Время бусово

— Жаль жреца, — фарисейски расчувствовался Германарех, когда ему было доложено о смерти Доннера, даже глаза потер, словно слезу скупую убирая с них, — стар стал. Видать, оступился старик и упал… Оступился — и шею себе сломал. Надо было не оступаться! — Добавил он уже со скрытой угрозой для слушателей, закрывая тему. Знал — кому нужно, поймут…

Обратил ли кто внимание на двусмысленность слов великого ко-нунга, осталось тайной за семью печатями, но изложенная Германаре-хом официальная версия смерти жреца была всеми принята, и Доннер был погребен в соответствии со всеми почестями, полагающимися жре-цу Одина при его смерти.

ГОТЫ ИДУТ!

Вести о том, что войска готов, под предводительством конунга Германареха овладели Киевом Днепровским, и киевский князь Кий фактически смещен ими с престола, всколыхнули Русколань. Это хоро-шие вести ползут черепахой, дурные же летят на крыльях, как вороны на падаль. Быстро и надолго. Народ, вооружаясь, кто чем мог, толпами собирался на улицах и на торжище, возбужденно обсуждал случившее-ся. Требовал мнения князя и вечевой сбор.

— Что будем делать, князь? — даже не поздоровавшись, с порога спросил Злат, ставший после смерти волхва Златогора старшим жрецом Русколани и волхвом и которого все чаще и чаще как за личный ум и личную мудрость, так и в память о его Учителе и Наставнике величали уважительно Златогоричем, а то и Златословом. — Слышал?!! Враги по-лянскую землю, Куявию вместе с градом Киевом Днепровским полони-ли и бесчестье творят антам-русичам, антам-славянам! Стон стоит по всей земле!

Злату, как и самому Бусу, давно перевалило за пять десятков. Годы посеребрили его власы, стянутые на голове узким кожаным ремешком, который в торжественных случаях и по большим праздникам в честь Сварога сменялся на золотой или же серебряный обруч. Но в этот день было не до золота и серебра. Время, как уже сказали, посеребрило вла-сы, и только курчавая бородка по-прежнему оставалась золотисто-русой. Глаза Злата пылали гневом и жаждой мщения. Рука, державшая посох кудесника, чуть вздрагивала. Видать, в душе волхва творилась буря, которую он сдерживал. Не пристало волхву, как простолюдину, поддаваться страстям и открывать для них пути. Не пристало, но видать не сегодня. Видно было, что Злат спешил, возможно, быстро шел и даже пробежал по ступенькам лестничного пролета, ведшего на второй ярус княжеского терема, где располагался кабинет князя.

— Брат, — стараясь быть спокойным, двинулся к нему навстречу Бус, уже одетый чуть ли не по-походному, в светлой броне и при мече, осталось только алое корзно на плечи набросить, копье в руки — и на коня вскочить, — давай хоть сначала поздороваемся по обычаю наших предков славян, а потом и о делах поговорим.

— Прости, брат! — спохватился запоздало Злат, обнимая Буса в знак приветствия. — Плохие вести сердце жгут, разум мутят!

Они обнялись и троекратно расцеловались. Злат хотел отстранить-ся от брата после приветствия, но Бус придержал его возле себя, похло-пав дланью по широкой спине.

— Хоть, Злат, ты и волхв, но как был воином, так воином остался. Вон как кровь играет. Волхвам так не подобает, не приличествует. Вол-хвы должны быть смиренны и рассудительны, иначе как им с Богами речи вести, думы думать…

Несмотря на то, что Злат с самого юного возраста проявлял инте-рес к тайным знаниям и славянским ведам и готовил себя на путь жреца и волхва, однако по примеру Златогора — волхва и воина, он не чурался воинского мастерства. Знал, с какого конца в лук стрела накладывается, и как лучше удар мечом нанести, чтобы руку себе не отсадить и врага до седла рассечь. К тому же, заведенные им, словно ритуал, ежедневные воинские тренировки поддерживали тело в хорошем физическом со-стоянии, а инспекторские поездки верхом по многочисленным храмам и школам Русколани способствовали выносливости и терпению. Не укло-нялся он и от воинских походов, проводимых князем Бусом или же его воеводами и сотскими.

— Сам знаю, — успокаиваясь, с заметным смущением ответил Злат на замечание брата-князя. — Но ничего поделать с собой не могу. Душа огнем горит, мщения требует. Немедленного мщения! Да такого, чтобы ворог на всю жизнь запомнил, чтобы его правнукам в десятом колене повадно не было на земли русичей войной ходить!

