Вспоминая голубую Землю

– Он никогда ни словом не обмолвился о своем прошлом, - сказал ей Джеффри.

– В этом не было необходимости. Он избавился от него, двинулся дальше. Изменилось бы что-нибудь, если бы вы знали, что Мемфис был больше, чем просто смотрителем? Стали бы вы уважать его больше?
– Она покачала головой, отвечая за него.
– Не говори "да", потому что тогда ты разочаруешь меня, а я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Он был хорошим и преданным человеком, и он хорошо служил этой семье, и вырастил тебя и Санди, когда ваши родители были на полпути к Нептуну, и ни один из вас не превратился в монстров, и этого достаточно. Это все, о чем кто-либо когда-либо мог попросить.
– Она коснулась своей призрачной рукой спинки его стула.
– Рассеяние состоится завтра, не так ли? Я бы хотела это увидеть. Это вас не обидит?

– Тебе не обязательно спрашивать моего разрешения, - сказал Джеффри.
– Ты можешь быть там, нравится мне это или нет, и мне даже не обязательно знать об этом.

– Именно поэтому я и спрашиваю, - сказала Юнис.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

На следующий день он взял аэролет в бассейн, радуясь, что больше никто не предложил ему сопровождать его. При других обстоятельствах он мог бы списать это на отсутствие у них интереса и был бы соответствующим образом оскорблен этим. Он сомневался, что сейчас это так. Санди, Джитендра и Джумаи знали, что у него есть свои дела, которыми он должен заняться, и они предоставляли ему уединение, в котором он нуждался.

Он летел низко и быстро, пытаясь очистить свой разум. Это было легче сказать, чем сделать. Хотя дожди пошли в полную силу, озеленяя землю, которая была выжжена в январе, он слишком хорошо знал старые достопримечательности, чтобы они выглядели по-настоящему новыми. Он потратил здесь слишком большую часть своей жизни, слишком многое из своей истории вписал в эту местность. Каждый источник воды, каждая рощица, каждая тропинка имели какое-то личное значение, каким бы незначительным оно ни было. Он много путешествовал, но не порвал связей с этой крошечной частью Африки. Или узы не позволили ему сбежать.

Он обошел свои обычные места для изучения, полагаясь на собственные глаза, чтобы различить стада и одиноких самцов. Это было сложнее из-за увеличившегося древесного покрова, но у него было достаточно практики, чтобы быть уверенным, что он многого не упустит. Он знал сезонные перемещения слонов, их привычки и обычаи, а также излюбленные места встреч, и его глаза и мозг были настроены на то, чтобы улавливать формы и ассоциации, которые могли ускользнуть от менее опытного человека.

Ему не потребовалось много времени, чтобы найти Матилду и ее семейство - они находились менее чем в полукилометре от того места, где он предполагал их найти, - и быстрая серия циклических проверок установила, что группа М не понесла потерь со времени его последнего обследования. Действительно, пока его не было, отелилась пара самок. На момент его ухода в группе было несколько беременностей, так что в этом не было ничего удивительного. По движениям детенышей было невозможно определить, кем были их матери - малыши игриво перебегали от одного взрослого к другому, разделяя общую защиту и заботливое окружение М-группы.

Он сделал один низкий заход, чтобы дать слонам понять, что он прибывает - или, во всяком случае, что кто-то прибывает, поскольку обычно они ассоциируют его с "Сессной", а не с аэролетом, - а затем выбрал место посадки в пределах легкой досягаемости группы. Густая сочная трава прогибалась под лыжами аэролета. Он открыл люк и выбрался наружу, кряхтя, когда его плечи запротестовали от усилия. Его мышцы и кости все еще болели после длительного периода невесомости на борту "Летней королевы" и "Львиного сердца", но не настолько сильно, чтобы он нуждался в экзокостюме.

День был жарким, сухим и безветренным. Облаков не было, и это было благоприятным предзнаменованием для рассеяния. Он узнал об этих планах и одобрил их, хотя в глубине души все еще таился крошечный укол сомнения. Мемфис никогда не был склонен к жестам, привлекающим внимание, и, возможно, он не совсем одобрил бы эти меры. Но тогда, если семья Экинья хотела почтить его память, разве это не было их прерогативой?

Впрочем, это было на потом. Теперь у Джеффри были другие дела.

