Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

Внезапно чья-то рука схватила Фелисин за воротник и дернула вверх.

– Хватай его и беги, девушка.

Повернув голову, она отшатнулась: на нее смотрело изможденное лицо Баудина. В другой руке он держал четыре светильника.

– Да двигайся же, черт бы тебя побрал!
– крикнул он, подтолкнув ее по направлению к священнику, который до сих пор пятился назад под напором стаи мелких тварей. За спиной Геборийца двухтонный медведь продолжал крушить преграду.

Баудин отпрыгнул за спину Геборийца и ударил одним из светильников что есть силы по земле. Ламповое масло растеклось по земле, его мгновенно охватили языки пламени.

Крысы издали яростный вопль.

Четверо носильщиков взорвались лающим смехом.

Пирамида обрушилась на Баудина, однако им не удалось повалить его на землю, как это случилось с Кульпом. Громила раскачал оставшиеся светильники и разбил их о землю вдребезги. Землю охватили столбы пламени. Мгновение спустя его вместе с сотнями крыс поглотил огонь.

Фелисин добралась до Геборийца. Старик был целиком покрыт кровью из бесчисленного количества мелких ран. Его невидящие глаза, по всей видимости, сфокусировались на внутреннем кошмаре, который походил на реальную сцену. Схватив его за руку, она потащила старика в сторону.

Голос купца наполнил ее разум. "Не бойся за себя, моя дорогая. Богатство и мир, исполнение любых твоих желаний, а также ласковая моя персона... Ты только сделай правильный выбор, и увидишь, каким я могу быть ласковым...
– Девушка помедлила.
– Оставь толстокожего странника и старика для меня, а затем я примусь за Мессремба - глупого, грубого Сольтакена, который мне так не нравится..."

Девушка внезапно услышала боль в его голосе, которая граничила с отчаяньем. Сольтакен прорывал барьер, и его голодный рев заглушал все вокруг.

Баудин не собирался падать. Объятый пламенем, он убивал крысу за крысой, однако те наседали на него в увеличивающихся количествах - огромная масса шерсти, покрытая горящим маслом.

Фелисин взглянула на Сольтакена, подивившись его устрашающей силе, его неустрашимой ярости. Покачав головой, она произнесла:

– Да нет, у тебя проблемы, Д'айверс, - схватив старика вновь за руку, она потащила его к истончающейся стене.

"Моя дорогая, подожди! Ох, ну и упрямы же эти смертные - зачем тебе умирать?"

Девушка ничего не ответила, однако на лице появилась усмешка. "Это не сработает, - подумала она.
– Я-то уж точно знаю!"

Тем временем Вихрь начал свои собственные атаки на сферу. Небольшие горсти песка, которые уже поднялись в воздух, щекотали Фелисин по лицу.

– Подожди, - прохрипел Гебориец.
– Кульп... Внезапный холод охватил девушку. "Он же мертв, о, боги!

Он мертв! Сожран. А я напилась, как последняя скотина, и ничего не заметила... "Всему свое время"... Кульп мертв!"

Она подавила в себе рыданья и пропихнула бывшего священника в брешь, а затем пролезла следом. За спиной барьер внезапно обрушился на землю. Триумфальный рев Сольтакена за спиной свидетельствовал о том, что ему удалось взять верх над крысами. Фелисин не обернулась, чтобы посмотреть за продолжением событий, ей не была интересна судьба Баудина. Волоча за собой Геборийца, она приближалась к окутанному темнотой шторму.

Им не удалось далеко уйти. Песчаная буря метала их из стороны в сторону, а затем загнала под массивную нависающую скалу, где было хоть немного тише. Пара упала на песок, прижалась друг к другу и начала ждать смерти.

Алкоголь в крови Фелисин клонил ее ко сну. Сначала она хотела сопротивляться нахлынувшей дреме, однако потом сдалась, рассудив, что смерть все равно найдет ее через несколько часов, а находиться в этот момент без сознания - весьма привлекательно. "Я должна рассказать Геборийцу о настоящей ценности знаний. Хотя, наверное, он и сам это поймет. Осталось недолго... Совсем чуть-чуть".

Она очнулась в тишине... Хотя нет, не в абсолютной тишине: кто-то неподалеку громко рыдал. Фелисин открыла глаза - Вихрь прекратился. Небо над головой представляло собой золотое покрывало, состоящее из мельчайшей пыли. Оно было настолько плотным, что разглядеть что-либо на расстоянии полудюжины шагов представлялось практически неразрешимой задачей. Однако воздух был спокоен. "Боги, да ведь Д'айверс за спиной..." - ан, нет, все спокойно.

Голова просто раскалывалась от боли, а во рту нестерпимо горело. Девушка кое-как поднялась.

Гебориец сидел на коленях в нескольких шагах от нее; пылевая завеса позволяла распознать только контуры его фигуры. Невидимые руки подпирали голову, собрав на лице кожу в причудливые складки, напоминающие гротескную маску. Все его тело выражало глубочайшую печаль. Старик замолчал и в немой прострации начал медленно покачиваться из стороны в сторону.

На Фелисин нахлынули воспоминания. "Кульп". Внезапно девушка сама почувствовала, как на лице непроизвольно выступили слезы.

– Маг должен был сам его почувствовать, - сдерживая рыдания, крикнула она.

Гебориец замер; его лицо с красными кругами вокруг невидящих глаз повернулось в ее сторону.

– Что?

– Кульп, - всхлипнула она, крепко обхватывая себя руками.
– Этот ублюдок-купец оказался Д'айверсом. "А маг просто обязан был догадаться!"

– Боги, девушка, сделали так, что я стал твоей броней! "Да если бы я начала истекать кровью - ты бы ничего не заметил, старик. Никто не заметит. Никто не узнает".

– Если бы я мог, - продолжил Гебориец через мгновение - то я остался бы на твоей стороне и защищал девушку изо всех сил... Но почему я беспокоюсь? Да нет, нужно обязательно побеспокоиться...

– О чем это ты там болтаешь?

– Просто я весь горю. Д'айверсу удалось отравить меня, девушка. И он начинает конкурировать с другими претендентами на мою душу... Неизвестно, смогу ли я пережить все испытания, Фелисин.

Девушка едва слышала старика. Ее внимание привлек далекий шаркающий звук. Кто-то медленно приближался к ним, спотыкаясь, пошатываясь и шурша по гальке.

Гебориец замолчал, его голова низко опустилась.

Фигура, которая появилась сквозь желтоватый туман, привела ее в чувство. Девушка вновь разразилась рыданиями.

Баудин был полностью обгорелым; часть его плоти была съедена грызунами. Местами из-под ожогов проглядывала влажная кость, а газы в кишечнике раздулись настолько, что форма тела стала напоминать младенца. На лице не осталось ничего, кроме кровавых дыр на месте глаз, носа и рта. Однако Фелисин знала, что это был точно он.