Время бусово

Даже в таком сконцентрированном виде орда занимала значитель-ный участок степи, и как охранные отряды ни старались идти по одним и тем же следам, как ни растягивались они по флангам наподобие крыльев огромной птицы, избежать этого не всегда удавалось. Конным отрядам, охраняющим тылы орды, приходилось двигаться по уже ис-топтанной миллионами копыт степи, по настоящему бестравью, так как трава была съедена до самых корешков, а вода в степных ручьях и ре-чонках выпита до самого дна, и вместо степных ручьев и рек оставались только грязные лужи, которые быстро высыхали под жарким солнцем. Поэтому время от времени происходило чередование отрядов, чтобы не дать коням отощать на бестравии и безводии. Хан Симгурл и родовые вожди и старейшины думали в первую очередь о лошадях, а не о людях. Такова уж была традиция сарматов, перенятая, возможно, ими у своих далеких предков — киммерийцев.

«Вот это силища! — Наблюдая за движением орды со стороны, по-неволе отмечал для себя курский сотник Ярун. — Силища! Видать, не зря же говорится, что народ — сила. А тут не дружина княжеская или ханская идет, даже не войско — народ. Потому и силища».

Да, это была сила, да еще какая!

ХАН САРМАТОВ СИМГУРЛ

Хан сарматов, Симгурл, ведший переговоры через своих послов с римским императором Константином, был опытный вождь. Он пони-мал, что император Рима приглашает его и его народ на земли империи не от хорошей жизни. «Тут даже самому никчемному барану понятно, — размышлял Симгурл наедине с самим собой, — нашими воями старается свое порубежье обезопасить. Римляне, как сказывают, всегда выгоду ищут. Впрочем, а кто ее, выгоду, не ищет? Только, разве, дурак». Одна-ко гунны и союзные гуннам племена с каждым годом все сильней и сильней напирали на сарматские вежи, отвоевывая лучшие пастбища и степные угодья, что приходилось из двух зол выбирать наименьшее. А с тех пор, когда у гуннов на ханский стол сел Беламбург, устранивший с помощью подкупов и убийств остальных претендентов, соседство это становилось совсем невозможным. Тут-то старейшины и волхвы вспом-нили, что предки сарматов, те, что отделились от основного древа рода, уже несколько веков тому назад ушли на запад, потеснив скифов.

«А не пойти ли и нам по их примеру», — все чаще и чаще раздава-лись подобные предложения среди родовой знати. Но тронуться с об-житых мест было ой, как не просто, и сарматские вежи, сжимаясь под давлением гуннов и их союзников, оставались в родных степях, не пере-секая Ра-реки. Сколько бы так продолжалось, даже богам до конца не видеть, но тут-то и прибыли тайные гонцы и послы от западного влады-ки, императора Римской империи Константина, предложившего всему народу перебраться на малозаселенные земли империи: «Владейте ими и оберегайте!»

Предложение было заманчивым. На тайном совете решили так: по-слать своих мужей посмотреть предлагаемые земли, почувствовать их под собственными ногами и под копытами своих коней, а потом, воз-вратясь в родные вежи, обстоятельно все обсказать, и только после это-го решить: идти или не идти. Решили — сделали. И вот сарматский на-род, поднявшись с обжитых мест, двигался через земли Русколани.

Сарматы и русколаны, особенно аланы, имели многие традиции и верования, схожие друг с другом, даже язык их, несмотря на большие различия, нет-нет, но и содержал какую-то схожесть, что позволяло им понимать друг друга без особого напряжения. И аланские, и славянские, и сарматские предания не раз и не два упоминали об общих корнях в седой древности, уходивших к праотцам ариям. Об общих корнях гово-рил и такой элемент, как схожесть в одеянии людей и в воинской спра-ве, и в вооружении.

