Всё не так, как кажется

В столице чувствую себя чужим. Заселяюсь в общежитие для офицерского состава и иду в город, чтобы освоиться, купить продукты и разные мелочи первой необходимости.

Весна в этом году совсем не торопится отвоёвывать у зимы свои права. Сыро и холодно. Где-то впереди мелькают разноцветными пятнами качели и горки на детской площадке, слышны звонкие голоса.

– Дядя Лёша!

Поначалу мне кажется, что я лишь выдаю желаемое за действительное. Но через несколько мгновений на меня налетает маленький тайфун в ярко-синей куртке. Приседаю на корточки, сажаю Мишу на колени, прижимаю крепко-крепко. Малыш обвивает мою шею и шепчет:

– Я так скучал по тебе! Мама сказала, что ты уехал и не вернёшься!

– Я был на войне.

– Мы видели, как тебе медаль вручали! И мама потом на телефоне рассматривала снова и снова – я подглядел. И плакала. Она часто плачет, когда думает, что я не вижу.

– Расскажи, как вы поживаете. Как в школе? Тебя никто не обижает? Не дразнят мальчишки?

Миша молчит, раздумывая, стоит ли ябедничать, а потом выдаёт мне на ухо шёпотом:

– Меня Гриша дразнит безотцовщиной и говорит, что мама меня нагуляла. А что это значит – безотцовщина?

– Это значит, что Гриша подслушал какие-то глупости у взрослых и бездумно повторяет их. Не обращай внимание.

– Но у меня и правда нет папы… Я так надеялся, что ты будешь моим папой!

Это простое детское откровение выбивает из лёгких весь воздух. Открываю рот, как рыба, порываясь что-то сказать, но ничего не выходит. С трудом шепчу ему:

– Я и есть твой папа.

Возможно, делаю это зря. Подозреваю, что Николь будет в ярости из-за такой самодеятельности, но не могу сказать ничего другого. Потому что я говорю правду. И мне не нужен никакой анализ, чтобы убедиться в нашем генетическом родстве.

– Что происходит? Миша! – грозный мужской голос звучит прямо над головой.

Ставлю ребёнка на ноги, поднимаюсь, но продолжаю обнимать сына обеими руками.

– Кто вы такой?

– Деда, это – мой папа! Я тебе о нём рассказывал. Это дядя Лёша, ему медаль вручали по телевизору. Он – герой!

Его не надо представлять – Миша и вправду очень похож на деда. Мужчина смотрит на меня укоризненно, а я лихорадочно пытаюсь вспомнить отчество Ники, чтобы как-то к нему обратиться.

– Твой папа? – мальчик радостно кивает. – И давно?

Включаюсь в разговор, потому что вряд ли Миша знает, что сказать.

– Я его отец почти семь лет. Но так вышло, что познакомились мы с ним только год назад.

– Очень интересно. Я много слышал о почти мифическом дяде Лёше, но ни разу никто мне не говорил о вас как о Мишином отце.

* * *

Я имел наглость сказать Мише, что я – его отец. Весь вечер как на иголках – жду гневного звонка от Николь. Не сомневаюсь, что она будет в бешенстве от моей выходки. Не уверен, правда, что ребёнок понял, что я говорил о настоящем отце. Ему это было неважно, главное – здесь и сейчас у него появился папа.

Но она не звонит. Неужели до сих пор настолько не хочет меня ни видеть, ни слышать?

Принимаю решение, не посоветовавшись с ней. Если бы позвонила, я бы рассказал о своих намерениях. А поскольку связь у нас с ней односторонняя, то поставить её в известность у меня нет возможности. Уверен, она будет против, разозлится и устроит мне «вырванные годы». Но всё это будет потом. Главное – Миша будет доволен.

Надеваю форму с наградами и отправляюсь к сыну в школу. Он сказал вчера, что после уроков обычно остаётся на продлёнку. Волнуюсь, не заберут ли его сегодня раньше – мало ли какие у них планы, потому прихожу задолго до окончания.

Охранник встречает меня приветливо и объясняет, где найти нужный класс. Стою под дверью, прислушиваясь к детским голосам. Наконец набираюсь смелости и вхожу. Тотчас же на меня устремляется не меньше десятка пар любопытных детских глаз. Тишину разрывает вопль Миши:

– Папа!

Малыш подбегает ко мне и прижимается.

– Здравствуйте! А вы кто? – учительница строгим тоном нарушает нашу идиллию, всем своим видом говоря: «Стой, стрелять буду!».

– Карпов Алексей Викторович, отец Миши, – как же круто это звучит! Готов повторить это сотню раз.

– Отец? Николь Марковна меня не предупреждала, что вы за ребёнком придёте.

– Я не буду забирать его, мы дождёмся Нику. Я пришёл познакомиться с вами и посмотреть, где Миша учится.

– Папа на войне был! Он только недавно вернулся! У него медали есть! – вклинивается ребёнок.

– Мой папа тоже был на войне. Только он не вернётся, его убили, – слышу голосок слева.

Поворачиваюсь, нахожу глазами этого мальчика.

– Иди-ка сюда, – сажусь на стул, а его усаживаю к себе на колено. – Тебя как зовут?

– Ваня Громов.

– А папу как звали?

– Андрей.

– Значит, ты – Иван Андреевич Громов. Папа твой героем был, ты должен гордиться им. Он теперь на небе и всегда будет наблюдать за тобой, будет твоим ангелом-хранителем. Ты, главное, не забывай его.

Не представляю, как говорить с этими детьми. Никто и никогда не вернёт им убитых отцов. А далеко не каждый мужчина станет относиться к пасынку, как к родному. Я – не солдат, я – врач. Моя задача на войне – не убивать, а спасать. Мои сражения – в операционной и перевязочной. Мои победы – выжившие солдаты. Мои поражения… Я помню многих, если не всех, они снятся мне, напоминая о моём бессилии и несправедливости этого мира.

Прижимаю к себе Ванечку, глажу по голове. На другое колено забирается Миша – ревнует. У моего сына раньше не было папы, но теперь обязательно будет, я сделаю всё, чтобы он не чувствовал себя безотцовщиной.

Глава 31

Постепенно нас обступают все дети. Как и следовало ожидать, самое большое внимание привлекают мои награды.

– А ты убивал врагов? – спрашивает девочка.

– Нет, я военный врач. Я спасаю наших воинов, чтобы они не умирали от ранений.

– И под пулями спасаешь?

– И такое бывало, конечно.

– А стрелять умеешь?

– Умею. Только от меня больше пользы, когда я врач, а не солдат. Каждый должен заниматься своим делом и на войне, и в мирной жизни и помогать друг другу. Тогда никакие враги нам будут не страшны. Вот ты кем бы хотел стать?

– Банкиром!

– Ух ты! Хорошая и нужная профессия.

– А я – програ-прогма-программистом, вот!

– Супер!

– А я – детским врачом!

– Какие вы все молодцы!