Время бусово

В первой стенке все те, кто с князем и воеводой в Детинце живут, во второй — с посада. Во главе первых сам князь Кур и воевода Хват. Никакого зазора для престижа княжеского и воеводского в том нет. На-оборот, если бы не вышли на кулачки — была бы им поруха. А так, бей-ся, показывай удаль молодецкую!

Посадских возглавляет, как ни странно, старшина торговых гостей Прилеп. Он еще со своим двором в детинец не перебрался, вот по преж-ней памяти и стоит во главе посадских. Сам он боец не ахти какой, но рядом с ним крепкие парни — дети купеческие. Все как на подбор — мо-лодец к молодцу!

Среди посадских три женщины дородных. Это Злослава, Мирслава и Твердослава. У каждой кулак, как пивной котел. Если в ухо саданет — мало не покажется. Не каждый мужик, опытный кулачный боец, под их ударом устоит, не говоря уже о юнцах незрелых.

— Эй, Злослава, — кричит воевода богатырше Злославе, — эх, и вре-жу я сегодня тебе, если попадешься под руку. Не забыла, как прошлый раз мне синяк под глазом поставила? Почти две седмицы глаз был за-плывши… Я это хорошо помню и постараюсь должок полностью воз-вратить… Не возражаешь?

— Не кричи «Гоп!», воевода, не запрягши, — отвечает под смех то-варок Злослава. — Доведется — под другим глазом фингал поставлю, не хуже прошлого будет!

— Эта поставит! — Смеются в «стенке» посадских.

— Не боись, — отвечают им княжеские, — за нами тоже не задолжа-ется!

При кулачных потехах дозволяется быть одетым, но многие муж-чины не только верхнюю одежду с себя сбросили на снег, но и нижнюю тоже, вплоть до рубах. Зачинают, как и ведется, самые малые. Словно петушки, они набрасываются друг на друга, стараясь попасть в сопатку сопернику, ибо бой идет до первой крови. Кто первым «врагу» крова-вую юшку пустил, тот и победил.

Вот один из сорванцов изловчился и пустил «красные сопли» со-пернику. Увидев такое дело, обе стенки взревели:

«Наших бьют!»

Взревели и поперли друг на друга медведями. Враскорячку. Снача-ла те, что помоложе и побойче. За ними без спешки и суеты солидные мужи. Эти на потеху идут, как на работу. Достойно. Со знанием дела.

С уханьем замахали кулаками, тузя друг друга от всей души. Жен-щины-бойцы бьются наравне с мужчинами, и их не жалеют. До первой крови. Но это только говорится, что «до первой крови». Вошедши в раж, разгоряченные боем, стороны уже не видят ни чужой, ни своей крови. Бьются до тех пор, пока не надоест или же пока не упадет на ок-ровавленный и истоптанный снег без чувств.

Упавших подбирают их родственники: матери или жены, иногда сестры. Если же близких родственников по какой-то причине рядом не окажется, то такая забота на жрецов молодых ложится. Они в кулачных боях не участвуют — сан не позволяет, но присутствовать при этих боях обязаны и обязаны оказывать помощь пострадавшим. Вот и оказывают помощь, уводят домой отлеживаться, выздоравливать и к следующим боям готовиться. Все без обид. Так как сегодня ты побит, а в следую-щий раз ты побьешь.

Гудит, шумит Курск. И не он один. Во всех городищах, во всех се-лищах северян, раскинувшихся по берегам Семи и других рек и речо-нок, в том же Ратце или Ярильске, творятся праздничные требы, идут игрища, проводятся молодецкие потехи. Приспела пора провожать зиму и встречать весну. Однако, сколько бы празднествам ни идти, но и им приходит время заканчиваться, уступать место труду и работе. Сожгли куряне чучело зимы, за работу принялись.

К началу весны плотники-молодцы под присмотром Сруба, считай, все срубы срубили. Прямо на торжище — место то было просторное, вот и использовали его, чтобы не тесниться, не жаться друг к другу, не ме-шать один другому.

Снег утрамбовали ногами — тверже земли стал. На нем пни дубо-вые. На пнях — срубы готовые, от первого до последнего венца из дубо-вых бревен. Вместе с опалубкой крыши, которая, правда, пока из одних стропил да бревенчатого шатра-каркаса состоит, ибо тес уже по готовой крыше стлаться будет, чтобы заранее не портить его предстоящей раз-боркой срубов и установкой их на нужном месте.

