Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

– Нам пора перестать слишком много думать, - произнес Затишье. Сейчас мы просто существуем в этом времени и пространстве. Посмотри на стадо домашних животных - представь, что мы с тобой ничем от них не отличаемся. Над нами точно так же палит солнце, нас точно так же толкают в кровавое месиво.

Антилопа отрицательно покачал головой.

– Наше проклятие заключается в том, что мы не знаем счастья находиться в неведении, капитан. Боюсь, что ты не в том месте пытаешься найти избавление.

– Мне не нужно избавление, - проревел Затишье.
– Просто возможность нормально заниматься своим делом.

Они приблизились к подразделению капитана. В центре пехоты Седьмых стояла кучка кое-как вооруженных мужчин и женщин, общим количеством не более пятидесяти человек. Их ожидающие лица повернулись по направлению к Затишью и Антилопе.

– Время становиться капитаном, - пробормотал Затишье столь удрученно, что у историка сжалось сердце.

Сержант, стоящий на посту, отдал команду "Смирно!", и разношерстная толпа сделала попытку утихомириться. Затишье подождал еще некоторое время, затем спешился и приблизился к ним.

– Еще шесть месяцев назад вы падали на колени перед знатью, - громко произнес капитан в сторону внимающей толпы.
– Вы застенчиво опускали глаза, ощущая на языках вкус пыли. Вы подставляли свои спины под кнут, а весь ваш мир состоял из четырех высоких стен и приземленных лачуг, в которых приходилось друг друга любить и рожать детей с той же самой судьбой. Шесть месяцев назад я не потратил бы за каждого из вас и жестяного джаката, помедлив, капитан кивнул своему сержанту.

Солдаты Седьмых вышли вперед, неся на вытянутых руках униформу. Эта одежда была весьма потрепана; она выцвела, а местами имела дыры - там, где ее прежние хозяева получили смертельные ранения. Поверх каждого свертка блестела железная диадема. Антилопа наклонился в седле и принялся рассматривать ее более пристально. Медальон представлял собой вещицу около четырех дюймов в диаметре, состоящую из кольца цепей в виде ошейника, а в центре красовалась голова виканской пастушьей собаки. Нет, она не скалилась, а просто молчаливо смотрела вперед, прикрыв свои хитрые глаза.

В душе Антилопы что-то зашевелилось, однако так быстро, что он не смог отдать тому отчет.

– Прошлой ночью, - произнес капитан Затишье, - представители Совета знати прибыли к Колтайну. Они были нагружены ящиками с золотыми и серебряными джакатами. По всей видимости, они устали от процесса самостоятельного приготовления пищи, штопанья одежды, вытирания задниц...

В любое другое время подобные комментарии вызвали бы недоброжелательные взгляды и тихое роптанье. Люди расценили бы его как очередной плевок в лицо. Однако вместо того бывшие слуги засмеялись. "Детские шалости - и ничего более".

Затишье дождался того момента, когда смех прекратился.

– Кулак не ответил ничего. Кулак повернулся к ним спиной. Кулак знает цену истинным ценностям...
– капитан помедлил, и на его изуродованные черты медленно опустилось хмурое выражение.
– Приходит то время, когда жизнь нельзя будет купить за деньги. И стоит единожды пересечь эту черту обратной дороги не будет. Теперь вы - солдаты, солдаты Седьмых. Каждый из вас присоединится к какому-либо боевому отряду из моего пехотного подразделения и будет плечом к плечу стоять со своими новыми товарищами. И ни один из них не напомнит, кем вы являлись ранее, - обернувшись к сержанту, он скомандовал: - Переписать каждого из этих солдат!

Антилопа наблюдал за ритуалом в полном молчании. Мужчина или женщина называли свое имя, получали заветный сверток с униформой, а затем становились в строй. Никакого пафоса, никакой разнузданности. Вместе с тем на лицах бывших слуг была написана величайшая гордость. Несмотря на то что большинству из призывников перевалило за сорок, каждый из них сознавал важность момента и не издавал ни одного лишнего звука. Десятилетия тяжелого труда закалили их, а по прошествии последних двух битв в живых остались самые стойкие и умелые.

"Да, они будут стоять насмерть до конца".

В этот момент сбоку появился капитан.

– Будучи слугами, - тихо произнес Затишье, - они могли выжить например, будучи проданными в другие благородные семьи... Теперь, взяв в руки мечи, они неминуемо погибнут. Ты слышишь эту тишину, Антилопа? Ты знаешь, о чем она говорит? По всей видимости, знаешь, и очень хорошо.

"А Худ смеется над всеми нашими деяниями".

– Напиши об этом, старик.

Антилопа оглянулся на капитана и увидел человека, который сломался.

При битве у горного кряжа Гелор капрал Лист скользнул в траншею у самого земляного склона, чтобы укрыться от огромной тучи стрел. Его правая нога приземлилась на наконечник метательного дротика, который торчал из пыли. Металлическое острие пронзило каблук, подошву и вышло с противоположной стороны ступни около большого пальца.

Небольшое повреждение - не более чем просто несчастный случай. Однако колотая рана представляла собой самую большую опасность в бою. Пораженные суставы начинали гореть, опухать, а затем воспаление перекидывалось на все тело, включая даже челюсть. Рот переставал открываться, человек не мог ничего есть и умирал голодной смертью.

Виканские домохозяйки научились лечить подобные повреждения, однако их присыпки и целебные травы уже давно все израсходовались, поэтому оставалось только одно верное средство: каленое железо. Спустя час после битвы при горном кряже Гелор воздух начал заполняться запахом жженых волос и ужасающей тошнотворной вонью горящей плоти.

Антилопа обнаружил хромающего Листа в поселении, однако на тонком, покрытом потом лице юноши было написано выражение решимости. Увидев приближающегося историка, капрал произнес:

– Мои способности в верховой езде ничуть не ухудшились, однако прошел всего лишь час времени. Моя нога уже онемела - люди говорили, что это свидетельствует о том, что инфекция обязательно вернется.

Четверо суток спустя Антилопа приблизился к носилкам, на которых находился юноша. Историк был уверен, что парень уже прошел через ворота Худа. Беспокойная виканская домохозяйка осмотрела Листа уже в дороге. Антилопа увидел ее мрачное выражение лица в тот момент, когда женщина ощупывала отечные гланды юноши, располагающиеся сразу под гладким подбородком, покрытом редкими клочками мягких волос. Затем женщина подняла голову и взглянула на историка.

Он сразу узнал ее, и она - тоже. "Эта женщина когда-то предлагала мне еду".

– Ничего хорошего сказать не могу, - произнесла старуха.

Помедлив, она порылась в многочисленных карманах своего огромного платья, а затем вытащила небольшой, размерами с костяшку пальцев предмет, похожий на кусочек заплесневелого старого хлеба.

– Над ним, без всякого сомнения, насмехаются духи, - произнесла старуха на малазанском языке. Затем она размотала огромное количество бинтов, сняла повязки и осмотрела небольшую рану бордового цвета. Он нее исходил крайне неприятный запах тухлого мяса. Не медля ни секунды, женщина размяла свой маленький предмет в пальцах и густо намазала им края раны. Затем она вновь плотно укутала стопу в лошадиную шкуру.