Все оттенки черного

— Смирнов и прежде наверняка был женат. Что же, в те браке детей у него не было? — спросила Катя.

— Был женат на известной актрисе. Сказать фамилию? Нина снова усмехнулась. — У таких детей не бывает принципиально. Как мой Борька говаривал, быт актеру клинически противопоказан. Потому что актер — это и не человек вовсе музыкальный инструмент. Флейта-пикколо, одним словом.

— Ваш муж, Нина, кто же по профессии будет? — спросил Колосов.

— Театральный режиссер. Неудачник. Его фамилия вам ничего не скажет.

— Так, значит, Смирнов пил неумеренно в тот вечер, говорите? — Колосов, уловив в ее голосе трещинку, сразу же сменил тему. И разговор снова вошел в деловое русло. Катя терпеливо и подробно отвечала на вопросы, а сама размышляла над словами приятельницы: «Травести — скажет же Нина такое! Травести в старом ТЮЗе в пьесах дедушки Михалкова про счастливое пионерское детство играли. А сейчас у всех этих „пионеров“ уже внуки небось. А Смирнов…» Ей вспомнилось его лицо: угрюмая меланхолия и печаль в глазах. И улыбающийся самой обаятельной, заученной еще, наверно в театральном училище профессиональной улыбкой. О чем думал в тот вечер? Он, казалось, был очень далеко и словно не обращал внимания на то, что происходило за столом. Или все-таки обращал? А тем временем, если брать за основу версию, что произошло убийство, то Валерия Сорокина могла в чашке чая — Колосов вон утверждает, что этот чертов гранозан в жидкости великолепно растворим, — получить от кого-то порцию отравы. И если это было так, то… Тут Катя похолодела. А что„если Лера хлебнула не из своей, а из. чьей-то другой чашки? И тот яд предназначался совсем не этой несчастной дурочке, а кому-то другому?

Но тут она оборвала себя: как всегда, мысль у тебя, дорогуша, опережает факты. И фантазия неуемная. Ведь точно-то все равно пока не установлено, что Лера была отравлена намеренно, а не сама покончила с собой, выпив этот проклятый…

— Никит, а гранозан — это пестицид? — спросила Катя.

— Не совсем. Это сельскохозяйственный ядохимикат.

— И что, его свободно можно купить?

— Можно достать, скажем так.

— А вы как-то намерены искать сам яд, ну, предприятие, где его производят, реализаторов, ту емкость, где он хранился, наконец, бутылку, пузырек?

— Предприятие, производящее ядохимикат, установить будет нетрудно по химическому составу вещества. С предприятиями-реализаторами сложнее, их наверняка не одна сотня по России наберется. А насчет остального — бутылочки… Хочешь спросить, будем ли мы завтра обыск проводить у Сорокина? Нет, не будем.

— Почему? То есть… я хотела спросить, почему именно у Сорокина обыск?

— Если девицу отравили намеренно, у убийцы было достаточно времени, чтобы избавиться от такой важной улики, как пузырь с ядом. Но я сейчас даже не поэтому подожду соваться с обысками к кому-либо из вашей теплой компании май-горских дачников. Мне сейчас важнее знать другое.

— Что?

Колосов молча смотрел в темное окно. На яркую, только недавно показавшуюся над Май-горой луну — ну чистый романтик!

— Нина, как старожил здешних мест, кого из своих соседей, тех, кто были с вами у Чебукиани, вы знаете лучше всего? — спросил он после паузы.

— Ну, я уже говорила: Александру Модестовну, Костю, Леру знала, но… С Сашкой Кузнецовым тоже прежде встречались.

— Кузнецов, а-а. — Колосов вспомнил парня с подбритым затылком, утихомиривавшего Сорокина в опорном пункте. — И он вроде родственник будет этой вашей вдове художника?

— Племянник. Когда еще его мать была жива, они часто летом приезжали к дяде Георгию. Такой мальчишка был озорной — ужас. Форменный хулиган, никому проходу не давал — тут же в драку кидался. Потом с возрастом поутих, поумнел. — Нина улыбнулась, словно что-то припоминая.

А Катя отметила про себя, что Нина не особенно общалась там за столом с этим парнем, оказавшимся, как выяснилось, тоже знакомым ее детства.

— А он вообще чем занимается? — спросил Колосов.

— Сначала он вроде в гору пошел, как мне рассказывали, — фирма у него была какая-то рекламная. Потом погорел. Торговал понемножку — поставки из Испании вина, кожгалантереи, ну и… Кризис, в общем. — Нина наморщила лоб. — Бог знает, сколько мы не виделись. Там у Александры я его поначалу даже и не узнала. А сейчас его Смирнов к себе взял в театр.

— Кем же? — удивилась Катя.

— Менеджером по снабжению — что-то в этом роде, тай мне Сашка сказал. Он пробивной, луну, если захочет, с неба достанет. В нем жилка коммерческая ключом бьет. Но что-то ему не везет в последнее время. Хотя кому везет-то? Александра Модестовна наверняка его по знакомству к Смирнове пристроила — трудные времена пересидеть. Все лучше, чем в винном складе менеджером работать — тут все же богема какая-никакая. — Тут Нина состроила презрительную гримаску. — Платят там, конечно, негусто. Но ничего, Сашка никогда не жалуется, не привык. Он сам мне так сказал.

Катя с великим трудом припомнила этого Кузнецова: типичный купи-продай. Шкаф —шкафом, да еще этот подбрить» затылок. Только золотой печатки на пальце и не хватает был бы натуральный Черкизовский рынок. Странно, что я этой вдовы художника, в прошлом балерины — не бог знаем какой известной, но все же, — и такой плебейский родственник. Впрочем, это поначалу только кажется, подумала Катя, что все эти «люди искусства» живут какой-то «особенной» отличной от простых смертных жизнью. Копнешь поглубже каждого из них, и оказывается, что и жизнь у них как жизнь, и родственники как родственники.

— За столом присутствовали еще двое, насколько я понял. — Колосов сверился с блокнотом. — Мужчина по имени Владимир…

— Ничего про него сказать не могу. — Нина покачала головой. — Впервые в жизни его увидела. Кто он Александре — знакомый ли, близкий ли, дальний ли… — Она посмотрела на Катю. — Красавец расписной, глаз не отвести. На даче у Чебукиани он не живет — это точно. Когда мы уходили, Кать, он шел следом за нами почти до конца улицы. Значит, он не гостит у Александры, а либо дачник здешний, либо у кого-то снимает.

— Ладно, справки наведем. — Колосов черкнул в блокноте. — Но у соседки вашей гостит какая-то подруга.

— Юлия Павловна, она представилась. И тоже ничего про нее сказать не могу. Я ее прежде никогда не видела.

— Там еще ребенок должен быть на даче. — Катя рассказала Колосову «про мальчика в кустах». — Запуганный какой-то. Необычный.

— Чем необычный? — Колосов снова записал что-то в блокноте.

— Альбинос вроде. Белесый как лунь. Но со взрослыми его за столом не было. Спал, наверное, уже.

— Ясно. — Колосов потер рукой лицо. Выглядел он усталым. — Вот, девочки, какие дела-то у нас. Отравление. Чисто женский прием расправы с жертвой, вам не кажется, а?

Катя встала, начала убирать со стола посуду. Никита вышел на крыльцо курить. Ясно, в голове начальника отдела убийств Гениального Сыщика уже наверняка бродит целый выводок «рабочих версий по делу». Как же без этого! Начальство требует активизации розыскной работы. А в заведенном по этому факту оперативно-розыскном деле и пунктик соответствующий имеется.