Время синтеза

Что тут диагностируют, чёрт его разберёт, но ясно, что если она меня сейчас здесь пристрелит, никто не услышит. Я сел на предложенное место, ожидая чего угодно. Тело напряглось, словно внутри сжалась пружина, готовая при малейшей опасности мгновенно распрямиться.

– Полагаю, к сегодняшней нашей встрече вы уже вполне осознали своё новое состояние и, учитывая его возможности, наверняка догадались, что я ещё в прошлый раз поняла, что с вами происходит.

Я молчал, вглядываясь в её лицо - не провоцирует ли?

– Да, бросьте, Кораблёв, расслабьтесь! Если бы я хотела о вашем... ммм... вашем метаморфозе, - она зачем-то продолжала старательно избегать слова "синтез", - поставить в известность службу безопасности, я бы уже это сделала, - тут она, наконец-то, улыбнулась.

– Отчего ж не поставили?
– спросил я. Голос прозвучал как-то по-новому, немного хрипло, но жёстко и уверено. Это был голос моей новой личности, который я ещё ни разу не выпускал наружу, изо дня в день прикидываясь своими бывшими субами.

– Я хочу вам кое-что показать, Кораблёв.

Она тронула инфоком, выводя его из режима ожидания, и быстро набрала на клавиатуре несколько последовательностей каких-то символов, вероятно, то были пароли, с изнанки виртэка плохо видно, но, похоже, она входила в какую-то базу. Потом появилось чьё-то фото и вроде текст.

– Экран! Развернуть на сто восемьдесят градусов!
– скомандовала Марина, и я увидел смотрящее прямо на меня лицо.

Черты его были мне хорошо знакомы, а вот взгляд показался чужим - холодным и безжалостным. "Кораблёв Фёдор" - гласила надпись под снимком. А рядом шла краткая автобиография, в которой указывался мой год рождения, биологические предки, интернат, где я воспитывался до расщепления, а так же полный список моих субов.

Их было ДЕСЯТЬ.

Первая строка в списке была выделена красным:

"Фёдор Кораблёв - УДАЛЁН".

Что?! Удалён?! Это как? Никогда раньше я о таком не слышал. Субов усыпляют, а не удаляют!

Так вот почему нет никаких отметок в документах, и на скуловом маркере только девять позиций! Мою десятую, может быть, самую деятельную личность, просто убили! Стёрли, как будто её и на свете не было, даже документы и скумар заменили!

– Разве такое возможно?
– Я с трудом заставил себя оторваться от виртэка и посмотрел на Марину.
– Удаление! Даже на самое краткое усыпление требуется решение суда, а тут...
– Мой взгляд растерянно блуждал по экрану в надежде отыскать хоть какую-то запись по делу, что было проведено следствие и т.п.
– ...Ничего! Но... так же... нельзя...
– я потерялся в словах, не знал, что сказать.

– Можно, как видишь. Не против перейти на "ты"?

– Что? А-а-а... да... давай перейдём.
– У меня появилось ощущение вязкости, как бывает во сне, когда пытаешься что-то сделать, но получается очень тяжело и медленно. Я словно погружался куда-то вглубь себя, проваливался, хотел что-то вспомнить, но не мог. Реальность начала уплывать.

Резкий запах шибанул в нос, мгновенно приводя меня в чувство.

– Эй-эй! Не раскисай! У нас не так много времени, - сказала Марина, выкидывая в урну пропитанный нашатырём тампон.
– Я понимаю, тебе нелегко, но соберись! Нам надо многое обсудить и выработать план действий.

– План действий?

– Фёдора можно восстановить.
– Заметив в моих глазах недоверие, она быстро заговорила, не давая мне и рта раскрыть.

– Просто послушай! Я - профи, и знаю, что говорю. Удаление - новая технология, и суть её в том, что субличность не стирается в никуда, как ты думаешь, а переводится на специальный мемкристалл. Я изучала эти разработки, поверь! И знаю, как их используют, хотя эти данные, - она ткнула в экран, - не афишируют, и в открытом доступе их не найдёшь.

– Как же тогда ты это обнаружила?

– Я как психолог должна иметь полную информацию о пациенте, поэтому могу обратиться к этой базе. Хотя, конечно, не имею права показывать эти данные тебе. Я сейчас нарушаю закон. Но а как иначе? мы все вынуждены это делать.

– Мы?..
– я обалдело таращился на психолога. Только сейчас до меня, наконец, дошло то, что я должен был понять сразу, как вошёл в этот кабинет.
– Ты хочешь сказать, что...

– Да, - она рассмеялась.
– А то зачем бы я стала тебе помогать?

Святые кластеры! Мне явно удалили самую умную часть моей личности.

– И давно?
– спросил я, не в силах сдержать улыбку, которая растянулась от уха до уха.

– Что давно?
– Марина хохотнула.
– Синтез или синтезаты?

– И то и другое. Хотя наверняка к синтезатам ты примкнула раньше, чем синтезнулась.

– Лучше говорить: соединилась. Недели три назад. А в группе я с самого начала. Правда, активисткой раньше не была, потому и избежала ареста.

– А теперь стала?

– Куда ж деваться, если стольких позабирали.
– Марина резко погрустнела.
– У меня друг был... активистом.

– Был? Он что... умер?

– Нет, физически нет, но...

– Отпрошили?

Она как-то непонятно мотнула головой, и сказала:

– Слушай, давай не будем сейчас это обсуждать, лучше поговорим о деле, а то время твоего визита кончается.

– Ладно, Марина, или... как мне теперь тебя называть?

– Да так же, как и я тебя, Кораблёв.
– Она пожала плечами.
– По фамилии. Я - Орлова.

– Орлова... как-то грубовато выходит.

– Ничего, привыкнешь. А теперь о тебе. Фёдора можно загрузить снова, аппаратура есть здесь, в Цеве, - а где ж ей ещё быть-то, верно?
– Она усмехнулась.

– Верно!
– неожиданно вырвалось у меня, - в левом крыле второго лабораторного корпуса!

– Да, там!
– Она посмотрела на меня с интересом.

– Комната 501, - уверенно сообщил я, наблюдая за её реакцией.

– Откуда ты... подожди, ты что?! Вспомнил, где тебя вырезали?!!

– Только часть меня, к сожалению, - охладил я её пыл.
– Причем бессознательная. Это было моё тело, оно привело меня к этой комнате.

И я рассказал ей, как меня застукали у двери с номером 501.

– Это действительно память тела, - согласилась Орлова.
– Вещь известная, но подсказать, где искать твой кристалл, она, увы, не способна. Здесь придётся обратиться к разуму.

– Это бесполезно. Разум мой ни черта не помнит, да я и об удалении-то только сегодня узнал!
– Тут мне в голову стукнула мысль, от которой похолодела спина.
– А есть ли этот кристалл вообще? Вдруг его уничтожили?