Вспоминай меня ночью...
Шрифт:
Требовательный вой клаксона сзади напоминает мне, что я вообще-то должен ехать. И я еду.
– Пристегнись, – прошу я все еще тем же одуревшим голосом, но она не слушается, забирая у меня бутылку и снова прикладываясь к ней.
Доезжаем, наконец-то, до дома. Открываю ей дверь, помогая выбраться из машины и сходя с ума от того, как ее ножка в охерительно высокой шпильке упирается в асфальт. Разрез демонстрирует мне все прелести, и я послушно съедаю это блюдо глазами.
Возбуждение оттеняется жуткой ревностью – она провела в этом кружевном
Прижимаю к себе и, надевая капюшон, перехватываю рюкзак и пакет из ее рук.
– Твое платье… – несет меня. – Оно должно быть запрещено Женевской конвенцией, как изощренная пытка!
Как и ты вся, собственно…
– Это не мой выбор, Лекс! Но мне вообще-то понравилось… Красивое...
Чей?
– Кто одел тебя в ЭТО? Валери? Не слишком для семейного ужина?
С нее станется и голой ее перед Деймоном выставить. Ну, что, блять, за семейство?!
– Семейный ужин… – фыркает, заходя в лифт. – Это был настоящий прием! Почти сорок человек! Это было ужасно…
– Кто выбрал платье? – заткните меня кто-нибудь!
– Не спрашивала, – пожимает плечами. – Либо Вэл, либо Дем…
БЛЯТЬ!
– Он покупает тебе одежду?! – моя рука бежит по ее бедру вдоль разреза и утыкается в застежки от пажей на ее бедре! Бляяя… – Белье?!
Перехватывает мою руку.
– Нет! Только платье. И я не знаю, кто его купил, – натягивается, как струна, в моих руках – злится. – И мне плевать, потому что это не подарок – я верну его завтра.
– Прости… – вытягиваю из лифта, прижимая к себе. – Просто… схожу с ума. Не принимай на свой счет!
И она расслабляется немного.
Только всовываю ключ в замочную скважину, как тут же везде гаснет свет.
– Твою мать…
– Сегодня день сгоревшей проводки! – комментирует Белла.
– Сегодня день поцелуев в темноте… – втягивая ее внутрь, прижимаю к стене, впиваясь в податливые губы.
Стекает по стенке под моим натиском, но я не позволяю, подхватывая ее за талию. Почти поддавшись желанию утащить ее на пол и трахнуть прямо в пороге, все-таки беру себя в руки и разрываю поцелуй.
– Тебе нужно переодеться… – стягиваю с нее куртку и бегу пальцами по кромке платья, – как эта штуковина держится вообще?!
– Там силиконовая лента вдоль всего выреза, – сбивчиво поясняет она. – Как на обычных чулках…
Черт… ее чулки на пажах, а не на силиконовой липучке!
И этот факт опять к херам сносит мою крышу, заставляя залезть к ней под юбку и со стоном убедиться в этом еще раз.
– Я могу остаться в них… И в туфлях… Да? – такой пьяный шепот…
О, МОЙ БОГ!
Нет, нет, нет!
Я не буду трахать ее в пороге…
Надо как-то добраться до кровати.
– Да… – сглатываю ком в горле, и мой рот что-то там пытается ответить. – Определенно можешь… я бы хотел…
– Тогда достань мой шоколад, пока он не растаял – я хочу его…
Хочу…
– ... Бутылки еще теплые.
Теплые…
–
Ммхм, – отлепляюсь я и, забирая пакет, иду на кухню.Скидываю свитер и сырую футболку, оставаясь в одних джинсах.
Наощупь отыскиваю пару низких толстых свечей и тут же поджигаю, устанавливая на поднос.
Шоколад, виноград, бутылка глинтвейна…
Во второй осталась от силы треть. Она, должно быть, уже пьяна!
Пьяная Белла…
«Я не буду нападать на нее сразу!» – это моя мантра.
Возвращаюсь.
Пламя свечей выхватывает из темноты ее тело на кровати, и она плавно переворачивается с живота на спину, позволяя мне оценить всю перспективу.
О, чееерт…
Вдох-выдох…
Вдох-выдох…
Ммм… эти чертовы чулки на пажах и все…
– Слишком большая пауза… – ухмыляется.
– Слишком… красивая девушка… – отвечаю в тон
ей.
– Слишком далеко стоящий мужчина…
– Ты хотела шоколад…
– Все правильно… я хотела… – как под гипнозом делаю шаг ближе.
– Хотела? – ее пальчики скользят по бедру, обводя край чулок, и мои джинсы становятся мне окончательно тесны, хотя казалось, что дальше уже некуда.
– Я уже могу получить это?
Пламя свечей выхватывает ее глаза, и они пьяные-пьяные, дерзкие и дразнящие.
– Ты можешь получить сегодня все, что захочешь…
– Ты дашь мне его, наконец?
О чем мы, блять, говорим?!
– Что? – сглатываю я, присаживаясь рядом с ней.
Мой взгляд все не может найти себе точку опоры и скользит между ее глазами, ртом, грудью, пупком…
– Шоколад…
Ага, как же… шоколад…
Ставлю поднос на тумбу рядом с кроватью и отламываю один лепесток.
– Открой рот, Белла…
Послушно открывает, откидываясь на спину и закидывая вверх руки. Немного погладив приоткрытые губы уже тающим лепестком, вкладываю его ей в рот, и она облизывает мои пальцы.
И я, блять, уже окончательно не в себе!
Наклоняюсь над ней, не касаясь, близко-близко к губам:
– Дашь мне… попробовать?
– Ни в чем не могу отказать тебе… – пьяно шепчет мне в губы, обдавая запахом шоколада, и я прохожусь штангой по ее приоткрытым губам, понимая, что наша охрененно короткая прелюдия закончена.
Врываюсь языком к ней в рот под ее неизменный очаровательный стон и рывком подтягиваю ее бедра к себе, за колено поднимаю одну ножку, закидывая себе на талию – и я уже между ее ног…
Ее каблук упирается мне в бедро, и я, по-моему, уже рычу от возбуждения.
Без всяких нежностей быстро врываюсь пальцами в нее, зажимая грубым поцелуем губы и не позволяя стонать – чертовски мокрая, расслабленная и податливая! Это хорошо… Потому что сегодня никаких, нахрен, игр!
Отпускаю и встаю, чтобы снять все лишнее. А лишнее на нас все, кроме ее чулок и туфель!
Смотрит… на ремень и ниже.
Надеюсь, ты уже привыкла ко мне, маленькая…
Расстегиваю ширинку, и ее зубки в нетерпении прикусывают язычок!