Врачебная тайна
Шрифт:
Толик отскочил от стены, будто в спину его толкнули. Уперся в стол руками и начал говорить, слегка постукивая кулаками по столешнице, будто каждое слово пытался вбить в него:
– А с чего это ей мне врать? С чего?! Если тебе она врала и мужику своему идиотическому, значит, и мне соврать должна, да?! Ты это имеешь в виду?! – Он тяжело дышал, глядя на Зайцева злыми глазами, на дне которых плескался испуг. – А она любит меня, понял!!! Любит!!! Тебя вот не любила, а меня… Я ведь ее тогда у твоего подъезда встретил, когда ей муженек позвонил. И телефончик попросил. Она дала. А потом вечером я ей звоню, а она
Он резко развернулся, рванув к двери, и едва не расшиб себе лоб о дверной косяк. Пнул дверь, изругался грубо и отчаянно, отчего Дружище снова нелюбезно зарычал. И помчался в прихожую.
Зайцев слышал, как его друг шумно одевается, как роняет тяжелую несуразную куртку на пол, поднимает ее с руганью. Потом визжит «молния» на куртке, зимних ботинках, снова с руганью нахлобучивается шапка на седые вихры. И вдруг сделалось жаль его – дурака стареющего. Жаль его запоздалой влюбленности, его осторожной мечты о возможном счастье. Они же друзьями были всю жизнь. Такое прошли, вспоминать страшно. И ни разу друг в друге не усомнились, ни разу не ссорились. Собачились, бывало, по пустякам, но это же смех. Не портить же такие отношения из-за Любочки.
– Слышь, Толян, остынь, – догнал он Толика уже на пороге, придержал за рукав куртки. – Я же ничего такого… Ты спросил, откуда догадался, я ответил. Без всяких «бэ».
Тот притормозил, но не поворачивался. Отдувался после стремительного одевания и бегства, но уже как будто и не спешил.
– Я бы тоже так сделал, Толян, – представил другу на обдумывание свой последний аргумент Алексей. – Честно!
– Ладно… – Он выдернул из кармана руку, вытянул в сторону Зайцева растопыренную пятерню. – Проехали. Бывай.
– Заходи! – крикнул ему снова в спину Зайцев после рукопожатия. – И новостями делись, не забывай.
– Ага, то-то ты весь обделился, – фыркнул Каверин и покосился на него с кривой ухмылкой. – Кабы я не выцепил сегодня твою красотку, до сих пор бы думал, что она плутает где-то.
– А она, может, и плутает, – предположил Зайцев с тяжелым сердцем. Облокотился о притолоку, обхватил себя руками, его колотило уже всерьез, то ли нервы, то ли хмель пивной выходил, то ли заболеть собирался. – Если она не под домашним в самом деле арестом.
– Так я пошел? – Толик топтался на площадке, последнее замечание друга он оставил без внимания. – Бывай.
– Ага.
Он не уходил, ждал, пока друг дойдет до лифта, пока двери подъехавшей кабины распахнутся. И только тогда крикнул:
– А номер той машины не запомнил, нет, Толян?
Всего на мгновение из-за угла показалось лицо Каверина, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять: он не только не запомнил, он и думать об этом не посмел после того, как Света так ловко обвела его вокруг пальца. Но Каверин не был бы Кавериным, если бы не прорычал напоследок:
– Да пошел ты, Заяц!!!
Но Алексей его гнева уже не боялся. Это был привычный гнев – пустой и ничего не значащий, с налетом легкой досады и усталости. Куда страшнее, когда у друга незнакомо темнеют глаза и речь становится до приторного вежливой. Вот тогда беда, тогда – чужие.
Зайцев запер дверь, выключил свет в прихожей, вернулся в
кухню. Стол Толик вытер насухо, тарелки все помыл, пиво, правда, не убрал в холодильник. Подумав, Зайцев вытащил из ящика оставшиеся бутылки и рассовал по полкам. Все, больше в кухне делать было нечего. Собаку, задремавшую у ножки его стула, он будить не станет. Он выключил верхний свет, оставив подсветку над рабочим столом, чтобы Дружище спросонья не натыкался на углы и двери, ушел в комнату. Растянувшись на своем диване, который эти дни занимала Света, Зайцев внимательно осмотрел комнату.Господи, у него с психикой явно что-то не так. Вот кажется, что что-то поменялось, хоть убей. Все вроде на месте, ну! Телик на месте, мебель вся тоже, Светкина сумка с личными вещами в шкафу, это он проверил сразу, как вернулся домой. Тайком от Каверина проверил и не сказал ему ничего. Потому что порадовался, что она еще может к нему вернуться, раз вещи оставила. И в ванной на полочке флаконы с ее шампунем и гелем для душа целы. И халат, и…
Черт возьми, книга!!!
Зайцев подскочил на диване, сев так резко, что в голове зашумело.
Светка все эти дни читала, валяясь в обнимку с пакетом с баранками. Дружище пристраивался у нее в ногах или возле живота, зажмуривал сразу глаза и притворялся спящим, чтобы Зайцев его не прогнал. А Светка читала. Все время что-то читала, так? Так! И сегодня утром, когда он уходил, а она спала, книга эта самая чертова лежала на нижней полке его ультрамодной секционной мебели. А сейчас-то ее нет! А была! И когда он вернулся и проверил Светкину сумку, он башку даст на отсечение, книга лежала на месте. Куда подевалась?!
Каверин, паскуда! Больше некому. И он даже знал, зачем он ее стащил у него. Ему нужны были срочно Светкины отпечатки. Срочно-пресрочно. Ах, паскуда!
Тот взял трубку сразу после первого звонка. Хихикнул идиотически:
– А я это, Заяц, на такси ведь еду, представляешь! Любочке позвонил от машины. Она ругать меня. Выпил, говорит, за руль не садись. А ты все: на домашний, на домашний позвоню…
– А ты и позвонил ей на домашний! – заорал Зайцев не своим голосом, перебивая Каверина. – Ее-то мобильный у тебя, забыл? Забыл, кто мне сегодня по ее телефону ответил?!
Виноватый смешок Каверин скомкал, отозвавшись ворчливо:
– Догадливый ты наш. Соврать никак не получается.
– Книгу!!! За каким хреном ты стащил у меня книгу, сволочь?! – все так же, не переставая орать, надрывался Алексей.
– Сам знаешь, – вздохнул тот. – Это ведь ее книга.
– Нет!
– Ее книга, Заяц, ты ведь тоже врать не умеешь. И я не совсем дурак. – Каверин скороговоркой велел таксисту притормозить у цветочного магазина и снова заговорил с другом. – Она ее духами пахнет, Леш. И не смей врать, что это Любкины духи. Это не ее.
– Сволочь ты! – еле выдавил из себя Алексей, сразу представив укоряющие Светкины глаза.
Она ведь доверилась ему, а он ее книгу к вещдокам позволил присовокупить. Не надо было Тольку в дом пускать. Не надо было. Он, может, и пиво притащил с умыслом, а? С тем самым, чтобы, заговорив зубы Алексею, разжиться чем-нибудь Светкиным? По шкафам неудобно лазить, а книга на виду лежала. И обложка так выгодно глянцем поблескивает. По ней ведь не отпечатки пальцев сличать, по ней душу прочесть можно.