Время расставания

Красавица прервала поток слов, чтобы перевести дух.

Хотя отец не раз критиковал Андре за излишнюю беспечность, молодой предприниматель обладал живым и цепким умом. Он всегда был готов согласиться с хорошей идеей и, будучи достаточно скромным, не обижался на критику.

— Давайте сойдем вниз, я покажу вам, — предложила Одиль, направляясь к двери.

— В этом нет надобности, я отлично знаю, что выставлено в моих витринах, но я признаю, что вы правы. В последнее время мы уделяли им мало внимания. Я даже не знаю, кто ответственен за их оформление.

— Это большая ошибка, дорогой мой. Ваши конкуренты более расторопны. Вам следует проехаться по городу. Но теперь я оставлю вас. Вы, наверное, завалены работой.

— А вы не хотите заняться этим, Одиль? — внезапно предложил Андре. — Валентина говорила мне, что вы хотели развлечься. Я доверю вам оформление витрин к Рождеству. Что вы об этом скажете?

Одиль на минутку задумалась, а потом насмешливо взглянула на собеседника из-под ресниц:

— И какое вознаграждение вы мне предлагаете за столь неоценимую услугу?

— Не беспокойтесь, — рассмеялся мужчина. — Я щедрый и справедливый хозяин.

— В таком случае договорились! Я все продумаю и приду к вам через несколько дней. Но я хочу получить карт-бланш, вы не против?

— Только не забудьте спросить разрешения у Пьера, — напомнил Андре, когда посетительница уже направилась к двери.

— Вы шутите! Женщины давно уже не подчиняются своим мужьям, не так ли, мадемуазель? — с ослепительной улыбкой поинтересовалась Одиль у Мадлен.

— Вполне вероятно, мадам, — ответила обескураженная секретарша, но Одиль уже исчезла.

— Я узнала, что ты взял на работу Одиль, — сказала мужу Валентина в тот же вечер, когда они садились ужинать.

Андре развернул салфетку и положил ее на колени.

— Это не совсем так. Я предложил ей оформить витрины к Рождеству. Эта идея показалась ей забавной.

Валентина налила себе крем-супа с кресс-салатом.

— Но она никогда не занималась ничем подобным.

— Ну и что? Вы проводите столько времени на выставках декоративного искусства. Она может придумать что-нибудь интересное. Если у нее получится, то, возможно, я поручу ей оформлять наш стенд для ближайшей международной выставки.

Ему показалось, что Валентина нахмурилась.

— Что-то не так?

Она не ответила, уткнувшись носом в свою тарелку. Андре воздержался от того, чтобы шутя спросить, уж не ревнует ли она. У него выдался очень трудный день, и он не хотел подвергаться нападкам раздраженной жены.

После рождения Камиллы прошло уже шесть месяцев, и Андре казалось, что Валентина все больше и больше отдаляется от него. Чтобы оправиться после родов, ей потребовалось несколько недель, трудных недель, но теперь врачей уже не тревожило состояние ее здоровья. Порой молодая женщина целыми днями не выходила из дома, порой ее одолевала страсть к приобретению новых вещей, и тогда она посещала одного модельера за другим. В такой период она настаивала на каждодневных походах в театр, в Оперу или на ужине в ресторане. Андре не знал, как доставить удовольствие жене: он находил ее бледной, похудевшей, нервной.

Валентина предложила мужу съездить на неделю в Рим, ведь им не удалось выделить время на свадебное путешествие, и мужчина был счастлив вновь посетить Италию. Но Валентина проводила почти все дни возле церкви Тринита-деи-Монти: молчаливая и задумчивая, с отсутствующим взглядом она пила кофе на террасе у подножия Испанской лестницы. В конечном итоге Андре стал находить этот ритуал весьма скучным.

— Как себя чувствует сегодня Камилла? — спросил Фонтеруа.

Валентина с удивлением взглянула на мужа.

— Я полагаю, что хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— Я просто подумал о ней, вот и все.

Так как с самого начала было ясно, что Валентина не потерпит у себя в доме гувернантку-немку, Андре убедил супругу пригласить няню из Эльзаса, объяснив молодой матери, что эти женщины пользуются репутацией превосходных воспитательниц. В семье Фонтеруа существовала традиция с самого раннего детства обучать малышей немецкому языку: это знание должно было пригодиться во время деловых поездок по Восточной Европе, и Андре не понимал, почему должен лишить этой привилегии свою дочь.

Он знал, что Жанна Лисбах, эльзаска с ясным взглядом и седеющими волосами, собранными в пучок, с высоты своих сорока пяти лет и метра шестьдесяти роста сразу же осознала: мадам — одна из тех женщин, с которыми следует обращаться как со взрывчатыми веществами для знаменитых фейерверков Лисбаха — терпеливо, осторожно и тактично.

— Мой отец решил отойти от дел, — внезапно сообщил Андре.

— Тем лучше для тебя.

— Почему ты так говоришь? — Его смутила такая реакция жены.

— Я люблю свекра, но он имеет неприятную привычку всеми командовать, распоряжаться чужими судьбами. Без него тебе будет спокойнее.

И прежде чем вновь опустить глаза, Валентина бросила на мужа взгляд исподлобья. Он понял, о чем она думала. Несколько недель тому назад она уже упрекала мужа в том, что он не проявляет силы воли и настойчивости. «Неужели она считает меня полным ничтожеством?» — грустно подумал Андре.

Больше он не произнес ни слова, глубоко опечаленный тем, что жена не понимает его. Мужчина не мог раскрыть ей свои особо тревожащие душу секреты, не мог рассказать, что порой ему кажется, будто он попал в ловушку, и именно из-за этого он просыпается ночью весь в холодном поту, с учащенно бьющимся сердцем. Он просто боялся напугать ее, причинить ей боль, поделившись своими страхами и сомнениями. Она была чересчур хрупкой, чересчур впечатлительной, с переменчивыми настроениями, капризами молодой женщины. Он боялся лишиться той робкой нежности, которой она его порой одаривала в моменты их близости, когда их тела сливались в редком и оттого особенно ценимом единении. И в такие секунды одиночество отступало.

Александр заканчивал сшивать на оверлоке две бобровые шкурки. Его ловкость вызывала восхищение всей мастерской. Комнату наполняло монотонное жужжание машинок «Excelsior».

В последние недели перед Рождеством в мастерской все трудились без отдыха. «Лучше бы я стал книготорговцем или управляющим кафе, — бушевал Ворм. — Эта работа не зависит от капризов сезона!» И работники улыбались: все знали, что в семье Ворм профессия скорняка передавалась от отца сыну, и так на протяжении четырех поколений. Управляющий мастерской любил это дело со всей пылкостью своей души.

Вот уже несколько лет Александр работал на Дом Фонтеруа. В течение года он выполнял самые различные обязанности — в зависимости от сезона. Все началось вскоре после его поступления на работу, когда заболел ответственный за сортировку шкурок, причем заболел в тот самый момент, когда из Лейпцига и Канады пришли огромные партии пушнины. Казалось, что Ворм сойдет с ума. Он должен был знать точную длину и плотность каждого куска меха. Ведь для того, чтобы создать цельное, гармоничное изделие, его нужно собрать из подходящих друг другу частей. Александр предложил свою помощь. Его умение оценивать меха восхитило управляющего мастерской, который с тех пор поручал сортировку соболей и горностаев только Александру. Молодой работник, бросив лишь один взгляд, учитывая тонкие цветовые нюансы, лаская мех рукой, чтобы прочувствовать структуру волоса, мог моментально рассортировать пушнину для закройщиков.