Время смерти
Шрифт:
Престолонаследник:
— В сербской армии больше никто не смеет командовать: назад. Иначе Сербии конец. Вы меня поняли?
Мишич:
— Сербии конец лишь в том случае, если ее руководители потеряют разум, а ее солдаты лишатся веры.
Престолонаследник:
— Я вам сказал свое последнее слово.
Мишич:
— Тогда я более не командующий Первой армией. И не буду выполнять ваш приказ. Это мое последнее слово. Что вы сказали? Что вы сказали, престолонаследник?
Путник:
— У аппарата Путник. Алло, алло, Мишич! Какая оса вас ужалила там на Сувоборе, что у вас так распухли мозги? Порете чушь. Вы один только и способны и призваны спасать сербскую армию, так, что ли?
Мишич:
— Или соглашайтесь с моими решениями, или немедленно примите мою отставку. Отставку, вы меня слышите? Алло! Не прерывайте. Вы меня слышите, воевода?
Путник:
— Послушайте, Мишич. За все эти оскорбления и брань мы с вами не можем сегодня вызвать друг друга на дуэль. Пусть телефонисты и писари рассказывают, что знанием сербского языка Путник и Мишич ничуть не отличаются от своих обозников. Сегодня нас с вами ничто не должно задевать и приводить в ярость. Суетность и другие подобные чувства принадлежат мирной жизни.
Мишич:
— Все чувства принадлежат также и войне.
Путник:
— Оставим эту роскошь до победы. Еще раз давайте разберемся в ваших планах. Столь же основательно, как если бы мы рассматривали стратегический замысел Фридриха Великого. Иначе нам обоим придется чистить лошадей швабским фельдфебелям. Вы меня слышите, Мишич?
Мишич:
— Я вас слушаю. Говорите.
Путник:
— Если Первая армия прекратит оборонять водораздел между Колубарой и Западной Моравой, неизбежны следующие последствия: Третья, Вторая армии и Обреновацкая группа должны отступить, поскольку они окажутся не в состоянии прикрыть свои вытянутые и тонкие фланги. Если Ужицкую группу оттеснят к Чачаку, что неминуемо, то, повторяю, придется сдать Белград. Падение Белграда ставит под угрозу фронт на всем Подунавье и в долине Большой Моравы, а с восточной стороны в любую минуту может напасть болгарская армия. Да, болгарская. И еще, Мишич, что будет, если Потиорек покрепче прижмет вас и погонит со склонов Сувобора и Рудника к Крагуевацу? Можно ли удержать Крагуевац, если неприятель сидит в Чачаке? И что вообще в Сербии можно будет оборонять, если наши армии сгрудятся возле Крагуеваца? Давайте, ей-богу же, рассуждать логично!
Мишич:
— Ваши стратегические комбинации вполне логичны и справедливы. Если бы мне на экзамене кто-либо отвечал иначе, тот не стал бы офицером Генерального штаба.
Путник:
— В чем же тогда дело?
Мишич:
— Это штабная и прикладная стратегия. Она для истории. А мы сейчас здесь, на Сувоборе, должны поступить иначе. Так, как поступают лишь раз в жизни. Что не повторяется и чему не учат в школе. Слышите?
Путник:
— Продолжайте.
Мишич:
— Первая армия лишена свободы выбора стратегической идеи. Она абсолютно вынуждена покинуть сувоборский водораздел. И сегодня ночью должна выступить, дабы избежать завтрашнего удара, поскольку выдержать его она не сумеет ни в коем случае. Поймите и поверьте мне, как-никак я нахожусь на позициях и лучше вас и Верховного командования в целом знаю состояние своих войск и оцениваю положение.
Путник:
— А Потиорек? Что, вы считаете, сделает он?
Мишич:
— Я убежден, что Потиорек не сумеет оттеснить меня с новых позиций. Сейчас он тоже не на многое способен. Сувобор его сломит.
Путник:
— Однако даже при глубокой убежденности и отменном знании своих войск и своего положения случается проигрывать сражения и целые войны.
