Все оттенки черного

Колосов встряхнул платок. Из него выпала на пол дохлая муха. На одном конце был затянут узел. Тугой и крепкий. Колосов поднес его ближе к глазам. У него сейчас было такое ощущение, что и этот фигурный, причудливый узел он тоже уже где-то видел…

Бренность существования… Та, о ком Катя думала последние дни со смешанным чувством страха, любопытства и неприязни, та, которая в невысказанных вслух Катиных гипотезах не раз уже примерялась мысленно на вакантную роль убийцы, та женщина пятидесяти с лишним лет, которую в принципе-то им так и не удалось понять за эти короткие дни знакомства, была теперь мертва.

Еще вчера Катя из своего тайного убежища под окнами слышала ее голос, и вот он умолк. О том, что, Александра Модестовна убита, Катя узнала от Колосова. Начальник отдела убийств объявил об этом, едва переступил порог их дома. Последовала знаменитая немая сцена — что твой «Ревизор». И только потом настала очередь восклицаний, предположений, пересудов, догадок, версий…

Катя никак не могла понять: да что же это с Никитой? Почему он тут, с ними, а не на соседской даче, куда сейчас высадил десант чуть ли не весь личный состав Старо-Павловского отдела милиции? Ее, удивление возросло еще больше, когда вслед за Колосовым пришёл и следователь прокуратуры Караулов. Нина, увидев его, не удержалась и шепнула подруге на кухне: «И такой мелюзге такое жуткое дело доверили! Это же настоящий детский сад! Что же, у них тут постарше и посерьезнее никого из сотрудников не нашлось?»

Катя промямлила что-то про «острый кадровый голод в правоохранительных органах». Однако спустя некоторое время непонятное поведение представителей угрозыска и прокуратуры получило-таки объяснение. До результатов судебно-медицинской и химической экспертизы, как объяснил Колосов, разговаривать с домочадцами вдовы не имело смысла. Вроде бы…

Впрочем, исключение из этого правила все же было сделано для Сорокина. Его допросили (в который это раз? Катя прямо со счета сбилась), как только оперативная группа прибыла на дачу. И именно с его слов был известен ход событий этого рокового утра.

По словам Сорокина, дачники проснулись поздно — около половины одиннадцатого, и сам он примерно без четверти одиннадцать навестил своих соседок. Как раз тут Кате пришлось дать свои собственные пояснения этим, не соответствующим действительности, показаниям. И когда Караулов узнал, что Сорокин, видимо, провел эту ночь не дома, а в одной постели с вдовой, выражение его лица уже не сулило для Сорокина ничего хорошего!

Однако все дальнейшие события они вынуждены были пока представлять себе из показаний этого человека. А уж насколько все это было правдой, оставалось лишь гадать.

По словам Сорокина, утром между Кузнецовым и Александрой Модестовной произошла крупная ссора. Сорокин уклонился от всяких пояснений ее причин, ограничившись лаконичным: «Они — родственники, а между близкими все бывает».

В ссору вмешались поднятая шумом с постели Юлия Павловна и Олег Смирнов. (Об их ночных приключениях Сорокин также не проронил милиции ни слова.) «Мне показалось, — сказал он, — что Шурке просто выволочку устроили, указали — мол, знай свое место. Он психанул там, я начал его успокаивать. И как раз в этот момент к нам и зашел Володя, наш сосед…»

Упоминание фамилии Ищенкова, снова оказавшегося в самом центре трагических и загадочных событий, подействовало на стражей порядка как удар молнии. Был отряжен специальный наряд для поисков и задержания Ящера — пока что, как ив прошлый раз, «до выяснения».

По словам Сорокина, однако, Ищенков находился на даче Чебукиани максимум четверть часа. На террасе кипел скандал, и он, видимо, сразу сообразил, что Хованской сейчас не до него, и сказал, что лучше зайдет попозже. Отвечая на настойчивые вопросы следователя, Сорокин уточнил, что Ищенков в дом проходил — был и на террасе, и у холодильника, и даже, кажется, в ванной.

