Всегда с тобой

Я бы сказала, что у него появилось такое выражение глаз, потому что исчезла его сестра. Но у него всегда были такие глаза.

Я потираю виски.

— У меня от твоей машины болит голова.

— Она без глушителя.

— Почему парни думают, что это круто — иметь самую громкую машину на дороге?

— Меньше о том, чтобы быть крутым, больше о том, чтобы быть на мели. Старый сгнил, и я не могу позволить себе новый.

— Ох. — Я должна была догадаться, что Майлз из тех парней, которым насрать, что другие считают крутым.

— Ты так и не сказала мне, что, черт возьми, с тобой случилось.

Мой позвоночник напрягается. Поехали. Я знала, что пять секунд блаженной тишины были слишком хороши, чтобы длиться долго.

— Ты так и не сказал мне, почему оказался на вечеринке, на которую тебя явно не приглашали.

— Я первый спросил.

Я закатываю глаза. Может быть, он на самом деле не так уж сильно изменился с шестого класса.

— Со мной ничего не случилось. Я выросла. Я изменилась. Все так делают.

Он пристально смотрит на дорогу впереди, сжимая в руке верхнюю часть руля.

— Не все.

— Ты изменился.

— Нет. — Он звучит так уверенно, и я не знаю, как это возможно, когда он совершенно неправ.

— Да, это так. Ты совершенно другой. Ты злой мудак, который стыдит девушек за то, что они осмеливаются выглядеть сексуально на вечеринке. — Я не высказывала свое мнение так свободно с тех пор, как… не помню когда. Но я думаю, это потому, что мне все равно, нравлюсь я Майлзу или нет. Он никому не нравится, так почему я должна заботиться о его мнении?

— Во-первых, я всегда был злым мудаком. Это не изменилось.

— Это неправда. Ты всегда был добр ко мне.

Майлз фыркает.

— Больше ни к кому.

Теперь, когда я думаю об этом, я не могу вспомнить ни одного другого человека, с которым он когда-либо был мил в средней школе. Может быть, именно поэтому я думала, что он любит меня, и поэтому я влюбилась в него. Мы были против всего мира.

— Во-вторых, — продолжает он. — Когда, черт возьми, я тебя позорил?

— Мм. Когда ты только взглянул на меня, на мой наряд и спросил, что, черт возьми, со мной случилось.

Он прищуривает глаза.

— Это не имеет никакого отношения к тому, что ты классно выглядишь на вечеринке. Ты просто совершенно другой человек. Ты пытаешься быть кем-то другим. Ты даже больше не пытаешься быть собой.

Он прав, но стать совершенно другим человеком — лучшее решение, которое я когда-либо принимала. В его устах это звучит как худшее, что я когда-либо делала.

— Ты понятия не имеешь, кто я такая.

— Я знаю, кем ты была раньше. Милая, умная девушка, которая не переставала читать и обладала удивительным умом.

Удивительный ум. Я не думала, что кто-то видел меня такой тогда. Я не думала, что кто-то вообще видел меня. Я была невидима.

— Тебе нужно было больше стоять за себя, — признает он, — но ты никогда не была чьим-то клоном.

Я поднимаю свою руку, где мое кольцо-обещание говорит мне обратное.

— Я не чей-то клон. Я особенная.

Я единственная девушка, которая будет с Джорданом Голдманом. Это делает меня более особенной, чем любую девушку в этом городе. Более особенной, чем его сестра.

Его рот кривится в усмешке.

— Кольцо делает тебя особенной?

Я опускаю руку обратно на колени и прикрываю ее на секунду. Но я не позволю Майлзу Мариано заставить меня стыдиться чего бы то ни было.

— Кольцо-обещание от моего парня помогает, да.

— Наличие парня и обручального кольца не делает тебя особенной.

— Да? Что тогда?

— Ты. Ты делаешь себя особенной. Быть самой собой, когда никто другой не может быть такой.

Я складываю руки на груди. Я хочу распахнуть дверь и выскочить наружу. Мне все равно, если это больно. Это не может быть больнее, чем сидеть в этой машине с Майлзом.

— Да, ну, она никому не нравилась.

Впрочем, мне не нужно ему напоминать. Он помнит.

— Ты же знаешь, что тебе не нужно менять себя, чтобы понравиться людям, верно? Ты можешь просто быть собой, и если им этого недостаточно, они могут отвалить.

Конечно, он бы так и сказал.

— Может быть, это сработает для кого-то вроде тебя, кому явно все равно, что думают люди.

— А почему я должен им нравиться?

— Я не знаю, так, может быть, люди не думают, что ты убил свою собственную сестру? — Если кого-то и должно волновать, что думают другие люди, так это Майлза.

Его челюсть приподнимается, и я чувствую необъяснимое желание протянуть руку и дотронуться до нее. Провести пальцем по линии его подбородка и вниз по гладкому изгибу шеи. Я заставляю себя отвести от него взгляд.

— Ты так думаешь? — спрашивает он.

— Нет, — признаюсь я.

— Так почему ты сказала это на вечеринке?

— Потому что ты выводил меня из себя. И до сих пор выводишь.

Он качает головой.

— Меня не волнует, что люди думают, будто я сатана. Я забочусь о том, чтобы найти Софи. Это все, что меня волнует.

— Так вот почему ты был на вечеринке у Натали?

Он нажимает на сигнал поворота.

— Да. Пьяные люди любят рассказывать свои секреты. И кто-то хранит один из них о моей сестре.

Мое сердце останавливается. Он не должен знать. Это невозможно. Если бы он знал, он бы не сидел со мной в этой машине и не вел этот разговор.

Нет, он просто расстроен тем, что месяцы спустя у него все еще нет ответов. Он хочет обвинить в исчезновении Софи кого-то другого, а не человека, действительно ответственного за это, — саму Софи.

Я сглатываю и медленно выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Но почему сейчас? Прошли месяцы. Тебя даже не было ни в одной из поисковых групп.

— Я хотел быть там, — огрызается он. — Мои родители не хотели, чтобы я участвовал в поисках, потому что они не хотели, чтобы я… — Его взгляд перемещается с моего обратно на дорогу, в горле перехватывает. — … нашел что-нибудь.

Они не хотели, чтобы он нашел труп своей сестры.

— Ох.

Конечно, они этого не сделали. Кто смог бы стереть что-то подобное из их памяти? Тем не менее, все используют его отсутствие на поисках против него самого. Указывают на его отсутствие как на доказательство его вины.