Всё не так, как кажется

– Девушка, тут в старом фонде вы не найдёте ничего лучше. В этом районе современных домов нет. А если квартира будет со свежим ремонтом и техникой получше, то цена сразу намного превысит ваш бюджет.

Приходится выбирать из всех зол меньшее. Нужно с чего-то начинать. Я больше не нежная папина принцесса в сказочном замке, а Золушка. Нет, даже не Золушка – та хотя бы умела убирать и готовить, а я – избалованная и не приспособленная к жизни принцесса на горошине. С этим тяжело смириться, но после той грязи, в которой меня вывалил мой неудавшийся муж, это – далеко не самое страшное.

Созваниваюсь с Гарриком, он сообщает, что Виола по-прежнему в гневе и отказывается меня пускать.

– Скажите, а насколько это вообще законно? То есть я понимаю, что дом папа передал в собственность ей. Но ведь внутри – моё имущество, я там прописана. Что мне сделать, чтобы хотя бы вывезти оттуда свои вещи? Кроме того, Виоле подарили только дом, а мебель и техника, находящиеся в нём, ей не принадлежат! Я могу написать заявление в полицию, что она захватила мои личные вещи и не отдаёт?

Я понимаю, что Гаррик, скорее всего, больше не получает зарплату от отца и вовсе не обязан мне помогать. Но он столько лет работал на нашу семью, а я так сильно нуждаюсь сейчас в помощи, что имею наглость напрягать его своими просьбами.

Я – как корабль, потерявший управление в открытом океане. Меня кидает из стороны в сторону, и никак не удаётся взять ситуацию в свои руки и направить судно по нужному пути.

Вечером, включив кондиционер на полную и закутавшись в гостиничный мягкий халат, звоню наконец Лизе. Долго плачу в трубку, рассказывая о своих приключениях. Умалчиваю лишь о событиях в кабинете. Об этом я никогда и никому не признаюсь. И не потому, что боюсь Бахрамова. А потому, что пока оно только в моей душе, я могу убеждать себя, будто этого не было.

Утром звонит Гаррик и сообщает, что Виола снизошла и согласилась, чтобы я вывезла свои вещи. Но только те, которые находятся в моей комнате. Я, конечно, надеялась прихватить с собой утюг, микроволновку и электрочайник, которых нет в съёмной квартире, но спорить с ней сейчас не стоит. Ей нельзя нервничать, она и так в панике из-за ареста мужа, а я не хочу оказаться виноватой, если с ней что-то случится.

Лиза помогает организовать микроавтобус – меня предупредили, что я должна вывезти всё за раз, больше меня туда не пустят. Не понимаю, почему вдруг Виола так ополчилась против меня. Идёт следствие, папу ещё могут оправдать. И тогда он вряд ли погладит её по голове за отношение ко мне. Папа знает, как мне было плохо, когда мы вернулись, какой у меня был стресс. Он не допустит, чтобы мачеха так со мной обращалась! Пусть он и думает, что я виновата, но я же его дочь!

Во дворе сталкиваемся с Эдиком. Он тут же бросается меня обнимать.

– Ника! Куда ты пропала? Я соскучился! Ты надолго?

– Я теперь живу отдельно, я же взрослая. Когда ты подрастёшь, ты тоже будешь жить отдельно и приходить к маме в гости.

– Мамы нет дома, она у доктора. А дядя Марк куда-то уехал.

– Да, малыш, я знаю.

Мы перебрасываемся ещё несколькими фразами, а потом гувернантка зовёт Эдика, давая мне возможность войти в дом и заняться своми делами.

В четыре руки сгребаем с Лизой содержимое моих шкафов в большие мусорные пакеты практически без разбора. Если что-то покажется мне ненужным, то продам через интернет. Все вещи у меня хорошие, а каждая копейка теперь на счету.

Книги, альбомы с фотографиями. Рука сама тянется к рамке с фото, на котором я с Дэном. Обнимаемся, счастливые. Как давно это было…

И зачем я согласилась на этот брак? И папе не помогла, и свою жизнь разрушила. На глаза наворачиваются слёзы. Подруга видит моё настроение, обнимает меня, гладит по голове.