К тому времени, когда сарматы решились на столь тяжкое путеше-ствие, в жизни народа произошли значительные перемены, особенно в отношении женщин. Предания гласили, что совсем недавно сарматские женщины наравне с мужчинами мчались верхом, стреляя из лука и меча во все стороны дротики. Что девушки не выходят замуж, пока не убьют трех неприятельских воинов и не принесут их головы на совет старей-шин. Теперь же даже самые древние старики и жрецы такого обычая не помнят, хотя сарматки до сих пор чуть ли не с самого малолетства обу-чаются езде на лошадях, умеют обращаться с луком и копьем. Однако воинскую дружину составляют мужчины, а женщины, как правило, за-нимаются домашним хозяйством да воспитанием ребятишек.

Одна из легенд о прежней жизни сарматского народа гласит о во-инской доблести сарматов, в том числе и о воинской доблести сармат-ских женщин.

Согласно этой легенде, царица западного племени сарматов, жив-ших на берегах Понтийского побережья, рядом со скифами, Амага, же-на царя Медосакка, видя, что супруг пристрастился к пьянству и забро-сил военные и государственные дела, не пала духом, а взяла власть в свои руки и встала во главе войска. В то время шла война между скифа-ми и сарматами за обладание Тавридой и тамошними городами, в том числе Сурожем и Херсонесом. И Амага, чтобы пресечь набеги скифов на Херсонес, послала скифскому царю Скилуру предложение о мире. Однако скифский царь, уверенный в своей победе, отверг это предло-жение и продолжил военные действия. Тогда хитроумная Амага по-строила свое войско и самолично отобрала из него сто двадцать воинов, сильнейших духом и телом. Каждому из них она дала по три лошади и, проскакав с ними за один день и одну ночь 1200 стадиев, сменяя через каждые 20 стадиев запасных лошадей, внезапно появилась в ставке скифского царя Скилура, перебила всех его полусонных стражей и те-лохранителей, вселяя страх и ужас. Паника охватила скифов, которые посчитали, что на них напали бесчисленные конные орды сарматов, а не сто двадцать воинов, и потеряли желание сопротивляться и сражаться. Тем временем Амага со своими воинами ворвалась во дворец, где нахо-дился сам Скилур, так же, как и его воины и телохранители, потеряв-ший дух воина, убила его вместе с многочисленными дрожавшими от страха родственниками и друзьями, оставив в живых только одного сы-на, с которым и заключила письменный договор, заставив его подписать мир как с сарматами, так и с их союзниками аланами и эллинами.

Вот такая легенда жила в сарматском народе о героическом про-шлом их женщин, которых все те же эллины почему-то называли ама-зонками и рассказывали о них душещипательные истории, в которых было трудно правду и быль отличить от вымысла и небылиц. Впрочем, не только этим гордились сарматы. Они с полным основанием могли гордиться и тем, что первыми, еще задолго до Александра Македонско-го и римских когорт научились применять тяжелую конницу, что позво-лило им завоевать полмира, потеснив дальних предков скифов, перед которыми дрожали цари до самого Египта.

Сарматские умельцы-оружейники еще задолго до того, как стали использовать металлические доспехи, чешуйчатые или же пластинчатые кольчуги и другие брони, научились делать чешуйчатый панцирь как для воина, так и для его коня. Для этого они копыта павших или же за-битых лошадей распиливали на тонкие пластинки, шлифовали эти пла-стинки до блеска, затем, просверлив в их верхней части небольшие от-верстия, нашивали на кожаную или же груботканную рубаху, свободно одеваемую на тело воина через его голову. При этом более верхние ря-ды пришитых сухожилиями или же конским волосом пластинок набега-ли на нижние, скрывая места соединения нижних и образуя единый, похожий на рыбью чешую, панцирь. Так изготавливался чешуйчатый доспех, довольно легкий и в то же время крепкий, так как ни копье, ни меч с одного даже прямого удара, не говоря уже о скользящих, не мог его пробить. Работа такого оружейника была кропотлива и требовала не только длительного времени, но и большого мастерства, а также и зна-чительного количества пластин. Поэтому довольно часто пластины на-шивались на основу не друг над другом, а рядом. В таком случае был выигрыш как во времени изготовления, так и количестве используемых пластин, а, значит, в весе панциря, но при этом терялась часть защитных свойств. Такой доспех проще было поразить. Пластины на нем чаще отрывались, терялись, их приходилось заменять новыми, а на это вновь требовалось время и усилия. Но все равно это была достойная защита воина. Изготовленный таким способом воинский защитный доспех на-зывался в отличие от чешуйчатого пластинчатым, то есть состоящим из пластинок, а не из чешуек. Аналогичным способом изготавливался пан-цирь и для коня воина. В основном, защищалась голова лошади, грудь и бока. То есть самые опасные для жизнедеятельности животного места, которые могли быть поражены как копьями, так мечами и стрелами.