Бревна внахлест друг на друга уложены, крест на крест, на углах специальными зарубками между собой связаны, паз в паз, шип в шип — не толкнуть, не шелохнуть, а вдоль бревна еще отдельными шипами дубовыми для пущей крепости соединяются. И захочешь бревно ско-вырнуть, из стены вынуть, да не сможешь. А чтобы при разборке и по-следующей сборке венцы и бревна не попутать, их старшина плотниц-кий специальными метками, понятными только ему да самым опытным плотникам, помечает. Ведь после того, как срубы будут готовы, их предстоит вновь по бревнышку разобрать, чтобы на нужное место в крепостной стене установить окончательно. Весь сруб туда ведь не под-винешь — сил на то ни у кого не хватит. А по бревнышку — и споро, и людям не в тягость.

Чудными строениями срубы над городищем возвышаются, упира-ясь золотистыми дощатыми шатрами крыш-башенок в небесную лазурь. Срубы в два жилых яруса. Первый с входными проемами для дверей и окошек. Во втором только узкие проемы-бойницы для окон. Дверей тут нет и не должно быть. Вход на второй ярус внутри, при помощи специ-альной лестницы. В башенках также бойницы имеются: через них мож-но наблюдать за ближайшими окрестностями града и из луков стрелять. Сверху далеко видать и стрелять сподручно. Красота. Ничего, что двер-ные проемы без дверей, а окошки без оконных рам и наличников пус-тыми глазницами смотрят на белый свет. Ничего, что ветер в них, как у себя дома, гуляет! Когда срубы будут установлены на предназначенных им местах, то и двери, и рамы оконные, и наличники резные со знаком Перуна и Коло вокруг них появятся. А мох, проложенный между брев-нами, доступ ветру и холоду преградит. Как и оконные рамы и двери, вставленные в зияющие пока проемы. Теперь же не к спеху.

По вечерам, когда Солнце-Коло только за окоем уйти собирается, от необычных строений причудливые тени аж до самого Тускаря дотя-гиваются. Но то ли еще будет, когда все будет окончательно построено: и крепостные стены, и башни оборонительные, и палаты княжеские да воеводские!

Нечего сказать — стараются курские плотники, показывают свое мастерство и удаль. Давно столько работы не было. Но вот довелось — и рады стараться друг перед другом, словно не с топором по бревнам ра-ботают, а с ножичком специальным, которым вязью и чудной резьбой чару деревянную украшают.

Но не отстают от них и кузнецы. Куют для будущей крепости ско-бы железные, чтобы стены и перемычки между них намертво друг с другом связывать; куют навесы мощные, крюки и петли прочные, чтобы тяжелые дубовые ворота в Воротной башне крепко-накрепко закрепить, не на год, не на два, а на века; куют они и гвозди четырехгранные с ши-рокими шляпками, для крыши необходимые. Надо же тес к стропилам и опалубке надежно прибить, чтобы ни ветер, ни ураган сорвать их с мес-та не смог. А гвоздей тех, ой, как много надобно: и для крепости, и от князя на его дом заказ поступил, и от воеводы, и от Прилепа, старшины гостей торговых. Этот пострел везде поспел, хотя и драл горло более всех против строительства крепости. Однако, учуял поживу — и уже в первых рядах. Но как был жмот жмотом, так таким и остался: за каждый гвоздь железный торгуется, цену сбивает. Князь и воевода не такие — запрошенную цену, хоть и не златом-серебром, но полностью отдают, не скупердяйничают, не жмутся, как последние нищие — калики пере-ходные.

ВЕСНА

Весна в то лето была дружной. Не успела с низких крыш курских избушек капель закапать, не успели воробышки в первых проталинах-лужицах свои перышки и клювики обмыть, как грачи прилетели, загал-дели, заграяли, весну поторапливая. А тут Догода с Зимстерлой ото сна пробудились — и ну зиму прочь гнать.

Присели сугробы, прижались к земле — знают, что недолго им зем-лю-матушку прикрывать, от тепла прятать. Побежали, зажурчав, с при-горков веселые ручейки. Одни в сторону Кура, еще дремлющего подо льдом и рыхлым, ноздреватым снегом, другие через глубокие овраги — к Тускарю: «Хватит спать, пора вставать!»