Сорокин далее рассказывал следующее: томатный сок (упаковку в десять коробок) привез накануне из города Александр Кузнецов по просьбе тетки. «Она за завтраком обычно себе делала, как мы это в шутку звали, „Кровавую Машу“. Нет, нет, конечно, никакого алкоголя, просто томатный сок и разбитое туда сырое яйцо. Все в доме знали, что это, так сказать, ее фирменное блюдо — сок по утрам. Она ведь за завтраком, кроме черного кофе, больше никогда ничего не ела». И в это утро все (если, конечно, не считать ссоры) шло как обычно. «Ну, Володька ушел, они там кричали, Шурка в бутылку полез — сказал, что ноги его больше у тетки не будет, хватит, мол, ей на его горбу ездить, — продолжал комментировать события Сорокин, — и дошел выгонять машину из гаража. А Александра Модестовна… она человек отходчивый, хорошо воспитанный, добрый человек… была…» — Тут голос Сорокина, по словам следователя Караулова, пересказывавшего весь этот «допрос в лицах» Кате, впервые за всю беседу дрогнул. До этого же любовник вдовы говорил о своей умершей подруге сдержанно, очень спокойно, без какого-либо намека, на присущие ему ранее горячность и истеричность суждений.

— У меня от беседы с ним такое впечатление сложилось, Екатерина Сергеевна, — делился с Катей Караулов, — что Константин Сорокин в шоке. Или же мастерски притворяется. Словно он еще не понял, что она умерла, что это все, конец… И я скажу вам, Катя: если он нас обманывает — то это великий актер.

Итак, согласно показаниям Сорокина, Александра Модестовна попросила его догнать у ворот разгневанного племянника и вернуть. Сорокин пошел за Кузнецовым в сад, они разговаривали у гаража. И вдруг услышали крики с террасы.

«Когда мы вбежали на террасу, она лежала на полу у стола, — рассказывал Сорокин, глядя в одну точку перед собой. — Она задыхалась. Я подумал: плохо стало с сердцем. Ведь она сильно перенервничала. Возле нее был Олег. Я кинулся расстегивать ей кофту. И тут мне в глаза бросился стакан с остатками сока в руках Смирнова… А на столе стоял открытый пакет, чашки чайные, ну все к завтраку… Александра захрипела на моих руках, и тут вдруг я понял… Она уже не дышит. Она мертва. Олег сказал мне, что они были на террасе и она в расстройстве все ходила взад-вперед, машинально сок прихлебывала, а он ее успокаивал. Не сок, Олег… Потом попросила его стакан на стол поставить — он ближе стоял. И в этот миг вдруг побелела вся, вскрикнула и рухнула на пол».

— Юра, а вы выяснили у Сорокина, где в этот момент находились Хованская и мальчик? — уточнила у следователя Катя. Она бы предпочла слушать показания из уст самого Сорокина, а не с чужих слов. Ни, приходилось довольствоваться вот таким информационным суррогатом.

— Мальчик вроде был в ванной. Он только что проснулся и мылся там.

— То есть Антоша был там, где вы потом обнаружили бутылку с хлоридом ртути, — снова уточнила Катя.

— Получается, да. А Хованская, по словам Сорокина, была в своей комнате. Вроде бы после изгнания Кузнецова переодевалась к завтраку. На их крики она выбежала на лестницу. Затем настала Катина очередь прокомментировать последние май-горские события с учетом своей собственной информации. Колосов слушал ее внешне безучастно. Караулов, напротив, со все возрастающим волнением и интересом. Катя попыталась объяснить, какими такими причинами могла быть вызвана та ссора между Кузнецовым и Александрой Модестовной, учитывая события ночи. Каждый раз, упоминая Шурку, Катя смотрела на Нину. Та молча сидела в кресле. По ее глазам было видно, о ком она думает сейчас.

Катя помнила, как ночью они отправили ее спать, а сами… Она несколько раз вставала, смотрела в окно. Они все стояли у калитки. Поцелуи в ночи… Катя и злилась, и умилялась. Как дети-несмышленыши, ей-богу! Ну пригласила бы Нинка своего обожателя к себе. Все равно ведь дело, видно, к тому идет. Если настойчивый и влюбленный Кузнецов и дальше будет таким же предприимчивым, то как знать — может, и правда к концу августа — честным пирком да за свадебку. Натянет Нинка мужу нос, а Борьке и поделом, не круги романов, не виляй хвостом!