Все оттенки красного

— Что-то болит?

— Сердце. Я такая впечатлительная! Конечно, у нас с Георгием Эдуардовичем давно уже все остыло, но я как вспомню… Как вспомню…

— Хорошо, вы можете быть свободны…

…— Наталья Александровна Листова, бывшая жена. Если быть точной, вторая бывшая жена.

— Вы сегодня поссорились с потерпевшим

— Ах, доложили уже! Не сомневаюсь, что Вера. Никак не поймет, что делить уже нечего. Да, мы поссорились. А что я должна была делать? Он же собрался выдворить меня отсюда!

— Потому что собирался жениться. Так?

— Вот оно, грязное белье! А еще просили меня… Нет уж, я скажу все. Не только меня он собирался выгнать отсюда, но еще и Нелли. И Настю. И, между прочим, Нелли врет, когда говорит, что прибежала в кабинет после меня. То есть прибежала, конечно, но… После того, как вышла оттуда. Вот. Она стояла на лестнице, когда я вошла в дом. Просто стояла на лестнице и чего-то ждала. Олимпиада Серафимовна ее не видела, у нее зрение слабое, а я видела. Там есть такая небольшая ниша, и если внимательно приглядеться…

— Может, это была не она?

— А кто еще?

— Вообще-то Олимпиада Серафимовна только что жаловалась на слабый слух, но никак не на зрение. Похоже, что у нее дальнозоркость, а? Никак не близорукость.

— Она вам наговорит! Кто-то стоял в нише, я вам клянусь!

— А если это просто ваша фантазия? Или месть, а?

— Ха! Не хотите — не верьте.

— А если посерьезнее?

— Я вам еще и не такое расскажу!

— Но ведь это вы сегодня ссорились с потерпевшим, а не Нелли Робертовна Листова.

— Что? Она не ссорилась? Просто у Нелли такая манера скандалить. Она не кричит, а, напротив, говорит очень тихо и подчеркнуто вежливо. Она заходила сегодня к Жоре в кабинет, это все знают. И они могли поскандалить.

— Из-за чего?

— Как это из-за чего? Думаете, ей надо, чтобы Жора женился? Как же! Это он нарисовал себе идиллию: с молодой женой и младенцем в этом доме, в работе над книгой, в тишине и покое. А остальные как хотите. И два сына тоже. Вот и получил пулю в лоб

— В глаз. Пуля попала потерпевшему в глаз метров этак с двух-трех и разворотила полчерепа. Крупный калибр, хотя само оружие — это нечто! Честное слово, в моей практике такое в первый раз. Потерпевший убит из антикварного пистолета! Да. Значит, вашего сына хотели лишить наследства? И вы из-за этого поссорились с бывшим мужем?

— Я мать.

— Где вы были в момент выстрела?

— На веранде.

— Одна?

— Да. Пила… Чай. Кстати, любопытная деталь: Вера вошла в кабинет из студии.

— Как-как?

— А вам она что сказала?

— Что была в своей комнате.

— Врет! Она была в студии. Или в саду. И появилась в кабинете последней, это правда. Но не из коридора. И почему-то говорит, что на веранде я была одна. Ей-то откуда это известно? Из ее комнаты веранда не просматривается, комната угловая, в самом конце коридора, окна на другую сторону. Вот. Да, кстати! Вспомнила! Она была в саду, это точно. Потому что шаль забыла там, на лавочке. Я еще прошла мимо и подумала — надо же, Вера шаль забыла. Она так тряслась над этой шалью, говорила, что старинная. А за ужином даже и не вспомнила о своем сокровище, и еще говорила что-то насчет моего платья. Что мол, перелицовка. Что она в этом понимает! Так вот. Вера ушла с веранды в свою комнату, так и не вспомнив про шаль. А в кабинет пришла уже в ней. Откуда взяла, как не в саду, а?

— Допустим. Это уже факт. А насчет того, что кто-то стоял в нише, как, Наталья Александровна?

— Ну… Я не уверена.

— Вам, как и всем прочим, надо пройти дактилоскопию.

— Я сразу заявляю, что брала пистолет! Брала!

— Когда?

— Когда заходила в кабинет и разговаривала… ссорилась с Георгием. Но после того, как я вышла, он был жив! Понятно?

— Зачем же вы тогда брали в руки пистолет?

— Посмотреть. А что?

— Ничего. Иногда людей спасает от тюрьмы и любопытство. Но ведь никто не видел, что вы делали в кабинете бывшего мужа, а? Никто же не видел, что вы брали в руки пистолет?…

… — Да, мы с братом были в беседке. С Эдиком. Жалко как, а?

— Почему, Егор?

— Только он мог убить. Он плохой.

— Но был с вами в саду, так?

— Да.

— И никуда не отлучался?

— Нет. Мы говорили, а потом раздался выстрел.

— О чем говорили?

— Какая разница?

— Действительно, никакой. А кого вы еще видели в саду?

— Никого. А вообще-то, я в тот момент по сторонам не смотрел.

— Что, разговор был интересный?

— Ну…

— Ладно, идите. С вами, по крайней мере, все понятно.

— Я племянница Нелли Робертовны.

— Где вы были в момент выстрела?

— …

— Настя, где?

— В… в саду.

— Значит, вы кого-нибудь видели? Братьев или Наталью Александровну. Или Веру Федоровну?

— Я была у себя в комнате.

— Так в саду или в комнате?

— Не знаю.

— Почему вы плачете?

— Я ничего больше не скажу.

— Придется, Настя.

— Нет. Какая вам всем разница? Я же не знала, что так будет!

— Вы должны пройти дактилоскопию. Вдруг на пистолете есть отпечатки?

— Нет!

— Нет отпечатков?

— Можете забрать меня в тюрьму. Я ничего не скажу.

— Покажите ваши руки. Так-так. Ну, зачем же сразу в тюрьму?…

… — Эдуард Оболенский.

— Почему вы носите фамилию матери?

— Она так захотела. И, честное слово, я ей признателен. Два Эдуарда Листовых — это слишком много.

— Что вы можете сказать по поводу случившегося?

— А что случилось? Ах, папу убили!

— Ну, знаете!

— Знаю. Я подлец, негодяй, мерзавец. Чего только не услышишь в этом доме! Но у меня железное алиби. Причем, подтвердить его может человек, который меня больше всех ненавидит, мой братец. А папу убила…

— Кто убил?

— Женщина.

— Это нам и без того понятно.

— Почему? Ведь есть же еще и шофер. А дверь в гараж совсем рядом с той дверью, через которую можно из кабинета через студию выйти в сад. Или войти…