Все совпаденья не случайны

– Что?!

– Ну, да. Нестабильная психика у парня оказалась. Так на него вызов в милицию подействовал, что ли. Да еще с любимой девушкой перед тем поссорился… в общем, сел в горячую ванну и перерезал вены.

– О, боже мой! – простонал Лямзин. – Да никто его ни в чем не подозревал! Максимум, что было бы – административка за хулиганство. Нет, я решительно ничего не понимаю в этой жизни!

– Короче, вот заключение эксперта о смерти. Пойду работать.

– Иди, – вяло откликнулся Лямзин и, как только за Уфимцевым закрылась дверь, уставился в окно.

На душе заскребли кошки. Видимо, как метко выразился кто-то из остроумцев, зарывали нагаженное. Теперь Лямзину казалось, что он был слишком строг с подозреваемым. А был бы чуть помягче, трагедии бы не случилось. И ведь мелькнула тогда мысль, что нужно приглушить тон, слишком эмоционально подавленным выглядит парень. Но мысль мелькнула – и скрылась. А он тут же забыл о своих намерениях. И вот теперь – пожалуйста, человека не стало.

Дверь вдруг открылась без стука, и на пороге возникла старуха в теплых вязаных носках, черных ботинках, похожих на мужские, и в аляповатом дождевике, надетом поверх пальто. Не говоря ни слова, старуха проследовала к стулу, села на него, держа прямо спину, и оперлась вытянутой рукой на клюку.

«Мать-королева в гневе, ни дать ни взять», – подумал Лямзин, разглядывая посетительницу.

– Вы кто? – спросил мрачно.

– Кудимова, – сквозь сжатые зубы, едва шевеля губами, ответила бабка.

– Ага, соседка Каранзиной. Где ж вы пропадали все это время? Разыскиваем который день.

– В больнице я была. Разве невестка не сказала? Все бы ей только грязь на меня лить, никогда слова доброго не скажет. Ждет, когда помру, чтоб квартиру к рукам прибрать. А вот фигу ей, я еще поживу! А вы вызовите невестку, вызовите, пусть вам ответит, почему не сказала, что в больницу меня загнала…

– Скажите, не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Каранзиной последнее время?

– Проститутка, – припечатала бабка и сжала губы в узкую полосу.

– Это вы про кого? – опешил от неожиданности Лямзин.

– Катька Каранзина. Проститутка. Все время к ней мужики разные ходили. И мужа себе моложе на пятнадцать лет нашла. Педофилка.

– То есть вы хотите сказать, что за время, прошедшее с момента возвращения Каранзиной из-за границы, ее посетили несколько мужчин? Могли бы вы их описать?

– Да что я, смотрю на них, что ли? Мужик и мужик. В штанах. А разглядывать всякого у меня времени нет.

– Но вы же разобрали, что к ней разные мужчины приходили, значит, внешность видели. В таком случае можете описать и мужчину, который приходил к Каранзиной перед ее смертью.

– Все они у нее на одно лицо. Смазливые да богатые. Один приличный человек был, и того она удержать не смогла. Дурная кровь.

– Вы мужа имеете в виду? – догадался Лямзин.

– Алкоголика?! Еще не хватало пьянчугу-бездельника приличным человеком называть. Художник – это разве ж профессия? Мужчина должен деньги зарабатывать, добытчиком быть.

– Ну, допустим, некоторые художники очень неплохо зарабатывают и считаются состоятельными людьми.

– Глупости это все. Баловство. Работать надо как следует, вот тогда чушь всякая не будет в голову лезть.

– Давайте вернемся к нашему приличному незнакомцу. Вы знаете его?

– Нет.

– Как же вы тогда могли понять, что он приличный?

– Молодой человек, когда вам будет столько лет, сколько мне, – повысила голос старуха, – вы тоже с первого взгляда будете определять, где нормальный человек, а где бездельник. Я с ним раз только в подъезде столкнулась, а он сразу запомнил, как меня зовут. И в следующий раз вежливо мне говорит: «Здравствуйте, Маргарита Павловна». Я же говорю – приличный человек. Высокий такой, худощавый, с военной выправкой. – Бабка сладострастно закатила глаза. – И машина у него большая, красивая. Видно, что сам заработал, не чета нашим оболтусам дворовым.

– Какого цвета машина?

– Черная.

– Номеров, случайно, не помните?

– Очки с собой не ношу номера-то разглядывать.

– Может быть, все-таки припомните что-то еще?

– Антон ее приходил, чего-то хотел.

– Когда?

– Недавно. Не помню я точно.

– Может быть, вчера? – начал терять терпение Лямзин.

– Может быть, и вчера.

– Так он же четыре дня назад умер, как же он мог появиться в вашем подъезде вчера живой?

Посетительница дико взглянула на Лямзина, судорожно перекрестилась и испуганно спросила:

– А кого же я тогда в подъезде видела?

Лямзин с тоской подумал, что как свидетель старуха явно несостоятельна. Точнее, бабка наверняка больна, сейчас у нее началось осеннее обострение, и ее показания можно смело выкинуть в корзину, потому как если она даже и не признана еще недееспособной, то во время суда это сразу станет понятно.

– Ты что, надумал шутить со мной? – повысила голос старуха и поднялась, грозно проведя перед носом Лямзина клюкой.

Майор с тревогой проследил глазами траекторию движения палки и поспешно подписал пропуск.

– Спасибо, можете идти, вы нам очень помогли, – пробормотал он дежурную фразу. Затем, поскольку бабка не сдвинулась с места, поднялся, подхватил ее под локоть и, рассыпаясь в любезностях, вытолкал за дверь.

– Веселенькое начало дня, – пробормотал он, тяжело опускаясь в кресло. – Особый контроль начальства за расследованием, известие о самоубийстве Геннадия, полусумасшедшая старуха… Хорошо бы, на том вся суета и закончилась, иначе сумасшествие начнется уже у меня.

Кажется, он произнес последнюю фразу излишне раздраженно и громко, потому что возникший вдруг на пороге покойный таксист Геннадий с укором уставился на него. Лямзин перекрестился и прошептал:

– Началось…

– Здравствуйте, – глухо заговорил дух умершего, – мне нужен Эдуард Петрович Лямзин. Вы будете?

– Я… буду… – глупо улыбаясь, пробормотал Лямзин. – А мне сообщили, что вы эээ… того, покойник. Простите.

– Мы с Геной близнецы. Были. – Парень нервно сглотнул. – Мне сказали, вы можете объяснить, что заставило брата свести счеты с жизнью.

– О, господи! – Лямзин вытер испарину со лба. – Как же вы похожи, я уже в собственном рассудке усомнился.

– Да, нас всегда путают. Путали. – Посетитель постарался сдержать слезы. – Не могу привыкнуть к тому, что его больше нет. Гена всегда был слишком нервным и ранимым, я чувствовал, что когда-нибудь это случится.

Он вдруг побледнел и схватился за сердце, размахивая рукой в попытке нащупать стул.

Лямзин вскочил, подхватил оседающее тело и, распахнув дверь, заорал в коридор:

– Вера! Кто-нибудь! О, черт… Принесите воды! И капли сердечные захватите, у меня посетителю стало плохо!

Майор расстегнул ворот рубахи мужчины и замахал перед его лицом газетой.

Вокруг них засуетились выбежавшие из соседних кабинетов сотрудники. Дознаватель Вера Максимова одновременно умудрялась орать в трубку, вызывая «Скорую», и капать капли в стакан с водой.