Время ведьмы

Они медленно перешли к следующему экспонату. Татьяна почему-то мимолетно устыдилась, что там мало знает об этом удивительном народе, да и о Южной Америке вообще. Несмотря на любовь к истории, ее познания ограничивались фильмом Мела Гибсона «Апокалипсис», половину которого она просидела, прикрыв глаза от ужаса, да несколькими приключенческими книгами, прочитанными еще в юности. Это о Москве и Питере она могла говорить часами, но Америка… Тут она была полным профаном.

Словно почувствовав ее смущение, Вяземский негромко заговорил, ненавязчиво взяв на себя роль экскурсовода. Он рассказывал об истории каждого предмета, обращал внимание своей спутницы на тот или иной особенно интересный фрагмент узора или изображение божества и, постепенно, Татьяну полностью захватил его рассказ.

Мелькнула мысль, что он знает куда больше, чем показывает, но исчезла, не оформившись.

Незаметно, она прошли вдоль всего зала и возвращались по его противоположной стороне к дверям. Судя по всему, знакомых у Вяземского здесь почти не было. Лишь пару раз он кивнул неприметным мужчинам средних лет, в одиночестве стоявшим возле стеклянных тумб. Честно говоря, Татьяна была несколько разочарована – по знакомым можно многое узнать о человеке.

Почти у самого выхода они столкнулись с невысоким смуглокожим человеком в темном деловом костюме и белоснежной сорочке с жемчужными запонками.

Роль галстука выполнял кожаный шнурок, прихваченный у горла золотым зажимом, изображавшим, как показалось Тане, ацтекского воина, держащего в руке связку изломанных копий.

При виде Вяземского острые черты смуглого лица почти неуловимо исказились в гримасе неудовольствия, но почти сразу оно засияло лучезарной улыбкой:

– Ян Александрович! Какая приятная встреча! Я искренне рад, как это правильно – свидетельствовать свое расположение?

– Скорее, «своё почтение», если вы хотите использовать этот, несколько устаревший оборот, дон Мануэль, – сдержанно улыбнулся Вяземский.

– Да-да! То так! – восхитился дон Мануэль.

– Позвольте представить, Мануэль Лесто, мой давний знакомый. – отрекомендовал смуглокожего Ян. В слове «давний» проскользнул какой-то странный оттенок.

Латиноамериканец учтиво, как показалось Тане, даже чересчур учтиво, поклонился и, взяв ее ладонь, легонько сжал сухими горячими пальцами:

– Искренне рад познакомиться со столь очаровательной дамой! Искренне! Искренне рад!

– Моя спутница – Татьяна Владимировна Береснева. – коротко сказал Вяземский и обратился уже к Лесто:

– Дон Мануэль, уверен, наши разговоры будут невыносимо скучны Татьяне Владимировне.

– О! Конечно-конечно, я как раз собирался… я не смею вам мешать, – и смуглый дон явно собрался раствориться в полумраке зала, но Вяземский неожиданно крепко ухватил его за локоток.

– Поэтому, я думаю, госпожа Береснева простит нас, если мы ее ненадолго покинем? – вопрос явно адресовался Тане. Та почувствовала неожиданную горечь, но, протестовать, не стала.

– Я покину вас, господа. Спущусь вниз, возьму что-нибудь попить, – и, мило улыбнувшись, вышла из зала. Взяв бокал красного вина, оперлась о перила балкона и стала наблюдать за входящими и выходящими из дверей людьми.

Знакомые лица не попадались, и она снова подумала о том, сколько же в Москве вот таких, скрытых от посторонних глаз, мест, сколько странных, почти не пересекающихся пластов жизни одновременно существует в огромном сумасшедшем мегаполисе.

Неожиданно мелькнувшая внизу фигура привлекла ее внимание. Татьяна присмотрелась. Да, точно, из зала выходила знакомая журналистка, сотрудничающая с несколькими гламурными журналами. Таня уже собралась окликнуть знакомую, но вовремя спохватилась, и заспешила вниз по лестнице.