Сарматы использовали не только чешуйчатый или же пластинча-тый панцирь, защищающий тело и грудь, а также руки до самых локтей, но и шлемы с металлическими масками и чешуйчатыми бармицами, крепящимися к тыльной стороне шлемов и спадающими чешуйчатой волной на плечи воина, тем самым защищая голову, шею и плечи воина от поражения. Подобная чешуйчатая защита была и на бедрах и на но-гах всадника. А когда сарматские оружейники овладели искусством плетения кольчуг и стали изготавливать металлические кольчуги, то очень скоро костяные пластины были заменены на металлические.

Тяжеловооруженная панцирная конница сарматов, собранная в на-ступательные отряды, идущие тесными уступами, один за другим, а точнее, огромным клином, была несокрушимой силой, способной про-рвать любые воинские построения противника, смять, смести его, при-нудить к бегству. И тем самым дать возможность легковооруженным войскам войти в прорыв и довершить начатый разгром противника.

Воины панцирной конницы имели длинные, до трех человеческих ростов, копья с железными наконечниками, специальными кожаными ремнями крепившиеся к седлу и шее лошади, чтобы их не вырывало из рук воина при атаке. Это было страшное оружие сарматов. Выступая далеко вперед перед скачущей во весь опор лошадью, такие копья-пики, нанизывали на себя до двух-трех вражеских воинов вместе со щитами и доспехами, прежде чем сам сарматский воин вступал в непосредствен-ное соприкосновение с чужим воинством. А представьте себе, когда это сделает не один панцирник, а десяток… Тогда вообще все переднее пространство перед сарматскими воинами превращалась в мертвую зо-ну. Правда, после этого приходилось от такого копья до окончания боя избавляться: не так-то просто было освободить сей «вертел» от нани-занных на него тел. И дальнейшее сражение сарматский панцирный во-ин проводил уже длинным обоюдоострым мечом. Ни щита, ни лука такой воин, названный эллинами катафорактарием, не имел.

Со временем данную тактику сарматов переняли их соседи: армяне и парфяне, скифы и аланы, успешно противостоявшие греческим фалан-гам и римским когортам. Известна данная тактика была и русичам, на-ходившимся на протяжении многих веков с сарматами в довольно близ-ких и тесных отношениях, которых они довольно часто величали то костобокими, то рыбоедами.

Сарматские старики в своих преданиях рассказывают, что много веков назад их племена и роды проживали в Семиречье, в степях южно-го Урала. И город Аркаим был святым городом для всех сарматов, как до того он был святым градом скифов. Но около девяти веков тому на-зад сарматы тронулись с нажитых мест на заход солнца. Большинство их племен вскоре преодолели великую реку Ра и вступили на земли, занятые скифами, род которых стал угасать. Да, к этому времени скифы уже состарились не только кровью и телом, но и разумом, предаваясь празднествам и неге, все больше и больше забывая, что доблесть воина в умении владеть мечом, а не золотой чарой с золотистым напитком в ней. И тут сарматы проявили мудрость: они не стали поголовно унич-тожать скифов, чтобы не вызвать в их сердцах ожесточения и сопротив-ления, которые смогли бы подвигнуть их на борьбу, результат которой всегда скрыт от взора живущих. Они, помня об общих корнях, сместили морально разложившуюся скифскую верхушку, смешавшись с просты-ми скифами. Поглотив скифов, они, к тому же, переняли многое из их культуры, в том числе и язык. Вскоре сарматские племена, те, что пере-правились через Ра-реку, как гласили предания, обжили земли и степи, простиравшиеся вдоль северных берегов Сурожского моря и Понта Эвксинского и в низовьях Дона-Танаиса.