Время синтеза

– Ты чего вопишь как резаный, в коридоре слышно?

– А тебе-то что? За каким хреном припёрся?

– А ты мне не хами!! Я тут из-за твоей программы, между прочим! Мозги Андрея от неё так переклинило, что придётся импульсом чистить! Что мог эскорт по твоей милости с этой девахой Лайлой такого делать, чтобы с катушек слететь, а?

– Да ничего он не делал! Ни-че-го! Любил её, вот и всё! Именно этого я и добивался от новой программы! Я хотел создать такой эскорт, чтобы за него не жалко было и умереть! И у меня получилось! Он любил её по-настоящему, ты сам видел запись!

– Значит, надо ещё раз внимательно её просмотреть! И сравнить с воспоминаниями этой Лайлы, может тогда что и прояснится.

– Ха! Ха-ха!

– Что "ха-ха"?

– Да то! Записи памяти Лайлы Брукс больше не существует.

– Как это - не существует?!

– А вот так. В Центре произошло ЧП. Какой-то дикий сбой в работе аппаратуры... Техника-операционистку, некую Марину Завьялову, шибануло током так, что она скончалась на месте.

– Ух, ни фига себе! Это чего же она делала?

– Точно сказать не могу, со спецами из Центра поговорить не удалось: все на экстренном совещании, но, похоже, прежде чем отослать нам воспоминания девицы, Завьялова вставила оба диска с записями Андрея и Лайлы в проектор и запустила их в режиме одновременного, параллельного воспроизведения.

– Зачем?

– Видно, хотела сравнить. Известно, что Завьялова подумывала о собственной добровольной эвтаназии, вот, наверное, и решила лично для себя что-то выяснить... А возможно, Лайла Брукс ей что-то сказала, когда Завьялова отводила её в процедурную... Теперь уже не спросишь.

– А как её током-то ударило?

– Понятия не имею! Дежурная оператор сказала - от проектора. Ума не приложу, как такое вообще возможно, но факт остаётся фактом: копию с воспоминаний Лайлы Завьялова не сняла, теперь она мертва, а проектор сгорел вместе с дисками.

– Ну, дела...

* * *

Тепло Лайлы уже совсем близко. Я должен действовать. Умру, но увижу её! Набираю в грудь воздуха - сейчас повернусь и позову её как можно громче.

– Молчи и не двигайся!
– голос Лайлы, прямо у меня за спиной! Какое чудо - она не прошла мимо, заметила меня через стену!

"Змеи" плавно покачиваются, никак на это не реагируя: их интересую только я.

– Ради Бога, Андрей, не шевелись, - продолжает говорить Лайла, - здесь стена другая. Я вижу тебя словно через мутное окно. Попробую его разбить.

Тепло за моей спиной приходит в движение. Оно стягивается и поднимается как волна. Удар! Стена вибрирует. "Змеи" вздрагивают, лохматые "головы" разом поворачиваются в мою сторону. Ещё удар. "Головы" раскачиваются, но пока не атакуют.

Волны следуют одна за другой, стена становится всё тоньше и тоньше, и в то же время с каждым ударом часть тепла безвозвратно теряется! Время несётся вскачь, всё происходит так быстро! В какой-то момент я чувствую, что со следующим ударом Лайла израсходует слишком много своего тепла и просто не сможет существовать! "Нет!!!" - кричу я ей, разворачиваясь лицом к стене. "Змеи" со свистом рассекают воздух, бросаясь в атаку, а я изо всех сил толкаю руками тепло, возвращая его назад: "Нет, Лайла, я не дам тебе исчезнуть!!"

* * *

– Что за чёрт? У нас что, распределитель накрылся?!

– Нет, скорее, что-то не то с управляющим контуром. Хотя... смотри, а импульс-то прошёл!

– А чего ж тогда ошибка светится?

– Не понятно. Давай проверим, может, там что осталось.

– Нет... Ничего нет. Похоже, программа полностью стёрта. О-о-о!

– Что?

– Сканер сообщает, что нет органических повреждений мозга! Вот повезло-то!

– Нет, так не бывает. Проверь ещё раз.

– Да проверил уже, всё путём. Мозг чист и абсолютно пуст. Можно грузить базовую инфу, так что вперёд, в активатор!

* * *

Оглушительный треск разряда, и белая вспышка нечеловеческой боли мгновенно сменяется глухой беззвучной чернотой.

Черноту сменяет красноватая дымка - это свет проникает сквозь закрытые веки.

– Лайла!
– Я открываю глаза и тут же зажмуриваюсь: слишком ярко после так долго окружавшей меня темноты.

– Ш-ш-ш, тише, Андрюша!
– Она дотрагивается губами сначала до одного моего века, потом до другого.
– Я здесь, с тобой. Ты прошёл через стену. Ты смог!
– шепчет она.
– МЫ смогли! Теперь мы в одном туннеле и больше никогда не расстанемся.

Я медленно разжимаю веки, потихоньку свыкаясь с потоком заливающего туннель света. Наконец глаза приходят в норму, и я вижу склонённое ко мне лицо, чёрные волосы мягким облаком касаются моих висков. Лайла улыбается и, кажется, вот-вот рассмеётся.

Я обнимаю её, притягиваю к себе и долго-долго наслаждаюсь родным теплом её губ.

– Стой, подожди!
– Лайла останавливается, её ладонь выскальзывает из моей руки.

– Что?
– Я послушно замираю в шаге от света.

– Я боюсь, Андрюша...

– Чего, милая?

– Если после смерти все приходят к этому свету, то сколько же там должно быть людей? Я не хочу, чтобы опять не хватало места...
– она опускает голову.

– Этого не будет, слышишь?
– Я беру её за плечи и слегка встряхиваю, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Почему?
– На ресницах Лайлы блестят слезинки.

– Просто поверь.

Я стою неподвижно, впитывая её взгляд. Напряженное выражение постепенно покидает её лицо, слезинки высыхают.

Тогда я снова беру Лайлу за руку, и мы делаем шаг вперёд.

Семь петель

Семь месяцев!

Я уже давно успокоился и перестал её искать. Что поделаешь, ещё в первые месяца полтора были найдены и перерыты все существующие базы данных, прочёсан интернет. Ничего, как в воду канула!

Звали её Рита Стеклова, хотя откуда мне было знать, настоящее ли это имя? Может, придумала на ходу, когда мы знакомились, вот я и не смог её разыскать? После безрезультатных звонков и хождений по адресам подобные мысли часто приходили мне в голову.

Мы встречались всего неделю, поэтому её нестандартное, так скажем, поведение утомить не успело и своей неожиданностью даже нравилось, кроме, пожалуй, последнего раза. Тогда мне показалось - ну перебор, ни фига не забавно уже совсем.

Кстати, не знаю почему, но, несмотря на все её странности, я ни разу не предположил, что она сумасшедшая - ни пока мы встречались, ни потом, когда искал её. Думал: да ладно, каждый развеивает скуку, как может, многие играют в то, что они особенные и всё у них необычно... Мысль, что Рита не в себе, возникла у меня только недавно, через полгода после её исчезновения, когда всплыло это письмо.