы сохраняем малыша!

– Павел, ты не видишь мой смартфон? – прошу помощи с поисками.

– Зачем он тебе? – спрашивает спокойно и немного удивлённо, будто я прошу что-то, что мне совершенно не нужно.

– Хочу Серёже позвонить и передать слова врача. Он обрадуется.

У меня – неимоверный подъём сил. Если бы не капельница, вскочила бы и побежала.

– Нет. Он сейчас вне зоны доступа, ты не дозвонишься. И, пожалуйста, без согласования с Мирославом Даниловичем никаких телефонных звонков или сообщений.

Последняя фраза напоминает мне о беспокойстве, которое не давало покоя до прихода врача.

– А в чём дело? Павел, что происходит?

Нет уверенности, что он в курсе, но он – близкий друг Сергея, совладелец отеля. Если что-то случилось, у него должна быть информация.

– Полина, я точно не знаю. Долинский-старший велел свести сейчас твои контакты с Сергеем и другими посторонними к минимуму. Да и лечение требует этих ограничений.

– Это из-за мужчины, который притворился моим покойным мужем? – выдвигаю предположение.

– Причин не знаю. У него – свои мотивы, и наверняка очень серьёзные.

Звучит как обвинение и выражение недоверия мне.

– Я не пила эти таблетки! Я клянусь, что не пила! – начинаю нервничать и повышать голос. – Это ошибка!

– Знаю, анализ не показал в твоей крови ничего постороннего.

– Но Сергей решил…

– Ему лечиться надо. Разве ты не видишь, что с ним происходит? Мы все – потенциальные клиенты психотерапевтов, но у него идёт по нарастающей. Он не вывозит проблем и стресса. Думать не хочет, мозг отключает в угоду эмоциям, причём далеко не положительным.

Мне остаётся только кивать. Одно время мне казалось, что Сергей стал спокойнее, но сегодняшний срыв меня шокировал и перечеркнул все надежды.

– И что делать? – я интуитивно доверяю Павлу. Необъяснимо, на уровне интуиции, и готова выполнять все его рекомендации.

– Сейчас – лежать, следовать назначениям Таисии Андреевны, слушаться Мирослава Даниловича и думать о чём-то приятном.

– Это трудно. После всего, – вздыхаю.

– Ты – сильная девочка.

– Я – дура, – всхлипываю.

– Не думай даже. Ты – молодец, – берёт мою ладонь и гладит её. – Мошенники к любому человеку могут втереться в доверие. Но ты не пошла у него на поводу, не совершила глупость, быстро раскусила его. Не каждая бы справилась с ситуацией на твоём месте.

– Думаешь? – спрашиваю с недоверием.

– Конечно. Ты – умница. А сейчас попробуй искать позитив и предоставь мужчинам решать мужские проблемы.

Он говорит так, что возразить нечего. Затем встаёт и собирается уходить.

– Продолжай быть умницей. Этим ты сейчас не только себе и своему малышу поможешь, но и Сергею, и Мирославу Даниловичу. А уж как ты дочери нужна – и говорить не надо.

Соглашаюсь. Он прав. Сохраняем. Сохраняем! Я сделаю всё, что от меня зависит…

– Павел, а можно вопрос не по теме? Личный.

Он улыбается и согласно кивает.

– Почему вы с Верой не женитесь? – застаю его врасплох. – Можешь не отвечать, если не моего ума дело, – добавляю, смутившись своей наглости.

– Для такого важного шага надо созреть. А я всё никак. Неправильный какой-то, да?

Отрицательно мотаю головой. Трудно представить себе более правильного, особенно после того, что я узнала о нём от Сергея.

– Какой есть. Может, если бы Вера вдруг забеременела… Но пока так. Всему своё время, – подмигивает мне и прощается.

* * *

Дни в больнице тянутся медленно и напоминают день сурка. Телефон мне так и не отдают, но разрешают смотреть телевизор, читать книги и рисовать. Что с Сергеем – не знаю, ко мне он не приходит. Мирослав Данилович говорит, что меня это не должно сейчас волновать, и всячески отшучивается. А я переживаю за него, хотя не должна этого делать…

В день, когда меня наконец отпускают домой, словно нарочно, метёт снег. Вспоминаю, как примерно в это же время год назад мы с Надюшей в снегопад покидали детскую больницу. А потом неожиданно оказались в квартире Долинских. Прошёл всего год, а по ощущениям – намного больше. Столько событий случилось за это время.

Свёкор берёт в свои руки управление отелем и решение каких-то проблем. Он не ругает сына напрямую за промахи, но говорит о нём крайне неодобрительно.

Нашу комнату узнать трудно. Пока я была на сохранении, в ней сделали ремонт. Всё оставили в том же стиле, но я намётанным глазом замечаю нюансы и отличия.

– Ремонт? Но зачем сейчас?

Мы с мужем обсуждали, что хотим переделать, а в итоге всё осталось почти по-прежнему. Старик разводит руками, и меня осеняет.

– Сергей и тут всё разгромил?

Долинский-старший уходит от ответа, а я укрепляюсь в своей правоте. Боюсь представить, что тут было, если пришлось менять всю мебель, а не только зеркала шкафа-купе.

– Где он сейчас? Как он? Почему вы мне ничего о нём не говорите? Где он живёт?

– Не здесь, – лаконично отвечает свёкор.

Теряюсь в догадках. Они мне совсем не нравятся, но я жду, когда что-то прояснится.

На следующий день вечером в дверь звонят.

– Батя, пусти, мне нужно поговорить с женой! – слышу в прихожей голос мужа.

Сердце сжимается. Я так соскучилась по нему! Тороплюсь укрыть получше уснувшую Надюшу и выйти Сергею навстречу. Но стоит открыть дверь из комнаты, как слышу ледяной голос свёкра:

– Даже не думай. Я запретил тебе приближаться к ней. Ты уже с ней один раз поговорил. Чуть не покалечил. Хватит!

– Я контролирую себя! – возмущается муж в ответ.

– Извините, Сергей Мирославович. Я же говорил вам, что нельзя, – вежливый, но настойчивый голос охранника.

Хочу выйти и попросить, чтобы мужа впустили, но вспоминаю слова Павла и останавливаюсь. Что, если и вправду есть какие-то причины запретить ему со мной общаться? Что, если я сейчас вмешаюсь и что-то испорчу? Я и без того чувствую себя виноватой…