– Никочка, всё наладится. Нам не даётся испытаний больше, чем мы можем выдержать.

Ей легко говорить, она не знает, что со мной произошло в кабинете Бахрамова! Как после этого что-то может наладиться? Чудо, что я вообще это пережила и не сошла с ума.

– А Дэн просто придурок, – продолжает Лиза. – Как он был влюблён в тебя! И как быстро разлюбил. Что это за любовь такая?

– Лиз, давай не будем. Нам надо успеть убраться отсюда до возвращения Виолы. Я ещё хочу на кухне в шкафчиках порыться. Может, что-то из старой посуды забрать удастся.

Вещей много, я даже не ожидала, что настолько. Будто переезжает многодетная семья! Нам едва хватает заготовленных мешков. Когда всё уже погружено в машину, я набираюсь наглости и иду на кухню. Повара нет, мачеха ещё не вернулась. Выуживаю из самых дальних углов посуду, которой, на мой взгляд, дано не пользовались, забираю свои любимые тарелки и чашки. Прихватываю даже пару ложек, вилок и нож. В конце концов, всё это было куплено на папины деньги. Если эта мелочная стерва начнёт верещать, пусть разбирается с ним.

Успеваем убраться из дома до возвращения Виолы. Перед отъездом долго прощаемся с Эдиком. Я успела привязаться к мальчику. Знаю, что скоро состояние шока пройдёт, и я начну скучать по своей жизни в этом доме и по сводному брату. Пока же я напоминаю себе лягушку из притчи: отчаянно барахтаюсь, но как скоро почувствую под ногами твёрдую почву?

Когда выгрузка и подъём мешков в квартиру закончены, мы с Лизой падаем совершенно без сил. Весь пол завален моим барахлом – ни пройти, ни проехать. Но подруга вытягивает из принесённого с утра пакета бутылку вина и с хитрым видом провозглашает:

– Итак, выпьем же за взрослую самостоятельную жизнь!

С закуской дела обстоят не очень. В итоге пьём вино, заедая сыром, колбасой, виноградом и шоколадкой, предусмотрительно захваченной Лизой. Настроение понемногу ползёт вверх.

Наш пир во время чумы заканчивается далеко за полночь, подруга остаётся у меня ночевать, чтобы с утра помочь разобрать горы мешков и отобрать вещи на продажу.

К началу учебного года успеваю обжиться в новой квартире. Решаю распродать почти все свои вещи, без которых могу обходиться. И деньги нужны, и жизнь в съёмной квартире не предполагает наличие избыточного гардероба. Все мои многочисленные мешки с барахлом банально некуда складывать. А если придётся снова переезжать?

С прошлым прощаюсь по-разному. То ностальгирую и реву часами, то беру себя в руки, заряжаюсь решимостью и с лёгким сердцем отдаю частички своего былого счастья новым хозяевам.

– Ника, ты уверена, что всё это хочешь продать? – с сомнением спрашивает Лиза, помогая мне фотографировать вещи и выкладывать рекламу на сайт.

– Не начинай. Мы уже всё обсудили. Вообще не понимаю, как раньше носила такое. Да и куда мне столько вещей?

– Прекрасно носила, мужики слюнями давились, девчонки лопались от зависти.

– Вот именно. Не надо мне больше такого счастья.

Я всегда любила яркую одежду, никогда не выходила из дома без макияжа. Теперь же я забыла, когда последний раз брала в руки тушь или помаду. Одеваться стараюсь неброско – хочется слиться с толпой, спрятаться, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Ты правда решила в монашки записаться? Да что с тобой такое?

– Нет, просто мне больше не до тусовок. Не хочу, чтобы кто-то слюнями капал. Мне надо учиться и работу искать, а не отвлекаться на всякую ерунду. Как ты не понимаешь, что нет больше прежней Ники и быть не может? – повышаю голос и тут же одёргиваю себя. Лиза не знает подробностей моих отношений с Бахрамовым и узнать не должна.