Все лестницы ведут вниз

Ничего страшного, что мать болеет. Ходит — значит не все так плохо. Аня то и поднимаясь с постели, чтобы заварить себе сладкий чай и прихватить конфет к нему, каждой раз боялась, что свалится по дороге на кухню — подвернет ногу или расшибет голову. Она вообще с утра до вечера одна была дома и никто ее не успокаивал, когда в бреду мерещилось, что вселенная сужается и вот-вот раздавит ее своими границами; что руки и ноги вместе с ее телом деревенеют и каждую секунду становятся все тверже. Было очень страшно, а никого нет!

Правда, иногда наведывалась Лена — приносила по «предсмертному» требованию Ани еще конфет и несколько плиток молочного шоколада. По своей инициативе подруга сбросила на плеер много музыки, а на планшет фильмов и отдала в пользование на время болезни Ани, чтобы та сильно не скучала. Это очень помогло — сократило дни болезни и выветрило мысли о скорой кончине, за что Воскресенская была в глубине души очень благодарна подруге, но не проронив ни единого слова, она, выздоровев, вернула вещи с выражением, будто все это было в исключительной обязанности Лены, да и то та как-то плоховато, очень хило справлялась.

Какая бы в ее глазах Лена не была «унылой хандрой с тупой бледной рожей» или «придурковатой воспевательницей всех этих зверюшек и птичек, которые подохнут вместе с нами»; как бы по ее мнению Лена не имела права занимать по отношению к ней роль «благородной сестры милосердия», норовившей осчастливить «убогую и нищую», Аня все равно не могла долго злиться на подругу. Тем более на днях произошло небывалое! Лена подарила Ане новенький плеер! Он почти такой же, какой она давала попользоваться Ане во время гриппа зимой, да только лучше — новее! А еще Лена купила к нему хорошие, дорогие наушники, а в придачу набросала на устройство море разнообразной музыки. Такая неожиданность небывало растрогало Аню. Она с трудом сдержала себя, чтобы не пустить умилительную слезу, от чего сурово нахмурилась, напустив холодного тона в голосе. О плеере она мечтала с самой зимы, но конечно же молчала, ведь кто ей его купит? И вот, когда она уже забыла о своем желании, Ленка протягивает удивленной Ане подарок и просит у нее прощения, сама не понимая за что. Да и Аня не могла понять, в чем Ленка увидела свою вину, ведь про тетради она не знает — это уж точно.

Надо сказать, что Лена и в мыслях не допустила какую-то свою вину, а потому и не думала о чем-то просить прощения, но разве с Анькой можно по другому? С ней все не предсказуемо, а когда просишь прощения, легче ее пронять. Уж и Лена кое-какие слабые стороны в своей непростой подружке успела разглядеть. Подарок этот имел как раз таки более благородную идею, которую она маленькими шажками неуклонно старалась осуществить: если сделать одного человека счастливее, то весь мир на чуточку становится лучше.

Хорошо, что Аня сумела сдержать себя и не проронила радостную слезу умиления. В противном случае не на шутку обозлилась бы на подругу, обвинив ее во всем, что можно и нельзя, а ко всему прочему окончательно решив, что прекратит всякое общение с Леной. Ну, или позлится недели с две, что более вероятно.

2

Через час Воскресенская была на Каменной; не спеша шагала, иногда оглядываясь по сторонам досконально известной улицы. Не редко она думала об Астре, а всякий раз вспоминая, в заметном восторге произносила: «красавица». Очень хотелось завести Астру, да только это также невозможно, как невозможно по настоящему злиться на Ленку.

Их взгляды пересеклись, когда Аня подошла к стоящей напротив кофейни Лены. Опять этот тоскливо-заплаканный вид!

— Меня сейчас стошнит, — сказала Аня. — Да говорю: не смотри на меня так!

Лена, отведя в сторону мокрый взгляд, в нерешительности прикусила губу.

— Этот что-ли еще не открылся? — претенциозно дернула она головой в сторону двери.

— Не знаю. Я тебя ждала, — понурила голову Лена.

