Все Вероятности Прошлого
Шрифт:
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Смятение, что сейчас бушевало в душе Элиаса, разрывало его изнутри. Он был зол, настолько, что тело его содрогалось в частой дрожи, а гибкие ленточки электрических змеек непроизвольно возникали по всему телу, опасно сверкая.
Дельфин бросился на кровать, с силой уткнувшись лицом в подушку. Чтобы не закричать, не выдать всем, насколько ему сейчас плохо, но это не помогло. И тогда он вновь вскочил на ноги, ища, куда можно приткнуть
Ему хотелось завыть, и врезать себе так, чтобы искры посыпались из глаз, но вместо этого он отправился в сторону душа, и Морис Б. замер в ожидании того, что его местонахождение сейчас раскроется. А в случае с Элиасом это могло закончиться слишком печально.
Но в последний момент тот развернулся и бросился к двери.
Принц, немного подождав, отправился следом, чтобы проследить трек его пути. И конечно же, Эл направлялся в комнату Мирии.
Он что-то то и дело бормотал себе под нос, и Морис Б. разбирал лишь слова «я люблю тебя, люблю». Но когда его рука коснулась сканера на двери в комнату девушки, Элиас замолчал, уставившись на неё, спящую, тоскливым, измученным взором.
Потом они о чём-то разговаривали, недолго, но весьма эмоционально, и принц рискнул заглянуть в комнату, чтобы застать их трепетные дружеские объятия – видимо, момент примирения.
Тогда никто не знал, что они всё же будут вместе. Спустя много лет…
Но и здесь искать ему было нечего. Пора было возвращаться.
И едва он это сделал, Мартин повалился на кровать, схватившись за голову, делая вид, что просто устал.
Хотя с ним явно что-то было не так.
Глава седьмая. Побег на Трайсети.
Сантор места себе не находил, переполненный злостью на то, что какой-то проклятый инвалид вновь обошёл его в том, что сейчас казалось жизненно необходимым. Он помнил всё: своё пребывание в Иномире и обещание доктора Родрикса помочь ему расправиться со всеми врагами. В обмен он просил немного – информации, касающейся обоих принцев. Их странности в поведении, конфликты, поступки, действия. И до сих пор ничего конкретного Сантор предложить ему не мог.
Враги… Сантор и сам не понимал, почему так ненавидел Вейча, его брата и его приёмного отца. Да и всех остальных тоже. Их тошнотворная общность, готовность прийти на выручку друг другу раздражала блондина хуже навязчивой мысли о том, что самого его никто никогда не любил, даже родная мать. И попади он в беду, никто, ни одна живая душа, не придёт ему на помощь, как тому же калеке Вейчу.
Вот его Сантор ненавидел особенно сильно.
Потому что завидовал.
Да, признайся кому он в этом, его бы подняли на смех. Но самому ему было не до смеха. Вейч, любимчик графа Анедо из учеников, талантливый телепат, что подкупал всех вокруг своей никчёмной добротой. Все сочувствовали ему – как же, парень не мог ни ходить, ни говорить, такой милый и несчастный… Сантор, видный и наглый красавчик, просто терялся в тени инвалидной коляски телепата Вейнтона. Все без исключения в первую очередь смотрели на него, сочувствуя, стараясь как-то поддержать, и уже никому не было дела до Сантора, до его блестящего ума и неординарного характера! Даже Оливия, эта никчёмная дура, была без ума от бедолаги Вейча, и если бы он в своё время не пригрозил ей кое-чем, то и она давно бы млела в его объятиях – Сантор даже не сомневался.
Кстати, эта мысль пришла как раз вовремя. Сантор аж присвистнул. Оливия! Это гениально…
Он тут же потянулся к телефону,
чтобы произнести всего три слова:– Бегом ко мне!
