Все против всех

Еще раз подчеркнем: легитимность КОМУЧа, а после съезда и Уфимской директории не вызывает ни малейших сомнений.

И еще отметим уже общеизвестный факт: политическое лицо всех обозначенных органов — левое, или левоцентристское, что также определяется их политической и персональной преемственностью от разогнанного Учредительного собрания. То есть у белых правят бал (на Востоке) левые, «дети февраля». Этот факт тщательно скрывала красная пропаганда, валя всех в кучу и обзывая контрой, однако даже В. Ленин в статье «Письмо рабочим и крестьянам по случаю победы над Колчаком» вынужден был признать, что меньшевики и эсеры, то есть партии, преобладавшие в описанных органах, не белые в привычном, вульгарно-красноармейском смысле, но лишь «пособники белых». Со скрежетом зубовным, но вынужден был признать Ильич, что его войскам весь 1918 год на Восточном фронте пришлось воевать со своими коллегами по борьбе с самодержавием.

Но тогда встает страшный вопрос: каков же смысл переворота в ночь на 18 ноября?

Ответ на него позволяет пролить свет на многие последующие события. И ответ этот ужасен. Произошел форменный военный путч, совершенный руками прибывших с Колчаком военнослужащих бывших русских экспедиционных корпусов, воевавших в 1916–1917 годах во Франции и Греции. Их поддержали ряд местных частей, преимущественно офицерских, а острием переворота стали казачьи офицеры.

Эта чисто офицерская специфика переворота сразу же показывает его политическую направленность. Как известно, сам Колчак в 1917 году был умеренным монархистом и оказался единственным из командующих фронтами и флотами, кто не дал письменного согласия на отречение Николая II. В 1918 году, судя по его программе, принятой и опубликованной уже после переворота, его взгляды можно охарактеризовать как конституционно-демократические. Но хотел он того или нет, к власти его привела даже не вся армия, а в первую очередь офицерство, причем в первую очередь пришлое. А среди него однозначно доминировали монархически-черносотенные настроения. Называя вещи своими именами, путч носил ярко выраженный «правый» характер.

А в плане легитимности новой власти? Вот факт: в ходе переворота все левые члены директории — Зензинов, Аргунов и Авксентьев — были арестованы. Часть министров во главе с Вологодским перешла на сторону Колчака и этим придала свершившемуся «законный вид и толк», но этот фиговый листок никого не мог обмануть: насильственность смены власти была для всех секретом полишинеля. Сила права здесь явно уступила праву силы.

Подведем печальный итог. Несмотря на все привлекательные черты Колчака как личности и как руководителя, факт остается фактом: в ночь на 18 ноября правые силы, опирающиеся на военщину, насильственно и с применением репрессий отстранили от власти законно избранное демократическое правительство.

Колчак, конечно, понимал всю щекотливость своего положения и поэтому уже 28 ноября заявил на встрече с представителями печати: «Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности… Государства наших дней могут жить и развиваться только на прочном демократическом сознании». Однако созыв нового Учредительного собрания, которое Колчак назвал Национальным собранием, должен был, по мысли адмирала, произойти после окончания войны. И здесь Колчак был трезвым реалистом: в условиях взаимной резни любой другой вариант был бы маниловщиной. То есть созыв собрания программа-максимум. А программа-минимум, по словам адмирала на той же встрече 28 ноября, — «создание сильной, боеспособной армии для беспощадной, неумолимой борьбы с большевиками». Приоритет государственность России, идеальный инструмент для этого — «единоличная форма власти» (подлинные слова Колчака). В общем, в перспективе демократия, сегодня — чрезвычайные меры: «сперва успокоение, потом реформы», как выразился адмирал.

Политический образ новой власти знаком до боли. Военная диктатура «во имя спасения Родины», своего рода ГКЧП образца 1918 года. Пусть в практическом плане Колчак мог гораздо ближе подойти к решению стаявших тогда на повестке дня задач, чем прекраснодушные говоруны-демократы из комитета, но факт — вещь упрямая: гориллоидный, чилийский характер режима 18 ноября сомнений не вызывает. И последствия сказаться не замедлили: атмосфера чрезвычайщины сразу стала доминирующей. Вот что пишет в своих мемуарах «Сибирь, союзники и Колчак» начальник штаба белых войск на Востоке генерал Г. Гинс:

