Время гона

— Соня! К тебе просительница! — он постарался смягчить резкие интонации, но девушка всё равно поёжилась, направилась к лестнице, на ходу приглаживая волосы ладошкой. Сверху было не видно, кто стоит перед Айком и что-то лепечет жалобно. Когда он обернулся, Соня увидела Лорен и вначале не узнала красотку. Перед ней стояла совершенно уничтоженная, раздавленная свалившимся несчастьем женщина. Заплаканные припухшие глаза, бледные губы, всклокоченные волосы и ни тени косметики. Куда только и подевалась та красивая, наглая, высокомерная стерва, что издевалась над ней, называла в лицо проституткой и окидывала презрительным взглядом. Червячок злорадства шевельнулся в Соне: — кажется, с Лорен что-то случилось и, похоже, Айк приложил к этому руку.

— Здравствуй, Соня! — тихо сказала женщина, мельком глянув на мужчину. Тот с холодным удивлением поднял брови, и она поправилась: — здравствуйте!

— Мою жену зовут Софья Михайловна! — презрительно оскалился хозяин, и Соня, вначале удивившись, вспомнила, что у него её паспорт.

Лорен покорно поправилась: — здравствуйте, Софья Михайловна.

Соня растерянно прошептала: — здравствуйте, — не зная, что делать, что говорить. Айк стоял рядом, желваки ходили на скулах, лицо закаменело, а в горле клокотало сдерживаемое рычание. Девушке было страшно, она с испугом посмотрела на него, и он, поймав её взгляд, расслабился, черты лица обмякли, кипящий в глазах гнев сменился успокаивающей лаской. Он взял её за руку, слегка пожал:

— Соня, выслушай, пожалуйста, Лорен. Всё будет так, как ты скажешь, — он больше не выпустил её руки.

Женщина, не поднимая глаз, тихо сказала: — простите меня, Софья Михайловна! Я… люблю Айка и не поверила, что вы его истинная пара, — мужчина презрительно фыркнул, грубо сказал:

— не лги, Лорен, ты любишь не меня, а власть. Ты знала, что мы расстанемся, когда я найду свою половинку.

Та заплакала, по-прежнему опустив голову и глядя в пол. Несмотря на обиду, Соне было неприятно видеть унижение ещё недавно такой красивой и самоуверенной женщины. Она подняла глаза на Айка, и тот ответил ей таким ласковым и влюблённым взглядом, что у неё мурашки по коже пробежали. Но она не знала, как поступить и что ей нужно решать: — э-э-э, Айк, и что?

Он едва заметно улыбнулся ей: — если ты сочтёшь её раскаяние недостаточным, она будет наказана за хамство и непочтительность к супруге вожака.

— Опять “наказана”! — Соне было жутко слышать о наказании взрослых людей, об угрозе, звучащей в его голосе. — Боже, куда она попала!? Женщина плачет, потому что ей грозит что-то ужасное, а он ухмыляется, не видя в этом беззаконии ничего ненормального.

Она решительно сказала: — я сама её накажу! — повернувшись к Лорен, резко выпалила: — вы отвратительная, невоспитанная баба! Вы не умеете себя вести с незнакомыми людьми, а ваше хамство, наглость и безаппеляционность вызывают лишь отвращение! — Соня перевела дух, смущённо посмотрела на Айка: — вот, я ответила ей тем же, ты доволен?

Он покачал головой, скрывая улыбку: — на первый раз сойдёт. При повторении, — он перевёл взгляд на изумлённо смотрящую на них женщину, — я тебя убью Лорен. Теперь уходи, если только моя супруга разрешает…

— Да-да, пусть идёт, — Соня была совершенно вымотана этими разбирательствами..

ГЛАВА 10

Михаил Иванович Рубцов уже полтора часа сидел в приёмной заместителя начальника Главного Управления МВД по Красноярскому краю… Он хотел попасть на приём к самому начальнику, но это оказалось сложно. Генерал был занятым человеком и принимал население по личным вопросам только один раз в месяц.

