Время синтеза

– Кто рассказал вам, как найти эту пещеру?

– Никто. Я наткнулся на неё случайно, я ведь уже объяснял.

– Почему вы не задохнулись?

– Понятия не имею. Я просто вынырнул в пещере и понял, что могу дышать ленуэлльским воздухом.

– Вы знали, что так будет?

– Нет.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил, что такое может произойти?

– Врачи говорили матери ещё до моего рождения, что операция по внесению ленуэлльского генного стандарта прошла успешно.

– Но вы всё равно родились с откатом генома.

– Да.

– Почему?

– Я не знаю, я не специалист.

– До этого случая вы когда-нибудь пробовали снимать транво?

– Да.

Глаза плосколицего чуть расширились, он немного подался вперёд и быстро спросил:

– Где, когда и при каких обстоятельствах?

– У себя в комнате каждый день после прохода через шлюз, - невозмутимо ответил я.

Мелькнувшее, было, нормальное человеческое выражение лица гэбэшника вновь скрылось под непроницаемой маской.

– Вы снимали трансформатор воздуха, находясь вне помещений, специально для вас оборудованных?

– Да.

Плосколицый слегка сжал челюсти.

– Где?

– В пещере с поющим колодцем.

Когда мне уже казалось, что этот бессмысленный допрос будет продолжаться, пока гэбэшник не умрёт от старости, дверь отворилась, и в кабинет вошёл пожилой, но подтянутый и, сразу видно, сильный человек со стаканом воды в руках.

– Вы свободны, - бросил вошедший моему мучителю и тот, не сказав больше ни слова, незамедлительно удалился.

– А можно, я тоже пойду?
– без особой надежды спросил я.

Старик рассмеялся, сел за стол напротив меня и откинулся в кресле.

– Меня зовут Валентин Дмитриевич, - представился он и отпил из стакана.

– Александр Рогов, - буркнул я и закинул ногу на ногу.

– Ну, тогда пей, Александр, - Валентин Дмитриевич пододвинул мне стакан.

– Зачем?
– опешил я.

– Думаю, ты догадываешься.

Сердце гулко бухнуло, и рука сама потянулась к стакану. Большой глоток прохладной волной прокатился в горло.

Валентин Дмитриевич улыбнулся:

– То, что вода - хранитель информации, известно давно, ещё с двадцатого века, и не ты один умеешь этим пользоваться, но ты первый, кто открыл способность читать с воды самостоятельно. Потому что она заложена в тебе генетически. Как и другие, не менее удивительные свойства организма. Ты не выныривал в пещере с воздухом, ты очнулся в реке, запертой в подземном туннеле, и обнаружил, что можешь дышать под водой.

Я молчал.

– Что ты прочёл?
– Валентин Дмитриевич указал на стакан.
– Смелее, Саша, ты ведь уже понял, что я в курсе твоих возможностей. Что сказал тебе этот глоток воды?

– Что вам можно доверять, - неохотно признался я.

– И это всё? А кто я такой, где работаю, какие у меня цели и задачи?

Я безмолвно помотал головой.

– Правильно. Потому что я умею контролировать передачу сведений. Я не могу заставить воду лгать, она, как компьютер, помнит все данные о том, что с ней соприкасается, но информацию можно защитить от считывания. Ты тоже научишься, если станешь работать с нами. Пока же ты наследил в колодце так основательно, что наши спецы всю твою подноготную увидели.

– Тогда для чего вы тут устроили комедию?!
– взорвался я.
– Зачем подослали этого...
– у меня чуть не вырвался нецензурный эпитет.

– Хотел посмотреть, как ты будешь себя вести.

– И как я себя вёл?

– Нормально. Нервы крепкие, выдержка есть, лишнего не болтаешь. То, что надо.

– Надо? Для чего?

– Для работы, Саша. Серьёзной работы.
– Валентин Дмитриевич встал и принялся неторопливо прохаживаться по комнате.
– Ты прекрасно понимаешь, что такие люди, как ты, небезразличны правительству, хотя и пытаешься скрыть свои новые способности, - он остановился и, сдвинув брови, уставился мне прямо в глаза.

– Не хочу всю оставшуюся жизнь быть подопытной свинкой, - ответил я, с трудом выдерживая его жёсткий, немигающий взгляд, означавший, что шутки кончились.

– Свои доисторические представления об ужасах секретных военных лабораторий прибереги для низкопробных триллеров!
– грозно отрезал Валентин Дмитриевич, однако лицо его тут же смягчилось.
– У нас работают отличные ребята. У каждого из них есть свои полезные качества, но таких, как ты, пока ещё не было. Ты - не откатник, Саша, и никогда им не был. Клетки твоего организма способны перестраиваться в зависимости от условий окружающей среды. Это стало ясно после истории с летучкой. Ты - морф. Новая ступень эволюции.

– Подождите, вы что же, всю дорогу за мной следили?

– Пристально наблюдали, скажем так.

– Вы всё про меня знали и ничего не говорили?! Спокойно смотрели, как я не жил, а мучился?! Как зря таскал на себе этот чёртов транво и спал в камере?!!

– Да, у нас имелись веские основания считать тебя морфом, но стопроцентной уверенности не было, и только когда механизм перестройки клеток заработал...

– Заработал? Да я умер! Это вы называете механизмом?
– не сдержался я.
– Реально захлебнуться в этом долбанном колодце, а потом ещё раз сдохнуть от удушья, выйдя из воды на поверхность! Вы, вообще, понимаете, каково это?!

– Понимаем, Саша. И именно поэтому так долго молчали. Мы просто не могли подвергать такому испытанию ребёнка и ждали, когда тебе исполнится восемнадцать лет. Считаешь это неправильным?

Я не ответил, хмуро глядя прямо перед собой.

– Твой день рождения через неделю, - после небольшой паузы продолжил Валентин Дмитриевич, - и мы как раз искали удобный случай, чтобы раскрыть тебе правду.

– А-а, так вот почему нам так легко удалось попасть к колодцу! Вы, значит, это устроили! "Удобный случай"! Ага! А то, что Юля могла погибнуть, это нормально?!! Это как, по-вашему?! Или...
– меня обожгла страшная догадка и, видимо, тут же отразилась на лице.

– Да успокойся, - Валентин Дмитриевич поморщился, - что ты как параноик! Девушка твоя - вовсе не наш агент! Она ничего не знала. И не умерла бы ни при каких обстоятельствах. Газ не настолько ядовит, как ты думаешь. Всё было под контролем.

– Под контролем?! Чёрт! Да вы!! Вы просто...
– я не находил нужных слов.

Валентин Дмитриевич перестал кружить по комнате и сел за стол.

– Ответь мне на один вопрос, Саша, - спокойно проговорил он и, как школьник, сложил руки перед собой.
– Чего ты хочешь: учиться управлять своими способностями или хоронить крылья, как тупой, безвольный чичинк?