— Ты вот спрашиваешь, — посуровел Бус, — что делать?!! А не я ли предлагал киевскому князю Кию, внуку славного Щека, славному по-томку легендарного Отца Кия, много столетий назад основавшего град сей, союз? В том числе и против готов… Не я ли?!! Но он отказался, понадеявшись, что родство с готскими вождями его спасет… Возможно, гордыня одолела, или какие прежние обиды мучили… А, может, и опасности, исходившей от готов, не видел. Знаешь, в гордыне великой люди и «куриной слепотой» не так уж редко страдают! А знаешь ли ты, брат мой, что его свои же соплеменники Кием Готским между собой величали?.. За привязанность к готам. Знаешь! — Отметил он, взглянув на брата. — Тем паче.

Бус действительно, став князем, несколько раз посылал в Киев своих лучших мужей в качестве посольства с предложением заключить союз между Русколанью и Куявой, но молодой и заносчивый князь по-лян, привечая посольство, от воинского союза под разными предлогами уклонялся.

— Князь, — взглянул в глаза брату Злат, — все так. Но что теперь о том толковать. Не судите — да не судимы будете! — гласит древняя муд-рость. Теперь и князя Кия, возможно, в живых нет, и народ простой под чужеземным игом страдает. Но даже речь не об этом. Речь вести надо о том, как Русколань от вторжения готов, многочисленных и прожорли-вых, как саранча, уберечь! Ведь они на покорении земли полян не оста-новятся. Недаром же говорится, что аппетит приходит во время еды. Надо что-то делать, чтобы подавились…

— Будем общее ополчение собирать, Злат, — поспокойнев, отозвался Бус. — Клич кинем! Одной княжеской дружиной нам не совладать. Готы всегда были сильным и хищным противником. Их даже императоры Римской империи побаивались и всегда старались на свою сторону пе-реманить. Где звонким златом, где службой при дворе императора. Тебе же, Злат, как волхву, владеющим зажигательным словом, способным воспламенить сердца людей, как простых огнищан и горожан, так и их вождей и князей, предстоит, взяв воев в моей дружине и несколько за-водных коней, обскакать славянские земли и собрать ополчение. И как можно быстрее! Время не ждет. Жаль, что не успел я по примеру рим-лян наладить почтовые гоны между нашими землями, чтобы посылать скорые эстафеты. Но, ничего, вестовыми о двуконь обойдемся как-нибудь. К тому же мне придется не просто вестовых посылать, а, счи-тай, послов, доверенных лиц. В противном случае вероятность того, что местные князья посчитают себя униженными, неизбежна. Так, чтобы дело до греха не доводить, надо лучших людей своих посылать. Не ис-ключено, что и тебе придется к кому-нибудь послом последовать, как и другим братьям нашим.

Бус корил в этом вопросе себя, хотя дело было не столько в нем, как в удельных князьях славянских, не пожелавших вводить римские обычаи в своих землях. «Ромеи и римляне нам не указ, — кичливо отка-зались тогда они от нововведений. — Как-нибудь по старым обычаям и порядкам, принятым нашими дедами и прадедами, проживем. Ведь жи-ли до сих пор, не тужили, и дальше без туги-печали проживем!»

— С моим удовольствием, — кратко отозвался на речь брата Злат.

— Да что толковать о том, — с грустью после только что прошедших размышлений продолжил Бус. — Ушедшую воду в реке вспять не повер-нуть. Ты составь-ка песнь вещую, чтобы за душу каждого русича брала, на бой святой звала, чтобы не только мужи, но и женки наши на ворога ополчились, меч, стрелы в руки взяли, коней боевых оседлали. Сам тем словом вещим в весях и градах народ на вечах всколыхни, да жрецов способных той речи научи — пусть и они вещее слово в народ несут, на бой зовут! Сделаешь?

— Сделаю. Это ты, князь, верно размыслил: вещим словом по серд-цам русичей ударить, как в набат во время пожара, чтобы гул шел и слышно было за десятки поприщ! О том еще Златогор нам не раз сказы-вал, о том и Веды наши твердят, Русь беречь призывают, не щадя ни крови, ни самого живота.

— А еще, — дав возможность высказаться брату-волхву, продолжил Бус, — необходимо жрецам нашим во всех храмах, на всех капищах, бо-гам нашим жертвы преподнести, молитвы сотворить. Да не просто са-мим сотворить, а принародно, прилюдно, чтобы каждый селянин, каж-дый огнищанин, каждый горожанин то прочувствовал, чтобы матери детей на битву великую без слез и плача благословили, чтобы отцы дух в их сердцах личным примером укрепили!

Бус говорил, чеканя слова, словно сам он на этих вечах присутст-вует, словно сам своим подданным все с амвона говорит.

— Только людских жертв жрецы пусть не вздумают приносить, — предостерег Бус брата, — наши боги того не любят. А то, знаю, найдутся и такие, что жертв человеческих от родов-племен потребуют. Наверное о них христиане говорят: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб рас-шибет». Таких — самих на жертвенный костер посылать надобно. Брат, ты понял?

— Понял. Прослежу. А уж в Кияре точно не позволю. Пора отхо-дить от диких традиций.