«Нормальный суд уступил место военно-полевому, гражданские власти были подчинены военным… В полосе военного управления стали возможными всевозможные реквизиции и повинности… Все это происходило в краю, где население привыкло к свободе… это разочаровало даже ту умеренную демократию, которая ранее поддерживала адмирала… и возбуждало население, которое безразлично относилось к формам власти… Гражданских лиц сажают по одному наговору, и мне не известно еще ни одного случая привлечения к ответственности виновного военного. Незаконность действий, передача гражданских дел военным властям, расправа без суда, порка даже женщин… В Канске один из участников „дела 18 ноября“ повесил на площади городского голову… На селе после проезда экспедиции (карательной. — Д.С.) врагами омских властей становились все поголовно».

Одним словом, военная диктатура во всей своей красе. Сам Верховный правитель признавался: «Деятельность… всякого рода начальников, комендантов — сплошное преступление».

И тут мы подходим к самому главному моменту нашего разговора и его кульминации.

Как отреагировала урало-сибирская общественность на путч?

Ответ составляет главную тайну проблемы, особо тщательно скрываемую советским истеблишментом. А истина в том, что переворот не был принят безропотно, народ не безмолвствовал. Вот характерный перечень фактов.

Позиция Чехословацкого национального совета (орган политического руководства чехословацкими войсками в России): «Омский переворот противоречит началам народоправства и свободы и нарушает начала законности, которые должны быть положены в основу всякого государства».

Совет управляющих ведомствами (остаток Уфимской директории): «Протестуем против переворота… Требуем освобождения арестованных членов директории… В противном случае будут выделены необходимые силы для подавления преступного мятежа».

Прикамские повстанцы, которые в этот момент вели отчаянную борьбу с красными, всерьез обсуждали вопрос об… объявлении войны Омску. Башкирский Ксе-Курултай в лице своего представителя Валидова заявил о своем разрыве с Колчаком.

Отрицательное отношение к адмиралу открыто высказал глава белого Забайкалья, атаман Г. Семенов (скоро он станет походным атаманом всех дальневосточных казачьих войск, то есть его позиция — это позиция всех казаков от Читы до Владивостока). Справедливости ради отмечу, что Семенов протестовал не против диктатуры, а именно против Колчака лично: у него были с ним счеты.

Но главный вызов бросили адмиралу неукротимые социалисты-революционеры, закаленные паладины полувековой борьбы с царизмом. Члены КОМУЧа, эсеры по партийной принадлежности, создали в Екатеринбурге временный комитет, который устами депутата Вольского вызвал адмирала к барьеру. Выходит обращение «Ко всем народам России», которое имеет смысл процитировать полностью:

«В ночь на 18 ноября в Омске кучка заговорщиков арестовала членов всеросийского Временного правительства Авксентьева, Зензинова и Аргунова. Часть министров, во главе с членом правительства Вологодским, нарушила торжественное обязательство, подписанное ими самими, захватила власть и объявила себя всероссийским правительством, назначив диктатором адмирала Колчака. Съезд членов всероссийского Учредительного собрания берет на себя борьбу с преступными захватчиками власти и постановляет:

1). избрать из своей среды комитет, ответственный перед съездом, уполномочив его принимать все необходимые меры для ликвидации заговора, наказания виновных и восстановления законного порядка и власти на всей освобожденной от большевиков территории; 2). избрать в состав комитета: Чернов (председатель), Вольский (сопредседатель), Алкин (товарищ председателя), Федорович, Брушвит, Фомин, Иванов (члены); 3). поручить комитету для выполнения возложенных на него задач войти в соглашение с непричастными к заговору членами всероссийского Временного правительства и местными властями и органами самоуправления, чешским национальным советом и другими руководящими органами союзных держав. Всем гражданам вменяется в обязанность подчиняться распоряжениям комитета и его уполномоченных».

Так Екатеринбург встал против Омска. Так из уральской столицы демократия призвала Россию к сопротивлению диктатуре.

Деятельность екатеринбургского комитета окончилась трагично. Офицерский путч в самом Екатеринбурге в плане политическом и моральном был еще более показателен, чем события в Омске. Если в сибирской драме явственно чувствуется сдерживающая рука самого Колчака (по его личному распоряжению 20 ноября арестованные члены были высланы за границу), то на Урале никаких сдерживающих центров не было и…