Мишич:
— Сражения выигрывает тот, у кого есть превосходящая идея, тот, кто владеет пространством и временем. Кто непрерывно проявляет инициативу. Так я отвечал вам на экзаменах. Я утверждаю: завтра Потиорек не будет знать, чего я хочу и что могу
сделать. Если он кое-что еще сохранил из своих знаний военной истории, неизвестность все-таки его смутит. Вы слышите?Путник:
— Продолжайте, продолжайте.
Мишич:
— Наш солдат должен хотя бы сутки не видеть противника, не слышать его, спокойно уснуть в тишине. Поесть хорошенько, подкрепиться, отогреться… Чтобы лучше бежать в гору.
Путник:
— Еще фактов, Мишич, еще!
Мишич:
— Я ручаюсь вам головой: сейчас побеждает тот, кто менее голоден, кто больше спит, кто быстрее может бежать по снегу и дольше не мерзнет на снегу.
Путник:
— Я вас слушаю. Еще факты у вас есть?
Мишич:
— Тот, кто больше верит своему командиру и знает, что он беспокоится и заботится о нем. В этих боях одержит победу тот солдат, который не впал в отчаяние; Тот, кто может пошутить и затянуть песню! Поглядеть на женщину. Мы обязаны обеспечить это нашей армии. Вы слышите меня, воевода?
Путник:
— Я вас внимательно слушаю, продолжайте.
Мишич:
— И еще я вам должен сказать: победит тот, у кого крепче позиция для наступления. Тот, кто не отбивается, но тверже стоит. Кто готов перейти в решающее наступление. Как можно скорее. И это будет Первая армия!
Путник:
— И это факты, на которых вы строите свое решение?
Мишич:
— Я не только на фактах строю свое решение.
Путник:
— На чем еще, генерал?
Мишич:
— И на том невидимом, воевода, что называется верой и риском.
Путник:
— А теперь ответьте мне: что будет, если Потиорек, как было на Сувоборе и на Гукошах, вновь вынудит вас к отступлению? Вы меня поняли?
Мишич:
— Если он меня вынудит к этому, во что я попросту не верю… если какими-либо непредвиденными действиями он вынудит меня к отступлению, он не сумеет заставить меня бежать к Крагуевацу, но я буду защищаться до тех пор, пока остальные армии в полном порядке не займут новые оборонительные рубежи.
Путник:
— Это тот самый риск, после которого следует предательство. Это огромный риск, мой Мишич. На него имеют право лишь те военачальники, которые ставят личные цели выше целей народа и всей страны. Которые командуют чужой армией и на чужой земле.
Мишич:
— Только риском командующий может доказать силу своего разума и способности.
Путник:
— Коту под хвост такую мудрость! Подобные полководческие изречения достались нам от штабных писарей.
Мишич:
— Я в этом не убежден. Чтобы спастись, мы должны сделать именно то единственное, что должны сделать в эту ночь. Вы слышите?
Путник:
— Вы упускаете из виду существенное обстоятельство. Как столь стремительное и полное отступление Первой армии повлияет на пошатнувшийся и поколебленный боевой дух всей сербской армии? Вы не думаете о том, что за двадцать четыре часа у нас могут рассыпаться все три армии. И как воспримут ваше решение командующие этих трех армий? Мишич, пока не поздно, немедленно отзовите свой приказ об отступлении.
Мишич:
— Я не могу этого сделать. Не могу и не хочу. Я сказал все, что мог сказать.
Путник:
— И я вам сказал то, что мой долг велел мне вам сказать.
Мишич:
— Тогда примите мою отставку с должности командующего Первой армией.
Путник:
— Неужели отставка у вас аргумент в пользу отступления?
Мишич:
— Отставка для меня последнее, чем перед войсками и Верховным командованием я могу подтвердить свою ответственность как командующий. Другого средства у меня нет.
Путник:
— Вы шантажируете, безжалостно шантажируете сегодня, Живоин Мишич. Вы подаете в отставку, будучи уверенным, что я не могу ее принять.