Все, что мне нужно

— Спасибо. Я, э, должна закончить это. Мне осталось добавить еще несколько деталей, и тогда я закончу.

Сделав несколько шагов назад, он игриво говорит:

— Не волнуйся. Обещаю, я не буду тебя беспокоить. Просто притворись, что меня здесь нет.

Верный своему слову, ТиДжей меня не беспокоит. Оглядываясь назад, это не имеет значения, потому что притвориться, что его здесь нет, сложно.

Он ходил взад и вперед по моей гостиной, а Феникс все это время крепко спал у него на груди. Его шаги легкие, едва слышные, так что это не проблема.

Но мне бы хотелось, чтобы они были тяжелыми и громкими, как я ожидала, чтобы был повод выгнать его, но это не так. Его рост и темп не являются тем, что трудно игнорировать. Дело в том, насколько мое тело осознает его. Ощущение ошеломляющее. Я допустила две ошибки при рисовании, потому что не могла сосредоточиться.

Оглядываясь через плечо, я замечаю ТиДжея, стоящего перед стеной с картинами и все еще держащего в руках Феникса.

Этот взгляд не должен воздействовать на определенные части моего тела, но это так.

— Ты не хочешь его уложить?

Я спрашивала уже раза четыре, но каждый раз ТиДжей смотрит на меня и говорит:

— Могу ли я подержать его еще немного?

И эти слова, Боже, эти слова не должны вызывать у меня определенные чувства.

— Ты можешь держать его столько, сколько захочешь. Я просто подумала, что ты захочешь дать своим рукам отдохнуть. Как бы я ни любила Феникса, он немного тяжеловат.

Его губы кривятся.

— На самом деле он довольно легкий. Весит, наверное, столько же, сколько буханка хлеба.

— Буханка хлеба?

Я сдерживаю улыбку, поворачиваюсь и беру лак и кисть.

— Это то, что сказал Джейден. Он всегда думает о еде.

Я слышу его веселый голос, и его шаги приближаются, пока не чувствую его позади себя.

Тяжело вздохнув, переливаю немного лака в другую палитру и макаю кисть.

— Так сказала Кара. Он действительно любит поесть, да?

— Нет, он обожает поесть.

Я тихо посмеиваюсь, провожу мокрой кистью по холсту.

— Что это такое? — спрашивает он.

— Это лак. Он помогает улучшить и защитить картину. Заставить ее выглядеть в десять раз лучше, чем сейчас.

Возможно, я не самый уверенный в себе человек в мире, но все же немного уверена и горжусь своим искусством.

ТиДжей мычит.

— Завораживающе.

— Это так? — откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него, но обнаруживаю, что ТиДжей уже смотрит на меня сверху вниз. — Что? У меня на лице краска?

— Нет, я…

Он делает паузу, когда мой желудок смущенно урчит. Его взгляд скользнул по моим рукам, покрытым сухой и влажной краской, а затем по холсту. Когда поворачивается ко мне, на его лице отражается беспокойство.

— Сколько ты работала над этой картиной?

— Несколько часов. Я бы закончила раньше, но нужно было убедиться, что кристаллы на вуали… — останавливаюсь я, губы сжимаются, а в животе снова урчит.

— Давай я принесу тебе что-нибудь поесть.

— Нет, все нормально.

— Ло…

— Уже поздно.

Я смотрю на время на телефоне.

— И я уверена, что все либо закрыто, либо закрывается.

— Я уверен, что смогу найти что-нибудь открытое, — упорствует он.

— Нет, правда, все в порядке. Я могу кое-что сделать здесь.

Его глаза бегают во всех направлениях, как будто колеблется. После нескольких секунд созерцания они снова приземляются на меня.

— Я могу помочь тебе. Я, э-э, не умею готовить, но уверен, что смогу в этом разобраться.

— У тебя нет… ты не умеешь готовить?

— У меня никогда не было необходимости знать, как это сделать. Я пробовал несколько раз, и в последний раз… ну, скажем так, пришлось вызывать пожарную охрану.

— Так плохо?

— Да, плохо.

Я подавляю желание улыбнуться.

— Что ж, я тебе покажу, но ты должен пообещать, что не сожжешь мою кухню. Мне бы очень хотелось вернуть свой залог.

— Я обещаю сделать все возможное, чтобы не сжечь ее.

ТиДжей поднимает ладонь вверх, на его лице расплывается улыбка.

— Итак, что мы делаем?

Глава 36

ТиДжей

Мои пятничные вечера всегда состояли из вечеринок, спальни или гостиничного номера, когда я был на выездных играх. Никогда в своих самых смелых мечтах я бы не подумал, что буду учиться готовить блины с черникой вместе с матерью моего ребенка в два часа ночи.

Это немного дико, но в хорошем смысле, и я надеюсь, что это не сон, потому что просыпаться будет отстойно.

Приехать сюда было лучшим решением, которое я когда-либо мог принять.

После ухода Алексии у меня не было желания спускаться вниз и притворяться, что все в порядке, потому что чувствовал себя опустошенным. Не физически, а морально. Интервью после игры и поток негативных комментариев, которые видел обо мне в социальных сетях, сводят с ума. Это первая игра в сезоне. Я не должен был позволять этому задеть меня.

Хотя чувство опустошенности беспокоило меня меньше всего, поскольку я вновь осознал свои чувства к Лоле. Это пугает до чертиков.

Звучит смешно бояться того, что чувствую, но я никогда никого не хотел так сильно, как ее. Я жажду услышать ее смех, увидеть улыбку, ее взгляд на мне и только на мне. Я был бы тем, кем она хотела, если бы только позволила.

Чувствуя себя задыхающимся и разбитым, я вышел из дома и уехал, не имея в виду пункта назначения. Нужно было просто уйти, но меня снова поглотили мысли о Фениксе и Лоле. Прежде чем осознал, я уже был возле ее квартиры, надеясь, что Лола проснется.

Теперь я надеюсь, что будет такое же желание научиться готовить блины.

Я имею в виду, насколько это может быть сложно?

Мы стоим бок о бок, глядя на ингредиенты, лежащие на прилавке перед нами.

Феникс в своей комнате крепко спит. Слава Богу за это, потому что не уверен, что смогу одновременно наблюдать за ним и уделять внимание блинам. Многозадачность с ребенком — это отдельная работа. Я хвалю всех родителей, которые это делают.

Беря коробку со смесью для блинов, Лола смотрит на меня.