Всадник с улицы Сент-Урбан

— A-а, поняла, спасибо. Большое, большое вам спасибо.

5

Слегка этого стыдясь, Джейк тем не менее изменил маршрут — стал к «У.Г.Смиту» ходить другим путем, но иногда, задумавшись, сбивался на привычный. Однажды, недели две спустя, Руфь вновь его остановила. Не сможет ли он опять с ней в полшестого встретиться. Сможет, почему бы и нет?

— Пепси? — спросил Джейк, с любопытством ожидая, что она скажет.

— Нет. Лучше лимонад. «Канада-драй», если не возражаете.

На сей раз она была с сеткой, из которой торчал пучок сельдерея. Кроме него в сетке виднелись две консервные банки, причем с обеих этикетки уже содраны. Джейк заказал двойной джин с тоником для себя и лимонад «Канада-драй», после чего, откинувшись в кресле, приготовился слушать.

— Я помолвлена, — с гордым видом провозгласила Руфь и добавила со смешком: — Или вы эту страницу «Таймс» обычно пролистываете не глядя?

Джейк поздравил ее.

— Он очень, очень симпатичный мужчина. Очень начитанный, хорошо разбирается в политике. Читает «Нью стейтсмен» и «Трибьюн». Уже кое-что, не правда ли?

— Пожалуй.

— Поэтому, вы знаете, мне очень понадобятся деньги.

— Какие деньги? — сразу проснулся Джейк.

— Те семьсот фунтов. Которые у меня взял Джозеф.

— Но я-то тут с какого боку? — изумился Джейк, неотрывно следя за тем, как она старательно сковыривает этикетки от обеих бутылок «Канада-драй».

— Как с какого? Скажите ему, что мне нужны деньги. Мой Гарри в материальном смысле добился не многого. Этот аспект жизни его не интересует.

— Руфь, в последний раз вам говорю: я не видел его уже много лет.

— Ай, да ладно. Сколько можно — одно и то же!

— Боюсь, что вам придется поверить мне на слово.

— А может быть, эти деньги вернете мне вы?

— С чего бы это?

— Между прочим, Гарри смотрел ваш фильм, но, должна вам сказать, не очень-то он ему понравился. В нем, говорит, мало правды жизни. Говорит, что, когда вы изображаете жизнь рабочих, вы явно делаете так, чтобы богатые над ними смеялись. А еще, по его мнению, в вас чувствуется тяга к саморазрушению.

— А что ваш брат? Он насчет Гарри провел расследование?

— Гарри скрывать нечего. Его жизнь — открытая книга, от и до. Хотите знать правду про Джозефа — почему он дал тягу? Все просто: почувствовал, что я слишком хороша для него. Я бы не смогла долго с ним уживаться.

— Ну-у, я желаю вам с Гарри всего самого лучшего. Я…

— Этот ваш братец Джозеф… тоже мне французский аристократ! Весь проспиртован, еще немного, и синий станет. Он ведь пьяница неисправимый!

— Да мы, Херши, вообще-то все такие — саморазрушители, самоненавистники. У нас ведь вся семейка сумасшедших.

— Не знаю уж, что так исковеркало в детстве его психику. Да и от любви ко мне он, видимо, очень страдал, но…

— Вот уж это наверняка.

— Ах вот вы как! А на первый взгляд такой джентльмен, такой воспитанный! Какое вы имеете право так со мной разговаривать?

— Извините.

— Потому-то он тогда и уехал на две недели якобы в командировку. А на самом же деле в запой ушел. Что ж, я, слава богу, в нем вовремя разобралась. Зла на него не держу. Мне его просто жаль.

— Я передам ему это.

Победно улыбаясь, Руфь откинулась в кресле.

— Как я вас поймала, а?

— Да боже ты мой. Я имел в виду, если когда-нибудь увижу!

— Я поймала вас на лжи. Поганой, мелкой. Почему бы вам это не признать?

— Да черт вас подери, Руфь! Я его в глаза не видел больше двадцати лет уже!

— А меня он конечно же нарочно водил за нос.

— Увы, это так. Как это ни прискорбно.

— Ладно, не волнуйтесь. Бывает хуже, хотя и реже. Зато Гарри — уж какой привлекательный мужчина!

— Я очень рад за вас.

— Ну, еще бы! Однако на сей раз брат заставил меня поклясться, что я не буду судьбу испытывать. Никаких скоропалительных замужеств через две недели знакомства. Сказал, вроде как, прежде чем плюхаться, попробуй водичку, если вы понимаете, о чем я.

— Понимаю.

— Сирил говорит: попробуй сперва водичку, как, мол, там туфелька — по ноге ли? И он прав. Викторианские времена миновали, правда же?

6

Джейку некуда было ходить, нечего делать, зато платили за ленивое безделье будь здоров как. Плату эту он считал нечестной и ловко прятал в оффшор.

«Настанет день, когда ты сможешь мной гордиться, — сказал он когда-то отцу. — Я буду знаменитым кинорежиссером».

«Слушай, не засирай мне мозги, — отмахнулся тогда Иззи Херш. — Хочешь, чтобы я тобой гордился? Начни зарабатывать на жизнь. Прочно встань на ноги».

Вот поди знай, папа. Поди знай.

Джейк читал, по вечерам водил Нэнси в кино, а среди ночи вдруг просыпался и шел курить, ожидая, что вот-вот раздастся звонок междугородней, и ему скажут, что отец умер. Написал Ханне письмо, в котором рассказал о своей поездке в Израиль и, упоминая о том, как искал Всадника в Геенне, посетовал, что тот опять ускользнул. Привел в порядок свою библиотеку, разложил по годам и месяцам все старые номера «Энкаунтера». Купил и оснастил ярлычками стальной картотечный шкаф. Выполол в саду сорняки.

Он как раз снова разбирал бумаги, когда в дверь позвонили. Маленький, глумливо ухмыляющийся незнакомец представился как жених миссис Флэм.

— Хотите выпить? — гостеприимно осведомился Джейк.

— Так рано не пью.

Джейк налил себе джина с тоником. Гарри Штейн высморкался и огляделся с таким видом, будто все, что видит, хочет вобрать в себя. Ковер из магазина «Каса Пупо», кресло с подголовником от «Хила с сыновьями». Кухонная дверь приоткрыта, виднеется огромный сверкающий холодильник.

— Неплохо, — проговорил он. — Очень неплохо.

В кухню за кубиками льда Джейк не пошел, решил, что питье сойдет и теплое.

— Ах, Руфочке бы такую квартирку! Но нет, такую она не может себе позволить. Из-за вас, американцев, да озверелых рахманов цены на жилье повсюду взлетели за облака.

— Так вы, что ли, дом себе присматриваете?

Гарри ухмыльнулся.

— А не хотите снять на все лето? Мы, наверное, в Испанию уедем.

— Повезете ваши доллары Франко! — обрадовался Гарри.