Все совпаденья не случайны

– Хорошо. – Лавров осторожно положил пистолет на пол и выпрямился. – Теперь твоя очередь.

– Не считается, – покачал головой Одинков, – развод для лохов. Как только я положу свой, ты вполне успеешь выстрелить. Толкни-ка ногой пистолет ко мне, чтобы я был спокоен.

Никита несколько секунд колебался, потом решительно пнул пистолет.

– Да ты и правда кретин, – расхохотался Одинков, подняв пистолет. – Неужели ты поверил во всю ту чепуху, которую я тут нес? Знаешь, что я сейчас сделаю? Убью тебя из твоего же пистолета, потом вложу его тебе в руку, и получится, что ты застрелился сам. Узнал об измене гулящей жены и застрелился. Должен же я довести начатое до конца! Кстати, где ты так долго шлялся в то утро, когда получил мое письмо? Сказано же было: «Поторопись».

«Когда не знаешь, что сказать, говори правду, – мелькнула у Лаврова мысль. – Особенно, если находишься в безвыходном положении».

– Был в гостях у одной старушки, – сказал он вслух. – Лизаветой Саввичной ее зовут. Очаровательнейшая женщина! Через дорогу ее перевел, домой проводил, она мне стихи читала…

Реакция, которая последовала, ошеломила Никиту. Одинков вдруг мертвенно побледнел, губы его плотно сжались, а в глазах мелькнула ненависть.

– Ты не должен был оказаться там!

– Я хоть и слабак, а старушек в беде не оставляю. Когда у человека приступ, ему принято помогать – к примеру, вызвать врача. – Никита внимательно разглядывал Одинкова. – А почему тебя вдруг мои слова так взволновали? Вы знакомы? Постой-ка… Ну, да, конечно, мужчина на портрете в ее комнате… То-то его лицо показалось мне знакомым! Это твой отец, да?

– Заткнись!

– Значит, я угадал, Лизавета Саввична твоя мать. И в тот момент, когда я спасал ей жизнь, ты, скотина…

– В мои планы не входило убивать тебя, – перебил его Одинков, – но ты ломаешь мне всю игру. Прощай.

Раздался сухой щелчок – и ничего не произошло. Одинков чертыхнулся и, заметно нервничая, перезарядил пистолет. Ждать еще одной осечки Никита не стал. Он отпрыгнул в сторону, перекатившись по полу, сбил Одинкова с ног и, резко вывернув ему кисть руки, вышиб оружие. Одинков тут же попытался снова вооружиться, но Никита, изловчившись, оттолкнул пистолет так, что тот отлетел к противоположной стене. Следующие несколько минут мужчины катались по полу, рыча и пытаясь друг друга задушить. Одинкову удалось вывернуться, и он почти дотянулся до пистолета, но Никита снова навалился и изо всех сил сдавил горло своего врага. Бухгалтер захрипел.

– Ты, должно быть, возомнил себя Господом Богом? – произнес Никита с ненавистью. – Решил, что имеешь право всех судить? Ну тогда и я могу устроить самосуд! А, как считаешь?

Он еще сильнее сжал пальцы, и глаза у Одинкова закатились. Тогда Никита на мгновение ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы противник сбросил его с себя и, сев сверху, направил пистолет в грудь.

– Второй осечки не будет, – желчно обронил бухгалтер.

И раздался выстрел.

Глава 16

– Кто стрелял, что случилось? – Лямзин протиснулся между Агриппиной и Эльзой, которые замерли в дверном проеме, и бросился к Никите. – Вы живы?

– Вроде бы да. Хотя до конца не уверен, – попытался шутить Лавров, сталкивая с себя тело Одинкова.

Лямзин хищным взглядом окинул присутствующих, заметил пистолет в руке у Агриппины и, подскочив, выдернул его.

– Дайте сюда, – буркнул он. – Как дети, ей-богу, ко всему руки тянете…

Затем майор сноровисто надраил оружие платком и вложил пистолет Одинкова в руку трупа, а тот, что принадлежал Никите, сунул себе в карман.

– Вот так-то лучше будет, – полюбовался он плодами своей работы. – Ничего удивительного, во время борьбы так часто бывает: дрался, дрался да сам себе в живот и засандалил. Или в лоб, как в нашем случае. Всем понятно?

Троица дружно кивнула.

– А теперь пойдемте, я буду записывать ваши показания. Только рассказывать по порядку и без всяких лирических отступлений!

Спустя четыре часа труп увезли, следственная группа разъехалась, а показания троих участников событий были записаны. Лямзин удовлетворенно кивнул, сложил листы бумаги в папку и поднялся.

– Ну, всё. Можете быть свободны. Но прежде чем мы расстанемся, хочу предупредить: всех вас обязательно вызовут, так что постарайтесь не отклоняться от данных мне показаний, особенно о происшедшем сегодня. Остальное рассказывайте как было, а я постараюсь присутствовать при допросе.

– Как это – всё? – огорчилась Эльза.

– А что – мало? Может, еще по одному разу вас расспросить? – съехидничал Лямзин.

– Я не о наших показаниях. Мне кажется, как непосредственный участник событий и потенциальная жертва, я имею право знать, чем так насолила покойному.

– Да, Эдуард Петрович, расскажите нам все, что вам удалось узнать, – присоединился к просьбе жены Никита.

– А я сейчас кофе сварю, – вклинилась в разговор Агриппина. – Может быть, еще и что-нибудь перекусить найдется. Здесь есть кухня.

– Откуда знаете?

– Стас эту гостиницу купил, когда мы еще были женаты. Правда, я думала, он давно ее продал, но оказалось – нет.

– А я неподалеку магазинчик небольшой видел, могу сбегать, – обрадовался Никита, почувствовавший вдруг зверский голод.

– Да подождите вы! Бежать он собрался… – остановила его Агриппина. – Вы на себя в зеркало сначала посмотрите.

– Да, видок у меня, наверное, непрезентабельный, – смутился Лавров.

– Ладно, уговорили, – согласился Лямзин, – ведите на вашу кухню, посмотрим, что там есть. А тогда и разберемся, чего еще покупать.

Агриппина орудовала на кухне сама, отстранив Эльзу и строгим голосом приказав ей сидеть и пить разбавленный минералкой сок.

– Тебе пока больше ничего нельзя, это я тебе как недоучившийся медик говорю, – заявила она.

– Совсем? – пискнула Эльза.

– Не дави на жалость, – буркнула Агриппина, – я и так страдаю. Думаешь, приятно сознавать, что хоть и недолго, но была женой чудовища?

– А я могу чем-нибудь помочь? – влез в их беседу Никита.

Лямзин оторвал глаза от бумаг, глянул на него и ухмыльнулся.

– Вот, банки откройте, раз хотите поработать… – Агриппина всунула Лаврову в руки консервированные маслины и огурцы.

Вскоре все расположились в мягких креслах – покойный хозяин гостиницы любил комфорт – и приготовились слушать.