Удивительно, как ловко Анька находит и привязывается к убогим местам, подумала Лена, пройдя следом в помещение. Чего стоят этажка, а еще это. Пожалуй, это худшая кофейня города и, возможно, не только, заключила Лена. По своему характеру совсем не брезгливая, здесь она наконец узнала, каким смыслом обладает это ранее неясное для нее слово.

— Американо и три этих, — ткнула Аня пальцем в стекло витрины. — Горячими только, — приказала она Николаю, а потом кивнула подруге, спрашивая, что будет она.

— Не хочу. Я уже завтракала, — тихонько ответила Лена.

— Пять тогда. Только горячими, — повторила указ Аня.

Не первый день стараясь избегать взгляда Николая, Ане пришлось отвернутся от стойки, прислонившись к ней спиной.

— Не смотри, — напомнила Аня подруге. Вздохнув, Лена пошла за столик, не забыв присмотреться к сидению стула, за который сядет, и к поверхности самого стола.

После недавно произошедшего случая, Ане было противно сюда приходить, но теперь это дело принципа. То, что только она виновата в этом несущественном разногласии, ее совсем не волновало. Если Воскресенская объективно, по всем пунктам не права, то это не имеет значения, даже если она это прекрасно осознает. В таком случае она права по-своему, а ее правда гораздо выше всех возможных правд, вплоть до основ мироздания!

Дело пустяковое, и если Николай даже придал ему значение, то вскоре забыл, а вспоминав о прошедшем при виде «истеричной девчонки», нисколько не отреагировал. Пожалуй, он мог бы и улыбнуться, вспоминая тот день, если бы, конечно, не застывшее его лицо, вынашивающее банальную, но по его собственному мнению — глубокую идею.

Это было через неделю, когда Аня в последний раз посетила комнату этажки. Стресс только прошел, а за место него явилось раздражение, поддергиваемое въевшейся мыслью о «милосердных целях святой сестры», то есть Лены. Все было не так! Солнце стало слишком яркое, ночи слишком душные, а конфеты не такими сладкими, от чего все кондитеры мира были подвергнуты проклятию Ани, прозвучавшему прямо на кухне сквозь жующий рот. Тогда и кофе стал не таким уж кофейным, сахар совсем безвкусным, а бутерброды слишком горячими. Заглушив ноющий желудок и удовлетворив чувство голода, Аня, оставив половину недоеденного бутерброда и с треть стакана недопитого кофе, демонстративно бросила остатки бутерброда, а кофе медленно, с ехидным удовольствием, вылила на пол. Для пущей красоты Аня наступила на бутерброд ногой и размазала его по полу.

На спокойное поучительное замечание Николая, что Ане не плохо было бы научиться контролировать свои чувства, а для начала совсем хорошо, если бы она теперь сама убралась за собой, ответом в его сторону посыпалось множество молний, копий и стрел, мерцающих в ее зелененьких гневных глазках и срывающихся с языка разъяренной собственной неправотой Ани.

Выслушал он что-то о приличных людях и то, что только в них и осталось, как одно лишь приличие, а на деле «паучиный род с ядовито-липкими клешнями»; о грязной, измученной, обруганной человеком землей, которая, «отравившись людской скверной», стала оттого тяжелой и жадной; услышал о страдающих от «отравленного человеческими миазмами» воздуха животных. Досталось и городу, который с каждым днем «скрывает свое двуличие ширмами и масками». Под конец Аня заключила, что она уже давно поняла какой Николай «всем своим существом и характером урод», а еще «жмот, причем, особой, редкой породы». Она бы и дальше продолжила, да и словечки могла подобрать более горячие и едкие, только вот спохватилась, что и так переборщила, а ходить ей сюда все еще желательно. Где же в ином случае она будет проедать деньги Лены?

Не выразив до конца мысль вслух, Аня ее закончила про себя, традиционно громко хлопнув дверью, а прежде того, еще раз наступив на бутерброд ногой и повозив его по полу. Николай не разозлился, а даже улыбнулся, как только «неадекватная девчонка» хлопнула дверью. Произошедшее очень его развеселило — Аня была так смешна со всеми своими странными выражениями, которыми бросалась с таким серьезным видом. Но он понял, что у девочки какие-то личные проблемы, иначе такое поведение объяснить совсем проблематично.