***
Вейч едва мог уснуть, раздираемый непонятным чувством вины и беспокойством за жизнь двух братьев-диадов, влипших по уши во всей этой невнятной истории с Иномиром. Вначале его беспокоил только Морис Б. и его мученическое решение «всё изменить» ценой собственной жизни. Теперь же, проникнув в тайный мир мыслей Мартина, он понял, что в ловушку попали оба, и остановить их было некому.
Майкл, улетая на Трайсети, просил его приглядеть за всеми тремя, включая Реймана, но он как раз-таки пока что был наименьшей проблемой. С принцами же ситуация начала выходить из-под контроля, и Вейч всерьёз теперь опасался за жизни обоих. Об этом надо было как-то сообщить отцу и Элитариусу Алексу.
Стук в дверь отозвался тупой болью в груди. Для телепатов не существовало сюрпризов типа «кто это может быть» и «что ему нужно». Вейч знал наперёд, что это Оливия, и зачем она пришла.
Стук повторился. Он боролся с желанием не открывать, не подходить к двери, но просто не мог. Ловко пересев на коляску, он направил её ко входу. И вот она предстала перед ним – с бледным, скорбным лицом, обрамлённом тёмными распущенными волосами. Оливия знала, что причиняет ему боль, и это ранило и её тоже.
Кротким движением головы Вейч пригласил девушку войти, и она осторожно переступила образный порог комнаты телепата, боязливо осматриваясь.
Когда дверь за её спиной закрылась, он услышал тихий голос Оливии:
– Вейч, я…
Парень покачал головой, заранее отвечая на не озвученный вопрос, услышанный в мыслях девушки.
– Пожалуйста, скажи… - Взмолилась Оливия, опускаясь перед ним на корточки – расстояние между их лицами сократилось до минимума, и она знала, как это действует на влюблённого телепата. – Сантор угрожал мне, если я не выясню, что ты скрываешь…
Тёмные глаза Вейча утонули, растворяясь в глазах любимой. Он почти не дышал, наслаждаясь теплотой тонких пальцев, ласкающих его лицо, губы. Это было больно и невыносимо прекрасно одновременно.
Руки сами потянулись к её лицу, вискам, осторожно надавив на них, и его мысли-картинки совершенно необычным образом наполнили голову девушки. Морис Б., его разговор с графом Анедо, ещё несколько моментов, связанных с принцем Трайсети. И резкий скачок к Мартину, подслушанный им договор с Иннэстой в Иномире.
Вейч знал, что поступает неправильно. Это уже отравляло его душу, и всё же такой своеобразный протест в угоду жертвенной любви сделал его сильнее.
Картинка резко сменилась – и вот, Оливия уже мысленно плескалась в его любовных переживаниях, их ласки, поцелуи, никогда не случавшиеся свидания. Нежность прикосновений граничила с истомой на уровне чувств, желание быть всегда рядом казалось таким лёгким, естественным…
Это было своеобразным признанием в любви, и Оливия, забыв уже и о Санторе, и о принцах, с трепетным, плохо сдерживаемым порывом, целовала губы того, кто действительно был важен для неё все эти годы. И ей уже было откровенно плевать и на инвалидное кресло, и на Сантора, что теперь прибьёт их обоих, узнав о случившемся. Девушка наконец-то открыла клетку, выпустив сердце на свободу, и жалеть ей было не о чем.
Они долго сидели так, уткнувшись лбом в лоб, неспешно разговаривая на уровне мыслей. И когда момент нежных признаний подошёл к концу, мысли Вейча вернулись в беспокойное, тревожное русло. И он признался, что собирается на Трайсети.
– Сантор в последнее время очень странный. – Обеспокоившись его мыслями, произнесла Оливия. – Он словно не в себе, то молчит часами, то разговаривает словно сам с собой, будто в него кто-то вселяется. Это немного страшно. А ещё он стал очень нервным, тебе и впрямь будет лучше покинуть Грессию… Я… волнуюсь за тебя…