Увы, догнать Ленку не удалось. Когда Татьяна открывала дверь особняка, та уже садилась в чей-то серебристый Мерседес.

Татьяна вернулась в зал. Убивая время, пошла вдоль зала, разглядывая фотографии экспонатов, вывешенные на расставленных залу стен стендах. Особого впечатления снимки не производили, куда интереснее оказалось читать достаточно подробные пояснительные надписи, размещенные под ними.

Время от времени она посматривала наверх – не появился ли Вяземский.

В очередной раз, выглянув из-за стенда, она увидела его, беседующим с латиноамериканцем. Продолжая держать собеседника за локоть, Вяземский неторопливо шел по круговому балкону второго этажа. Наконец они остановились за колонной и теперь стояли так, что заметить их можно было только снизу, да и то лишь с определенной точки, в которой случайно оказалась Татьяна.

В зале стоял негромкий гул и голоса со второго этажа слышно, конечно же, не было. И все же Татьяне показалось, что вокруг Вяземского и дона Мануэля тишина сгустилась, приобрела вес и форму, уплотнилась. Даже свет вокруг фигур казался приглушенным, силуэты собеседников размывались, погружались в тени.

Не раздумывая, Таня достала из сумочки фотоаппарат, отключила, чтобы не привлекать к себе внимания, вспышку, и направила объектив на стенд с фотографиями. Чуть сместила – на дисплее видоискателя показались фигуры на балконе. Максимально приблизила фигуры и сделала несколько снимков, после чего убрала фотоаппарат обратно и вернулась к чтению подписей под фотографиями. Видя этот фотоаппарат, Анька морщила носик – ну кто пользуется таким в наш век смартфонов, с суперкамерами, купи уже айфон, как все приличные люди! Таня молча улыбалась и не спешила рассказывать, сколько она в свое время выложила за эту малютку, послушав совета профессионального фотографа.

Допив бокал, поставила его на ближайший стол, и глянула на часы. Однако, уже заполночь! Посмотрев наверх, она не увидела Вяземского. Можно было, конечно, поискать его, но Татьяна терпеть не могла навязываться. Не хотелось зависеть от малознакомого человека, который, теперь это стало совершенно ясно, пригласил ее только для того, чтобы отдать долг вежливости, да еще и бросил при первой возможности.

Решив, что ждет еще десять минут, после чего уходит и добирается до дома сама, Татьяна вернулась к столам. Положив на тарелку несколько ломтиков ананаса и гроздь винограда, пристроилась около большого окна, выходившего во внутренний двор особняка.

Бездумно глядя в окно, она отщипывала виноградины и одну за другой отправляла их в рот. Неожиданно Таня увидела, как во дворе появился латиноамериканец, с которым беседовал Вяземский. Видимо, вышел из служебной двери, невидимой из окна. Дон Мануэль казался возбужденным, даже встревоженным. Нервно закурив, он заходил по дворику, сунув левую руку в карман, а правой резко поднося сигарету ко рту. В несколько глубоких затяжек докурив сигарету, бросил окурок под ноги, растоптал его каблуком, и достал из кармана мобильник. Таню удивило, что это оказалась дешёвая «звонилка», которая никак не вязалась с образом элегантного дона.

Таня обратила внимание что Лесто, судя по движению пальцев, полностью набирал все цифры номера. Замер, дожидаясь ответа. Заговорил горячо, размахивая свободной рукой.

Так, с телефоном возле уха, он и исчез из поля зрения Татьяны.

А у нее за спиной раздался негромкий виноватый голос:

– Татьяна, я могу рассчитывать на ваше прощение?

Таня обернулась. Вяземский стоял, всем видом выражая искреннее раскаяние. Она прищурилась:

– Ян Александрович, вот, если честно, то мне кажется, вы играете. И нисколечко вам не стыдно.