Он запечатал воздушную капсулу и зашагал через подлесок к стаду. Сделав несколько шагов, он нашел палку и схватил ее, чтобы стучать по земле перед собой. У него ничего не было с собой - ни оборудования для наблюдения, ни спортивной сумки, набитой карандашами и бумагой. Только одежда, которая была на нем, которая уже начала прилипать к его коже. Он сделал мысленную пометку дать себе время переодеться до того, как они все уйдут из дома - на этот раз у Санди не будет шанса обвинить его в том, что от него пахнет навозом. Однако вспотел он не из-за жары. Джеффри нервничал.

– Это я, - позвал он, как делал всегда.
– Джеффри. Я вернулся.

Он продирался сквозь деревья и кусты, постукивая палкой по земле и крича, чтобы сообщить о своем приближении. Совсем близко впереди он услышал угрожающий рык взрослой слонихи, а затем различил горбатые фигуры пары отдаленных членов стада. Он обратил внимание на их форму и профиль ушей, распознав их индивидуальность. Продолжая стучать по земле и объявлять о своем прибытии, он обошел вокруг пары. Он перепрыгнул узкий ручей и чуть не подвернул лодыжку при приземлении. Палка отслужила свое, и он выбросил ее. Он прошел за другую группу деревьев и обнаружил группу из шести слонов, лицом к которым стояла Матилда. Позади матриарха группы М стояли Молли и Марта, две высокопоставленные слонихи, у обеих были изуродованные шрамами лбы, отсутствовал один бивень и сильно поврежденные в бою уши. Мелисса, молодая слониха, ввести наномашины которой Мемфис помог Джеффри, стояла между Молли и Мартой, опустив голову, и ее глаза были полны настороженности. Два детеныша, которым еще предстоит дать имена, двигались среди более крупных слонов.

Джеффри вышел на солнечный свет. Он шел медленно, но со всей властностью и уверенностью, на какие был способен. Он не сомневался, что слоны знают о его страхе, передающемся через химическую среду его пота. Но, по крайней мере, он мог выглядеть соответствующим образом.

Матилда отделилась от группы, сделав несколько неуклюжих шагов в его направлении. Она издала урчание и стряхнула грязь хоботом. Не совсем в него, но что-то вроде диагонального предупредительного выстрела поперек его носа. В этом жесте было что-то пренебрежительное, как будто он едва ли заслуживал большего усилия, чем это. Джеффри поднял раскрытые ладони и остался стоять на своем. Такое поведение не было несвойственно Матилде. Это подразумевало не столько враждебные намерения, сколько ритуальное напоминание о ее статусе, подобно тому, как королева могла бы потребовать, чтобы ее придворные приблизились к трону, согнувшись пополам и умоляя.

Остальные пять слонов начали отходить назад, хотя их внимание было поровну разделено между Матилдой и человеком, который прервал их совместный сбор пищи.

Матилда остановилась в десяти шагах от Джеффри. Ее туловище было приподнято, лоб широкий и мощный, как таран. Он едва мог разглядеть ее глаза.

– Я знаю, что произошло, - сказал он, отбрасывая мысли о том, насколько абсурдно это было - разговаривать со слоном. Однако эти слова предназначались не Матилде.
– Я сделал то, чего раньше слишком боялся. Я сопоставил ваши передвижения в тот день, когда умер Мемфис. И я знаю, что ты была там. Я знаю, ты была с ним.

Он хотел закончить на этом, развернуться и вернуться к аэролету. Однако теперь, когда этот момент настал, он знал, что всегда будет сожалеть о том, что упустил эту последнюю возможность.

Он озвучил команду, открыл нейролинк. Ее мозг появился рядом с его, две причудливо извивающиеся морские губки, пульсирующие кровью, теплом и бесконечной болтовней электрохимических сигналов. Его собственный центр страха уже был освещен, как футбольный стадион, сияющий в ночи.

Он не терял времени даром. Вплоть до десятка, двадцати, тридцати. Сорок процентов, потом пятьдесят. Ее душевное состояние подчиняло себе его собственное, подавляя его страх, заменяя его чем-то гораздо более близким к раздражению, лишь слегка смягченному настороженностью. До шестидесяти, семидесяти процентов. Образ ее тела разрушил его собственный, исказив его восприятие масштаба. Он был огромным, но крошечным; она была крошечной, но огромной.

На девяноста процентах он позволил нейролинку стабилизироваться.

Он знал, что она сделала. Разум, обрушившийся на него, был разумом преднамеренного и расчетливого убийцы. Мемфис был беспечен, это правда: слишком многое было у него на уме, и когда он отправился выполнять поручения Джеффри, он не принял мер предосторожности, которые обычно были бы его второй натурой. Прежде всего, он совершил роковую ошибку, доверившись Матилде, просто потому, что она ни разу не выказала ни малейшего намерения причинить ему вред.