Время возвращать долги
Шрифт:
И это тоже возбуждало…
Крепко схватив ладонью ее за подбородок, Крест сильнее навалился телом и, глядя ей прямо в глаза, грубо спросил:
– Нах*р мне твои объяснения?! – и свободной рукой полез под резинку трусиков.
– Настя! – громко выдохнула вдруг девица и забилась сильнее. Заорала истошно: – Бл*ть, отпусти!!!
Знакомое имя подействовало. Крест ослабил напор и услышал доносящийся со двора через раскрытое окно детский плачущий голосок:
– Мама! Мама!
Вот тут он ослабил хватку, и его несостоявшаяся жертва понеслась к двери, на ходу запахивая халат.
– Настя! –
Девчонка плакать перестала. Ее глаза, похожие на материнские, неотрывно следили за Крестом.
– Настя, я сколько раз тебе говорила, чтобы ты ждала меня в здании школы и никуда одна не уходила?
– Мам, я ждала-ждала, всех уже забрали, а тебя все не было, – пожала плечами девочка. – Я пошла домой одна, но за мной собака побежала и я испугалась, – она перевела взгляд на мать и, вспомнив свой недавний страх, всхлипнула.
Та, со вздохом облегчения, снова прижала ее к себе.
– Мам, а это кто? – шепотом спросила дочь, глазенками с подозрением стреляя в незнакомого дядю. Подозрением, смешанным с интересом.
Крест невольно улыбнулся. Такая забавная, двумя длинными косичками напоминающая сестру в пору его студенчества и вольной жизни.
– Кто? – не сразу поняла мама, а потом вдруг вспомнила, спохватилась. Бросив убийственный взгляд через плечо на Креста, поднялась с колен и, крепко взяв дочь за руку, повела ее к лестнице, ведущей наверх. – Никто… Пойдем переоденемся.
Крест успел заметить, как лицо ее вытянулось, приобрело жесткое выражение. Он снова усмехнулся. Она, видимо, надеется, что он уберется отсюда за то время, пока они наверху? Не-ет! Не все так просто и быстро… Их разговор еще не окончен.
Поправив ставшие тесными в мотне штаны, Крест прошел на небольшую кухоньку и, осмотревшись там, налил себе чаю. Кажется, и на плите есть что-то вкусненькое в сковородке с прозрачной, запотевшей крышкой. Что ж, он подождет хозяйку…
Глава 7
Она это лицо запомнила на всю жизнь! Еще тогда несколько лет назад, когда упивающийся своей властью майор в обмен на «защиту» стребовал с нее заявление об изнасиловании. И фотку показал парня, по которому, с его слов, тюрьма плакала. В память так и врезалось худощавое лицо с глубоко посажеными глазами, упрямо поджатыми губами и несмиряющимся взглядом. Несмотря на то, что она каждый день видела перед собой множество лиц, это лицо она так и не забыла. Потому что знала, что он может выйти и отомстить за оговор. Боялась этого, хотя майор и уверял, что ничего не будет. И где теперь этот майор, и где оговоренный?
– Мам, ну ты что? – Настя изумленно таращилась на нее, с бледным лицом застывшую у раскрытой дверцы шифоньера.
Олеся тряхнула головой, отгоняя от себя тревожные мысли, вытащила из стопки вещей домашнюю одежду дочери.
– Переодевайся, – бросила коротко ей и снова застыла в тяжелых раздумьях.
Что же делать? Внизу – преступник, а наверху –
она с дочерью…– А ты почему рано пришла? – осенило вдруг ее, когда взгляд упал на розовенький будильник на высоком комоде. По времени она не опоздала, собиралась встречать дочь как обычно.
– У нас не было одного урока. Я тебя ждала-ждала, а потом пошла сама.
– Так, ладно, – выдохнула Олеся, набираясь решимости спуститься на первый этаж на разведку. Может, он все-таки ушел? Если решил напасть на нее, то лишний свидетель в лице ребенка ему ни к чему. Она на это очень надеялась. – Оставайся и жди меня здесь, – строго наказала дочери.
Плотнее запахнув халат, Олеся осторожными шажками начала спускаться по скрипучей лестнице. Вот черт! Даже если захочешь, незамеченной не останешься! Как и переодеться не получится, ведь вся ее одежда находилась у нее в комнате, в которой не было двери, и весь первый этаж свободно просматривался из любой точки. Оказывается, кроме кухни и именно с того места, где она сейчас стояла.
Олеся замерла на первой ступеньке у самого основания лестницы. Вокруг стояла тишина. В душе робко всколыхнулась надежда. Может, он все-таки ушел? Она вытянула шею и попыталась заглянуть за косяк двери, ведущей в кухню.
– Нервничаешь? – его голос раздался громко и неожиданно близко, заставив ее вздрогнуть. Тут же перед глазами появился и он сам, держа в руке кружку с чаем. Настину кружку с яркими цветами. Заметив ее испуг, он нагло усмехнулся, при этом глаза его остались серьезными, и снисходительно кинул: – Расслабься.
– Уходи!
Она не могла позволить себе испугаться! Наверху – дочь, и единственным защитником и дочери, и себя самой была она.
– Не-а, не уйду, – его как будто забавляла вся эта ситуация. Отпустив агрессию, он теперь просто пялился на нее и посмеивался. – Уйду, когда сам захочу, – он отхлебнул из кружки и улыбнулся кончиком губы.
– Я вызову ментов, – прибегла Олеся к угрозе, в душе прекрасно понимая, что никаких ментов она не вызовет. Не в ее ситуации. Только на посмешище себя выставит…
– Вызывай, – еще раз отхлебнув, он сделал два шага назад, не сводя с нее взгляда, и опустился на табурет, всем своим видом показывая, что чувствует себя как дома, – но знай – просто так я не позволю себя закрыть. Чтобы зазря не сидеть, сделаю тебе чего-нибудь… Поняла?!
– Что тебе нужно?!
Он отвел глаза в сторону, словно задумался, а потом пожал плечами и выдал ей как неразумной, будто удивляясь ее несообразительности:
– Денег.
– Денег у меня нет! – строго оборвала она его, а мысленно воззвала: – Ну, убирайся уже, ну!
– Так это ты, что, за бесплатно совесть свою продала, а?
– Твое какое дело?! – разозлилась Олеся. Будет еще ей нотации читать?! – Ты сам далеко не ангел, наверное, да?! – а когда он не ответил на ее полу-вопрос, совсем осмелела. – Пошел вон!
Его лицо моментально изменилось – стало злым, жестким. Он резко подскочил со стула, двинулся к ней. Она смогла вблизи рассмотреть его подрагивающие крылья носа, крепко сжатые губы. И взгляд, острый как бритва. Он был опасен, поняла Олеся, очень опасен, несмотря на то, что был молод, явно младше нее.