Михаил Иванович угрюмо смотрел на носки своих ботинок и думал о том, что заставить громоздкую бюрократическую машину озаботиться бедой обычной семьи будет невозможно. Они с женой уже побывали в кабинетах всех мало-мальски доступных чиновников полиции в РОВД и городском Управлении, но везде наталкивались на полнейшее равнодушие. Они потеряли счёт бумагам, которые заполняли по требованиям полицейских, а бесконечные пересказы одного и того же события великому множеству людей в форме раздражали своей ненужностью. В конце концов, они решили, что, когда в очередной, не менее чем двадцатый раз их попросят рассказать, что произошло, они ограничатся минимумом слов: десять дней назад дочь поехала к бабушке в Малую Ветлугу, чтобы ухаживать за ней. Но до посёлка не доехала, исчезла. То, что она благополучно добралась до райцентра Демидово родители знали. Михаил Иванович нашёл водителя автобуса, который вспомнил серьёзную милую девочку с большой клетчатой дорожной сумкой и узнал её на фотографии, показанной отцом.

Анна Витальевна то плакала днями напролёт, а то принималась лихорадочно обзванивать знакомых, пытаясь найти тех, кто способен сдвинуть поиски Сони с мёртвой точки.

Втайне от жены Михаил Иванович по ночам горстями глотал таблетки, потому что было невмоготу думать о пропавшей дочери и сердце сжималось от боли и страха за неё.

Анна Витальевна разрывалась между желанием каждый час звонить матери и замирать от ужаса и надежды и пониманием, что Прасковья Агафоновна также, как и они, мучается и страдает от неизвестности и бессилия, и частые звонки лишь держат её в постоянном напряжении.

Обсуждая ситуацию, женщины уже давно пришли к выводу, что в исчезновении Сони замешаны оборотни Междуреченска. Обе они знали о времени гона и были уверены, что девушка приглянулась кому-то из этих чудовищ, который и утащил её к себе. Было неясно лишь, почему водитель выпустил Соню из автобуса и почему он не вмешался, когда ей стала грозить опасность. Также они обе страшились озвучить мысль, что она стала жертвой насильников, стаи зверей в человеческом облике. О том, что в Междуреченске знают о Соне им стало ясно после того, как главврач больницы волчьего городка привёз Прасковье Агафоновне сиделку, здоровенную бабищу с руками, похожими на лопаты, с плечами заправского молотобойца и с совершенно детским, каким-то беззащитным выражением лица. Главврач смотрел чистыми ясными глазами и врал, что выделить сиделку ему приказали из районной больницы, а откуда там стало известно о травме Прасковьи Агафоновны, он не знает. Задерживаться он не стал и быстро уехал, напоследок сообщив, что Жанна Борисовна, так звали сиделку, останется до полного выздоровления больной.

Прасковья Агафоновна пыталась разговорить женщину, но та ничего не знала, о появлении посторонней девушки в Междуреченске ничего не слышала и, кажется, её развитие остановилось в детском возрасте. Тем не менее, она шутя переносила свою подопечную на диван, когда перестилала постель, не гнушалась мыть её и с удовольствием бегала в магазин за продуктами. Правда, Прасковье Агафоновне приходилось всё писать на бумажке. Готовить она не умела, но под руководством пациентки охотно варила простейшие супы и каши.

Родители Сони не раз пытались довести до полицейских мысль, что в исчезновении дочери замешаны жители Междуреченска, но каждый раз наталкивались на глухую стену. Все, с кем они разговаривали, начисто игнорировали их предположения, а заявления, где они напрямую указывали городок, таинственным образом терялись.

Наконец, Михаил Иванович решил, что пойдёт на приём к высокому краевому начальству. На семейном совете было решено, что, если и в Главном Управлении от них постараются отделаться, они обратятся в Министерство МВД и, параллельно, попытаются использовать интернет, чтобы привлечь внимание журналистов.

Сейчас Михаил Иванович сидел перед дверью заместителя начальника Главного Управления МВД тихо злился, но твёрдо решил, что будет сидеть хоть весь день, пока полковник Лукьянов его не примет.

Полковнику было около пятидесяти, у него были умные глаза и седые виски. Он выслушал Рубцова, временами что-то записывая в блокнот. Потом задал несколько вопросов и вздохнул. На прощание подал руку, спокойно сказал: — мы найдём вашу дочь, Михаил Иванович. В Междуреченске тоже поищем. И обязательно накажем виновных.