Все совпаденья не случайны

Ей очень хотелось поделиться своими страхами с Никитой, да все никак не удавалось. В то время у него начались какие-то неприятности с бизнесом, и ему банально было не до жены. Напряжение нарастало, и как-то раз, оказавшись недалеко от студии, где преподавала Ольга, Эльза решила к ней зайти.

– И что? Ты не знаешь, как это трактовать? – удивилась подруга, пуская дым кольцами.

Эльза отрицательно тряхнула головой.

– Ну, ты даешь, мать. Вот я гляжу на тебя и не пойму: ты сама на себе крест поставила, или твой Кит тебя так прикрутил?

– Ты о чем? – напряглась Эльза.

– Я о том, что любая другая женщина знала бы, как толковать необычные звонки, но только не ты. Да, да! Вот скажи, чего ты уцепилась за него, за своего Никиту? Неужели не видишь, сколько интересных мужиков вокруг?

– Мне это не интересно, – попыталась защищаться Эльза.

– Полового влечения нет? – поддела ее Ольга.

– Может быть.

– О, Господи, только не пори чушь! – всплеснула руками подруга. – Когда княгиню Меттерних спросили, в каком возрасте женщина перестает влюбляться, она ответила: «Спросите кого-нибудь постарше, мне только шестьдесят». А ты мне рассказываешь про отсутствие влечения…

– Оля, давай сменим неприятную тему.

– Внимания Никита тебе мало уделяет, детей у вас нет, – продолжала, как будто не слыша, Ольга. – Кстати, чего не завели до сих пор? Ты ведь всегда мечтала о ребенке, а вы девять лет в браке. Еще год-другой, и тебе будет элементарно поздно рожать.

– Ты жестока.

– Я реалистична.

– Глупости, сейчас рожают и в сорок, и в сорок пять.

– И даже в пятьдесят, а отдельные энтузиастки – в шестьдесят. Так что я тебя поздравляю, у тебя масса времени, – саркастически усмехнулась Ольга.

– Оля, я пришла к тебе посоветоваться, а не выслушивать нотации.

– А я тебе совет и даю: бросай на фиг своего Никиту, пока совсем не забыла, что ты женщина.

– Я не забыла.

– Забыла! Потому что та, которая помнит, не стала бы в панику из-за анонимных звонков впадать.

– Почему же? – Эльза начала злиться.

– Потому что первым делом бы решила, что звонит влюбленный в нее мужчина, который не решается по тем или иным причинам подойти. Да, и ничего в этом странного нет: ты же замужем, вот он и тянет время, может быть, ждет, что ты сама догадаешься, кто он.

– Бред.

– И ничего не бред. Я на твоем месте давно бы уже Никите изменила.

– Ты на своем месте со своими проблемами разберись! – вспылила Эльза и, взяв сумочку, быстро пошла к двери. – Не трудись, провожать не надо, – кинула она напоследок Ольге. И дверью хлопнула так, что, должно быть, ноты с пианино попадали. Ну и пусть, нечего советы, каких никто не просит, давать.

Почему-то было очень обидно, в носу защипало, и Эльза, усевшись на лавочке в сквере, от души дала волю слезам.

Пока она с наслаждением жалела себя, за ней наблюдали. Липкий противный взгляд пристал к коже, и Эльза, забыв даже припудрить покрасневший от слез нос, завертелась волчком, пытаясь понять, откуда на нее смотрят. Детишки катались с пластиковой горки, молодые мамы, собравшись кучкой, обсуждали подскочившие цены на молоко, седая старушка грелась на солнышке, подставив лучам лицо и закрыв глаза… Казалось, ровным счетом никому не было дела до Эльзы. Но ощущение недоброго присутствия не проходило.

Так ничего и не поняв, она быстрыми шагами вышла из парка и села в первое подвернувшееся такси. Стало легче, но осадок от пережитого страха еще долго оставался.

Между тем звонки не прекращались, а у Никиты все продолжались неприятности.

Теперь Эльза ходила обедать одна и, сидя у окна в небольшом уютном ресторанчике, грустила, вспоминая те недавние времена, когда каждую свободную минуту Никита старался провести с ней.

Как-то раз, когда она вяло ковыряла вилкой слишком зажаренную рыбу, за окном мелькнуло знакомое лицо. Антон Каранзин – она сразу узнала его.

Вскочив, Эльза бросила на столик деньги и, опустив на нос солнцезащитные очки, побежала на улицу. Равнодушная толпа обтекала ее, как валун в горной реке, но Антона нигде не было видно. Как сквозь землю провалился.

В следующие несколько дней Эльза постоянно думала о нем. В художественном училище Каранзин подавал явные надежды, ему прочили большое будущее, а потом он как-то исчез с горизонта. Интересно было бы узнать о его жизни, удалось ли ему чего-то добиться за прошедшие годы.

А еще – и Эльза гнала мысли об этом – ей показалось, на лице Антона лежала печать безысходности. Такие лица бывают у людей, которые стоят на грани, которых только мгновение отделяет от последнего шага в бесконечность. Она старательно уверяла себя, что ей только померещилось: или стекло исказило черты, или свет так неровно упал. Но на душе было неспокойно и хотелось чем-то помочь.

Ночной звонок раздался, когда Эльза, закончив картину, собиралась вытереть кисти. В это время ее редко кто тревожил, хотя временами случалось: все знали, что она ложится далеко за полночь. Иногда у звонивших были действительно серьезные причины, но чаще – хотелось просто поплакать в жилетку.

Эльза, обладая от природы хорошо развитой интуицией и склонностью к психоанализу, да еще и будучи в курсе всех событий в жизни своих подруг, обычно догадывалась, кто звонит. Но в тот раз появилась только противная тянущая боль где-то в желудке. И еще возникло ощущение опасности, но как-то неявно, словно туманное пятно поблизости.

Поколебавшись немного, она все-таки сняла трубку. К счастью, это оказался Антон Каранзин с просьбой встретиться немедленно. Значит, у него произошло что-то серьезное, раз сам разыскал и решился позвонить… Наскоро поправив макияж, она накинула пальто и, выбежав из дома, направилась к кафе «Сокол», где была назначена встреча.

В желтом свете фонарей Эльза долго стояла, озираясь по сторонам. Холод заползал под тонкое пальто, она зябко ежилась, переминаясь с ноги на ногу, а Антон все не шел, только запоздалые прохожие торопились домой. Она уже устала ждать и собралась уходить, когда улица вдруг резко опустела. Только сгорбленная фигура какого-то измученного жизнью гражданина виднелась поодаль, но ему явно было не до одинокой женщины, ждущей кого-то под фонарем.

В этот момент сзади послышалось тщетно сдерживаемое тяжелое дыхание, такое, будто человек только что бежал. Эльза обрадованно обернулась, решив, что явился наконец Каранзин, и обмерла от ужаса.

Это был он. Человек из супермаркета. Тот самый, который когда-то сказал, что у него больна жена, и попросил Эльзу купить нужные продукты и отнести их к машине. Хотя «попросил», пожалуй, не совсем верно, точнее было бы сказать – приказал.

Мужчина впился взглядом в ее зрачки, потом быстрым движением провел рукой перед лицом и произнес только одно слово: